Странствующий чародей - Лайон Де Камп

Но в ту же секунду лучник словно окаменел — только глаза его буквально полезли на лоб. Еще через мгновение он вновь вернулся к жизни — с таким жутким воплем, испустить который могло разве что привидение, страдающее сильной головной болью.

Этот вопль был лишь первым из многих, не говоря уже об обыкновенных криках и брани. Все до единого половцы выпучили глаза, а некоторые соскочили с коней и принялись неистово кататься по земле. Один из них закатался в костер и выскочил оттуда, охваченный пламенем. Он опять бросился оземь и валялся, пока огонь не потух, затем сразу кинулся к реке, срывая на ходу обгоревшую одежду.

И не только он один. Половцы хлопали, пинали и рвали друг друга ногтями, отчего их лохмотья стали выглядеть еще страшней. Некоторые выхватили ножи и принялись терзать ими свои лохмотья и даже самих себя, хотя Ши не заметил, чтоб при этом были задеты жизненно важные части тела.

Про своих скакунов половцы и думать забыли — им было не до того. Взбесившиеся всадники настолько перепугали лошадок, что они разбежались кто куда с той же прытью, что и сами половцы. Некоторые скакуны сбросили своих позабывших обо всем всадников; другие мчались куда глаза глядят вместе с седоками.

Ши покрепче сжал в руке поводья и глубже вдел ноги в стремена, стараясь не расхохотаться.

За какие-то пять минут половцев как ветром выдуло из стана. На земле остались лишь два недвижимых тела, уставившихся потухшими глазами в небеса, — результат то ли неосторожного обращения с холодным оружием, то ли падения с лошади.

Вся остальная шайка во главе с атаманом во весь дух мчалась к реке, а кое-кто уже успел до нее добраться. Ши видел торчавшие над водой головы и тучи брызг — половцы пытались отмыться дочиста после того, что увидели. Некоторые лошади ускакали так далеко, что почти скрылись из виду; те, что были спутаны, мирно паслись, дожидаясь возвращения своих хозяев.

Убедившись, что все половцы убрались на расстояние полета стрелы, Ши спешился и перешагнул через распластанных на земле неудачников. Кровью никто не истекал, и оба мерно дышали. Возле них он предпочел не задерживаться — вида даже двух покрытых вшами половцев оказалось достаточно, чтобы поспешно отступить.

Только в этот момент Ши осознал, что они с Чалмерсом остались в полном одиночестве. Русские удалились от донского берега с такой же поспешностью, с какой к нему стремились половцы. Слишком далеко они не уехали, но спешились лишь немногие, да и те, держа поводья одной рукой, другой лихорадочно крестились.

Ши облегченно вздохнул — к счастью, адаптируя Бернса, он заменил местоимение «нас» на «них», иначе наверняка обратил бы в бегство и русских, что Игорю вряд ли пришлось бы по вкусу.

Игорь спешиваться не стал и теперь возвращался назад в компании Михаила Сергеевича и еще двух-трех ратников. Все они, как заметил Ши, были в любой момент готовы выхватить мечи — кроме лучника, который в одной руке держал лук, а в другой — стрелу.

— Царица небесная, Егор Андреевич! — воскликнул Игорь. — Про такое только в сказках сказывают! Что они такого увидали?

Во взгляде, которым Игорь одарил Ши, читалось неприкрытое благоговение, а также благодарность.

— Мы с Рюриком Васильевичем предоставили им возможность как следует рассмотреть вшей. Э-э, известно ли вашему высочеству, как выглядит вошь?

Красноречивый взгляд князя Игоря поведал психологу, что он ляпнул что-то не то.

— Гм, в общем, в Шелковой Империи делают такие… кристаллы, и эти кристаллы позволяют нам в мельчайших подробностях разглядывать жуков или трещины в драгоценностях, которые слишком малы, чтоб рассмотреть их простым глазом. Если поглядеть сквозь такой кристалл на вошь, то видно, что у нее крошечная голова, огромный живот, три пары ног, большие челюсти, а каждый глаз состоит из миллиона глаз поменьше.

— Чудище! — обмер Игорь.

Ши кивнул:

— Вот именно. Половцы увидели, что они сплошь покрыты чудищами, и запаниковали.

Взгляд князя не выражал ничего, кроме полного изумления.

— Ни один богатырь сказочный в жизни такого не учинял!

— И кое-что еще, ваше высочество. Среди половцев есть колдун. Он может наслать на нас что-нибудь почище стрел.

Ши не без некоторого облегчения отметил, что к Игорю вернулся практический взгляд на вещи. Приподнявшись в стременах, князь приказал трубачам трубить общий сбор, а затем поманил поближе Ши с Чалмерсом.

Люди Игоря собрались вокруг знамени — кроме разведчиков, которые, не дожидаясь дополнительных распоряжений, сразу поскакали вперед. Игорь выделил и арьергард — на тот случай, если к половцам вдруг вернутся рассудок и отвага.

Ши вызвался присоединиться к арьергарду — вдруг преследование примет магическую форму?

Игорь еще раз осыпал его благодарностями и принял предложение.

В тускнеющем вечернем свете они поскакали прочь от брошенного стана. «Какая жалость, — подумалось Ши, — что в этом измерении нет букмекера, способного принять его пари о том, что в глазах множества русских людей баня стала столь же священной, как и церковь. Он сколотил бы порядочное состояние».

Они скакали ночь и день, пока порядочно не удалились от Дона, и даже после этого всякий раз выставляли вокруг лагеря двойную охрану. Психологи посовещались и решили, что кто-то из них всегда должен бодрствовать, причем Ши намеренно пропустил мимо ушей замечание Чалмерса:

— Я и так практически не сплю, так что почему бы мне не дежурить постоянно?

Обратный путь показался им еще длинней, и отсутствие надежды на скорое возвращение Флоримели ничуть их не вдохновляло. Как-то вечером Чалмерс раздраженно заметил, что в этом континууме, по сравнению со всеми другими, которые они посетили, все тянется гораздо дольше, обходится гораздо дороже и воняет гораздо отвратней.

— Я уже задумывался на этот счет, — отозвался Ши. — Помните, что вы говорили насчет специфических особенностей мира «Энеиды»?

— Таких там было полным-полно, — буркнул Чалмерс. — Какую конкретно особенность вы имеете в виду?

— Все до единой, а также ваше объяснение, — сказал Ши. — Гомер жил четыреста лет спустя после Троянской войны, а Виргилий — через восемьсот лет после Гомера и вдобавок был римлянином со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— И что с того?

— А теперь предположим, что литературное произведение, которое Бородин взял за основу при создании своей оперы — насколько я себе представляю, некий древнерусский эпос, — было написано кем-то из современников Игоря. К примеру, кем-то из его ближайших соратников. Игорю-то автор потрафил, зато намеренно упустил множество значимых деталей.

— Вроде вшей, вони и всей этой системы «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что»? — огрызнулся Чалмерс. — Да, это вполне может быть объяснением. Но вот утешением — вряд ли!

Ши пришел к заключению, что Чалмерс явно не в том настроении, чтобы проводить серьезный академический анализ, и без лишних слов заступил на первое дежурство.

На третий день к вечеру Чалмерс, судя по всему, немного примирился с реалиями континуума и отсутствием Флоримели.

— А было ли у того атамана вообще намерение вести переговоры? — спросил он у Игоря, когда они разбивали лагерь.

— Они по-прежнему уважают знамя перемирия, хотя и не так, как бывало в стародавние времена, — отозвался князь.

— Колдун сказал, что в последнее время они стали частенько нарушать старинные законы и обычаи — даже между собой, — заметил Ши.

Игорь нахмурился, а Ши подумал, насколько все-таки хорошо быть Героем с большой буквы — то, что у обычного человека все сочли бы гримасой, на лице князя расценивалось как выражение озабоченности и благородства.

— Я ничуть не против того, чтобы они били и обманывали друг друга, но ежели и торгового перемирия они более не соблюдают… Будь они прокляты, отпрыски дьявольские, да и глупцы вдобавок! Торговый закон гласит, что никто не может нападению подвергнуться на нейтральных купеческих стоянках, равно как и в трех днях пути туда или оттуда. В землях русских, конечно, князья карают за воровство — три дня там или не три. Но торговый закон действителен даже в степи — или же был действителен до сих пор.

— Не означает ли это, ваше высочество, что если б мы нашли Флоримель… — Голос Рида предательски дрогнул. — Если бы мы ее нашли — выставленную на продажу, — то не сумели бы оспорить сделку ни там, ни три дня спустя?

— В землях русских смогли бы, — отозвался Игорь не без гордости. — Никто из нас не может быть порабощен, за исключением предусмотренных законом случаев, и свидетели при том потребны. Мудрый человек всегда ведет учет своим рабам — и русским, и иностранным — стараниями дьяка ученого, и случись бежать им али похищенными быть, выяснить их принадлежность нетрудно. Но тех, кто рабов покупает в степи, в местах нейтральных, мало их происхождение да подноготная волнуют. И ежели придут они к дьяку и скажут: «Купил я рабов сих в степи», остается дьяку только принять слова такие на веру. А коли вдруг окажется, что раб сей принадлежит кому-то еще или никакой не раб это вовсе… В общем, согласно закону набеги половецкие приравниваются к пожару или кораблекрушению — то бишь к естественному убытку.