Миры Пола Андерсона. Том 18 - Пол Андерсон

Пилот изменил направление. Звук мотора раздался рядом с Йеввл. Она взмыла выше, и враг теперь оказался под ней, она могла спокойно парить, как бывало, над добычей…

Затрещал град выстрелов. И она упала. Боли не было — боль не успеет проявиться, пока она жива, — но она знала, что пуля настигла ее. Собрав последние силы, она сложила свои гордые крылья и, описав дугу, опустилась на замерзшую реку. Корабль замедлил движение и подлетел ближе, словно пилот хотел убедиться, что враг повержен. Неотчетливо, сквозь накатывающуюся волной слепоту, Йеввл увидела его. Она вновь прицелилась и пустила луч прямо в цель.

Пилот был убит. Корабль отбросило в сторону; пробив лед, он упал в реку и затонул. Между тем приближались новые корабли, но Йеввл это было уже безразлично. Последние силы она потратила на то, чтобы отлететь в сторону и опуститься в чистую воду. Пусть ее кости не лягут с костями поверженного врага.

Прощай, сестра моя названая.

Глава 12

Техник гаража, ответивший на звонок Бэннер, был вне себя от удивления.

— Донна, этого нельзя делать! — сказал он. — Вылетать одной, ночью, без подготовки, не сделав даже укол граванола — это самоубийство!

— Это необходимо, и я надеюсь, мне удастся выжить, — прервала его Бэннер. — Некогда пререкаться; к тому же, пока граванол начнет действовать, пройдут часы. Мне нужно тут неподалеку, по неотложному делу. Я очень скоро вернусь.

— Хм. Позвольте мне, по крайней мере, сопровождать вас!

— Нет. Вы на дежурстве. И потом — пока мы оба соберемся, пройдет не меньше получаса. А теперь помогите мне. Это приказ.

Его сочувствие чуть-чуть утешало. Это был симпатичный молодой гермесец; еще раньше он смущенно намекнул, что дома его ждет девушка и, по окончании срока контракта, имея небольшой капитал, они смогут открыть собственное дело. Очень похоже, однако, что он состоит в рядах «Пионеров Кернкросса». И она вновь заговорила строгим, не допускающим возражений тоном. Придержав язык, он повиновался.

В условиях Рамну необходимо довольно сложное снаряжение — более сложное, чем обычное космическое. Его не так-то просто было надеть. Пульс, казалось, отстукивал секунды. Она чувствовала, как пот стекает по телу. Никогда не предполагала, что это такой бесконечно долгий процесс: сначала белье, потом крепления, ремни, накладки; все это нужно было правильно натянуть на себя, ударом молотка снаружи проверить крепость, подключить элементы жизнеобеспечения, обвязаться ремнями, опять все осмотреть и проверить и, наконец, надеть защитный скафандр — о, это была подлинная мука!

Казалось, сердце уже готово было остановиться, когда наконец аэросани оторвались от взлетной полосы и бесшумно взмыли в воздух. Пролетели мимо других, более мощных машин, наземных и воздушных, приспособленных в основном для дистанционно управляемых дальних маршрутов. Аэросани — это не просто средство передвижения, рассчитанное на одного или двух пассажиров для кратковременного полета, как правило, независимо от корабля-матки. С их помощью, к примеру, можно с близкого расстояния рассмотреть интересующий объект, а в случае необходимости и послать робота-испытателя для сбора информации или для съемки из открытой кабины, расположенной в кормовой части.

«Когда Доминик предложил этот план, он не предполагал, насколько он опасен для меня, — подумала Бэннер, — а я ничего не сказала». Теперь она не была уверена, что поступила правильно. Дело не в том, что она боялась за себя: напряжение и азарт сейчас как нельзя более кстати. Она боялась одного — не успеть передать Флэндри бесценную информацию, добытую Йеввл…

Вот и въезд на военный космодром. Бэннер подвела аэросани к проходу. На какой-то момент она оказалась в пробке, зажатая, как в могиле, другими машинами. Затем раздался свисток, открывая воздушную линию на Рамну, турникет повернулся, и она двинулась дальше.

В аэросанях не было места для генератора внутреннего поля, и семикратная сила притяжения в первый момент подействовала ошеломляюще. Но самым страшным оказался подъем со взлетной полосы без специального антигравитационного оборудования. Правда, многочисленные приспособления, скрытые в летнем снаряжении, противодействовали силам, тянущим тело книзу, и помогали дышать. Эластичные ремни, которые шли от запястий и локтей к обрамлению мягкого сиденья, сетка ограждения, да еще несколько таблеток, которые она проглотила, — все это отчасти придавало уверенность и силу. Ощущая, несмотря на это, невыносимую тяжесть в теле, она всматривалась в пространство.

Аэросани не были герметизированы, чтобы в облегченном корпусе не так сильно ощущалось внешнее давление. Несмотря на защитный шлем, каждый звук воспринимался как многократно усиленный и значительно более резкий, чем показался бы туземцу, слуховой аппарат которого не приспособлен к разреженной атмосфере Терры. Ночь была тихой и спокойной, но Бэннер чудилось, что она слышит шаги убегающих животных, шорох птичьих крыльев над собой и пока еще слабый, но быстро усиливающийся звук снижающихся кораблей. Нужно было спешить.

Опыта пилотирования явно недоставало; она направила аэросани к северу и ворвалась в стихию. Поднявшийся ветер заполнил собой окружающее пространство, и, освещенное ранее планетой Сол, оно померкло. Одна в кромешной тьме, Бэннер постаралась настроить оптику в шлеме на ночное видение.

Однако света было так мало, что оптика практически не помогла, и Бэннер не удалось ничего разглядеть вокруг. Посверкивали во мраке скопления звезд, луны выныривали из пустоты. Река Кийонг разветвлялась на три потока — черный посередине и серовато-белые по краям: с берегов надвигались льды. Лес выглядел бесформенной массой, степь казалась седой. Пруды и ручейки закованы льдом. А мороз все крепчал, надвигалась ночь длиной в неделю…

Она припоминала, что раньше только в предрассветные часы становилось прохладнее. Теперь предрассветный холод нес смерть. Случалось, что, когда наконец восходило солнце, оно освещало целые стада, полегшие от мороза. Растения же не успевали и наполовину созреть, как наступала ночь… Йеввл, твои внуки увидят, как смерть загонят обратно в логово. Клянусь тебе в этом собственной жизнью. Если Вселенная остается слепа и бесчувственна к страданиям сущих на ней народов — что тогда достойно сочувствия?

И все же… Похоже, главное препятствие к улучшению жизни народов — борьба за власть. Не исключено, что, если бы Кернкроссу удалось стать императором — он охотно выслушал бы меня, — разве только наш прежний антагонизм мог бы помешать, — ну, да теперь поздно что-либо менять.