Влюблена по расчету (СИ) - Вулф Алекса

Я улыбнулась, вспомнив о черноволосой ведьме. Жаль, что нам пришлось так скоро расстаться.

От несвоевременных воспоминаний отвлёк звук открываемой двери. Настал момент истины. Всё. Тянуть больше было некуда.

Яркий дневной свет упал на моё платье, — сегодня я была в пурпурно-алом, точно настоящая особа королевских кровей. Кучер подал мне руку и я приняла его помощь, постаравшись грациозно спуститься на землю.

Но я была бы не я, если бы на ступеньке не зацепилась о подол и… нет, положение спас маг, который стоял возле экипажа. Меня подхватили сильные руки стража и поставили на землю. Молча, слава богам.

Кстати, о тишине. Я подняла взгляд на толпу и улыбнулась. Есть такое крылатое выражение «народ безмолвствует». Это был тот самый случай, когда народ молчал, проглотив свои языки. Потому что увидеть ту, которой и двери лавки открывать при соседях было зазорно, в окружении слуг, в роскошном платье, да на гербованной карете! Этого их умы так быстро принять не могли.

Оттого в Фэйме и воцарилась совершенно нетипичная для деревни тишина, которую нарушил лишь звонкий «кар» моего фамильяра, выбравшегося на свободу из плена экипажа.

— Силь, это ты? — с благоговением прошептала Дариэлла Вогд, жена старосты.

— Я, я, — хмыкнула, не в силах больше выдерживать эту маску великосветской надменности. И как у Ренара выходило так естественно и непринуждённо выглядеть снобом? — А в честь чего этот торжественный сбор?

— Так это, — женщина потупилась. — Думали, сам высокий лорд пожаловал…

И выразительно зыркнула на герб Ренара за моей спиной. Я равнодушно пожала плечами.

— Миленько. Жаль вас разочаровывать, конечно. Полагаю, теперь все могут заняться своими делами? — Выгнув бровь, уже громко спросила я. Так, чтобы и кузнец, внезапно посеревший, услышал, и главные базарные сплетницы, и остальные жители, не раз и не два выказывавшие мне своё пренебрежение. Осторожно, конечно, чтобы не навлечь на себя гнев обиженной ведьмы. Но без должного уважения, чего уж кривить душой.

Меня незаслуженно считали мягкой в силу моего юного возраста. А оттого и боялись недостаточно сильно. Но чёрт с ними. Я здесь задерживаться больше не собиралась. Вспомнив о своём огромном доме, который терпеливо ждал меня в многих милях отсюда, я широко улыбнулась. Эти недовольные, расстроенные и завистливые лица я вижу в последний раз. Так к чему мне забивать свою голову мыслями о том, как они примут моё появление в образе госпожи?

Собственно, я и не стала об этом думать. Когда осмелевшие жители начали наперебой задавать вопросы, личные и порой даже слишком неприличные, я подняла руку вверх, призывая всех к молчанию. Поняли, к слову, далеко не сразу.

Но стоило моим стражникам бряцнуть оружием, как толпа стихла.

— Благодарю за тёплый приём, но дела зовут. Хорошего дня, — сказала я и, повернувшись к главному стражу, сказала: — До моего домика совсем недалеко, но дорога к нему плохая. Боюсь, экипаж не пройдёт.

Мужчина на миг задумался, а потом спросил:

— Поедете верхом?

А я, вспомнив о своей подружке, непозволительно долго томившейся в забытье, ответила:

— Да, верхом. Следуйте за мной.

Конечно, мужчина не ждал, что после этих слов я обойду коня, которого мне тут же подвели, и, открыв дверь экипажа, вытащу оттуда метлу. И уж тем более он не ожидал того, что я, подхватив свои пышные юбки, усядусь верхом на метлу и с громким «эге-гей!» сорвусь с места.

Он едва успел вскочить на коня, чтобы не потерять меня из виду. А у меня в крови забурлило что-то весёлое, неудержимое, первобытное… ведьмовское.

Кажется, это было счастье?

Свобода. Вот, что я чувствовала, летя в роскошном платье на метле, проносясь мимо верхушек деревьев. И абсолютно не думая о том, что подумают люди, увидевшие ведьму посреди белого дня в небе.

Добравшись до дома, я в первое мгновение опешила. Конечно и раньше моя хижина не казалась мне хоромами, но всё же… я думала, что дом был больше. Сейчас же, пожив в барских покоях, я с растерянностью взирала на малюсенький домик. Как я там помещалась? Да ещё и не одна, а с кучей баночек-скляночек, котелками, мебелью, кроватью… и вороном.

Вздохнув, обернулась и встретилась с такими же растерянными взглядами подоспевших на конях стражей. Да, дорогие мои, вот так и живёт простой люд. Выживает, скорее…

Внутрь пускать я никого не стала. Да они, к счатсью, и не рвались посетить святая святых любой ведьмы — её дом.

Вошла внутрь и потерялась в воспоминаниях. Полчему-то казалось, что прошло не несколько недель, а пару лет, как минимум. Я тряхнула плечами и принялась за работу. А её, работой этой, предстояло немало.

Как ни хотела я успеть до ночи, а сборы затянулись. Волевым решением отправила стражников отдыхать в деревню, а сама решила в последний раз заночевать на девичьей кровати.

— Уверена, что хочешь уехать? — облетев хижину по периметру, Корб уселся на свою любимую балку под потолком. — Скучать не будешь?

Я посмотрела на видавший виды стол, на старинные корешки книг, ютившихся на чуть скособоченных полках. Скучать, конечно, буду. И по запаху этому, ни на что не похожему. Смесь из ароматов трав, старых пожелтевших страниц и вещей, что остались ещё от бабушки, бережно хранимых в сундуках. Моё приданое, как любила говаривать бабушка, а я всегда отмахивалась от её слов. Ну действительно, какое же это приданое: бесчисленные свертки полотенец, постельного белья да всяких ночнушек старомодного кроя. Да, ценность этих вещей была велика, — за счёт ручной охранной вышивки, качества тканей и магии, бережно вложенной в вещи моей бабушкой. Но… приданое?

Сейчас же, осматривая всё своё нехитрое наследство, я испытывала светлую грусть.

«Не пригодилось твоё приданое, ба. Взяли меня и так, безо всяких даров. Правда, брак не настоящий, а по расчёту… Но какая разница?»

Нет, в такие моменты я радовалась, что бабушка не дожила до этих дней. Она бы точно не поняла всех этих молодёжных заигрываний с арендными договорами на живую ведьму.

— Я уверена, что нужно уезжать, — сказала ворону, хоть он уже и не ждал моего ответа. — И да, я буду скучать. Но жизнь не стоит на месте, и мне надо вырастать из деревни.

— Ох, как заговорила, — каркнул Корб и взмахнул крыльями, устраиваясь поудобнее. — Смотри, не привыкай в барынях ходить. Скоро уж наиграется твой лорд да отпустит тебя с разбитым сердцем на волю вольную.

— Знаешь, молчаливым и виноватым ты мне нравился больше, — фыркнула я.

Так и провели остаток дня, — за привычным переругиванием да спорами. Но, несмотря на наши перепалки, ворон был полезен. Он помогал отобрать то, что следовало забрать с собой и отсортировать вещи, которые вполне можно было оставить здесь. Я справедливо решила пока ничего с хижиной не делать, — ни продавать, ни отдавать. Запечатаю магией, чтобы ни одна живая (и не живая) душа не вошла внутрь, и хватит.

Всё же дом этот был мне живой памятью о бабушке, и мне не хотелось терять ту тонкую ниточку, что осталась между нами.

В носу защекотало. Я потянулась к лицу, чтобы почесать нос, но всё равно чихнула. И проснулась.

Было непривычно просыпаться в полной тишине. Никаких тебе шарканий ног слуг под дверью, ни звона посуды, которую расставляли на столе перед завтраком. Даже отсутствие так раздражавшего первое время лая собак, которых держали для охраны поместья и охоты, било по ушам и заставляло растерянно озираться по сторонам.

Вздохнув, потянулась и зевнула. Пора собираться в дорогу. Завтракать я решила в деревне, — не хотелось снова распаковывать сложенные с вечера кастрюли да сковородки.

Поэтому сейчас я лениво сползла с кровати, стянула со стула подготовленное с вечера платье. Выбрала специально простое, удобное дорожное платье, которое могла надеть без помощи служанки.

Я уже застёгивала последний крючок на корсаже, когда в дверь постучали. Раздражённо вздохнув, — эти крючки убили добрых полчаса моего времени, а желудок, привыкший получать пищу вскоре после пробуждения, сильно бунтовал, громко урча и призывая свою хозяйку к благоразумию, — я проворчала: