Смерть и рождение Дэвида Маркэнда - Уолдо Фрэнк

Перемена совершилась не сразу, она была незаметна, как движение земли, уходящей от солнца. Он попытался написать Элен - и не смог. Многое нужно было сказать - и в то же время нечего. Он не мог выразить на бумаге свои чувства, свои мысли о растущей в чреве Элен частице его плоти.

Дебора сказала ему как-то, что Гарольд ни разу с той последней их встречи не приезжал домой.

- Что с ним?

Она не ответила.

- Что в городе?

- Я покупаю, что мне нужно, - сказала она, - и возвращаюсь домой.

- Дебора, но правильно ли это, справедливо ли это - держать Гарольда вдали от вас?

- Гарольд вернется ко мне. Он снова поймет, что я нужна ему, и вернется.

- А тем временем?..

- Дэвид! Вы хуже Гарольда. Такой же ребенок.

Ему нечего было ответить, он перестал задавать вопросы. - Я во власти этой странной женщины. Странной? Но она не более странная теперь, чем все эти пять месяцев.

Осень пробивалась сквозь землю, наступая на лето, с каждой ночью она отвоевывала все больше и больше: холодила почву, сушила листья и корни, дыханием бурь обвевала поля. Но лето боролось.

Однажды, когда весь день стояло жаркое солнце и в неподвижном воздухе пахло сосновой хвоей, Маркэнд, возвращаясь из леса, зашел на ферму у каменоломни. Кристина встретила его с побелевшим от страха лицом.

- Вы видели Стэна? Он вас нашел? - Она перевела глаза на дорогу: - Вот он идет, - и в них появилась успокоенность: у каменоломни она увидала мужа, торопливо идущего к дому.

Не садясь, они молча дожидались Стэна. В углу, перед маленьким столиком, который сделал ей Маркэнд, за чашкой молока с хлебом сидела Клара. На сыром полу, у блюдца молока с хлебом свернулась ее любимица, черная кошечка. Маркэнд ощутил свое присутствие в комнате и присутствие этих трех чужих жизней. Стэн порывисто распахнул дверь. Он тихо притворил ее за собой и тяжело прислонился к ней.

- Слава богу, что я нашел вас, - сказал он, задыхаясь. - Вы должны уехать.

Маркэнд машинально сел и услышал свой голос:

- Что случилось?

- Иди, родной, сядь. - Кристина принесла мужу стул.

- Я работал у Дейла. Там не знают, что я ваш друг. И слава богу, что не знают. Молодой Гарри Дейл вдруг говорит мне: "Ну, Стэн, надеюсь, вы сегодня вечером с нами?" - "Понятно", - отвечаю я, не зная, о чем речь, а сам удивляюсь - обычно они меня никуда с собой не зовут. "Так не забудьте, - говорит он, - мы собираемся в девять у дверей почты. Да возьмите винтовку. Это только так, чтобы попугать его. Стрелять строго-настрого запрещено". Тут я быстро соображаю и еще задаю несколько окольных вопросов. И скоро я все узнал, а он ничего и не подозревает. Дэвид! Чуть ли не весь город собирается сегодня вечером выгонять вас из Клирдена. Если вы будете сопротивляться, вас вымажут дегтем и вываляют в перьях. Затеяли все дело мистер Лоусон и мистер Дейган. После завтрака я притворился, будто заболел. Ушел с работы. Забежал сперва к миссис Гор, сказал, чтобы она не выходила из дому. Если они придут и увидят ее у вас, они совсем взбесятся. Потом пошел к вам - не застал, хотел дождаться. Чуть с ума не сошел. Побежал сюда, потом обратно. Дэви, вам нельзя идти домой. Они говорили - в девять, но они могут передумать и прийти раньше.

Маркэнд встал, и Кристина подошла к нему:

- Что вы думаете делать, Дэви?

- Я сам не знаю, что буду делать.

- Знаете, что? Почему бы вам не поехать в Канзас, к моему брату? Он очень хороший человек.

- Кристина, почему вы не советуете мне ехать домой?

- Я знаю вас. Вы уехали из дому, потому что у вас на то была причина. Вы вернетесь не тогда, когда вас заставят, но тогда, когда вы будете готовы вернуться.

- Ясно одно: вам надо уехать, - сказал Стэн. - Разговаривать некогда.

Маркэнд пристально всматривался в Кристину.

- Если я поеду в Канзас, что мне сказать вашему брату?

- Расскажите ему про Стэна! - воскликнула она.

Поляк подошел и встал между ними.

- Как тебе по стыдно? - крикнул он жене. - Друг наш в опасности, может быть, ему грозит смерть. А ты думаешь обо мне. Черт со мной и с твоим братом! Уходите, Дэви. Они узнают, что мы друзья, и придут сюда за вами.

- Еще нет девяти, Стэн. Я сейчас уйду. Кристина, я понял.

Он протянул ей руку, но она обняла его за шею и поцеловала. Мужчины стиснули друг другу руки.

- Может быть, увидимся еще, - сказал поляк, - а может, и нет. Я хочу вам сказать, Дэви, вы были настоящим другом. Нам с вами было... очень хорошо.

Клара весело отозвалась из-за своего столика:

- До свидания, Дэви.

Он вошел в ее совсем иной мир, засмеялся и поцеловал ее.

- До свидания, Клара.

- Домой не ходите, - сказал Стэн. - Опасно.

- Но как же быть? Я ведь должен собрать свои вещи.

- Хорошо. Тогда я пойду с вами.

- Слушайте, старина; если вы только попробуете, я вам голову расшибу.

- Вам может понадобиться помощь.

- Это уж моя забота. Вы оставайтесь здесь и оберегайте Кристину и Клару.

- Если он хочет проводить вас, чтобы быть спокойным, - сказала Кристина, - пусть идет.

- Вот что. Они сказали, что придут в девять. В таких случаях не собираются раньше времени.

Они стояли совсем рядом, глядя в глаза друг другу. Он взял женщину за левую руку, мужчину - за правую. Минуту они стояли так, молча, потом расстались.

Маркэнд вошел в свою кухню и сел на стул. Внутреннее напряжение заставило его встать и зашагать по комнате. Дебора не придет, ее обычный час давно миновал, надвигается ночь. Что она делала, когда Стэн пришел сказать ей? Что она делает сейчас? - Вместе ли мы сейчас? Слиты ли наши жизни? - Думает ли она о том, что он собирается предпринять? - Она уже знает что.

Он набил трубку. - Моя рука не дрожит. Мое тело уже знает, что делать: ему нечего дрожать. - Он сел. - Дождусь их здесь. Не побегу.

Табак был безвкусный и плохо тянулся. Он отложил трубку. Становилось темно. - Как только совсем стемнеет, я зажгу лампы. Устрою им блестящую встречу.

Через какое-то время он вдруг заметил, что сидит в кресле, тихо покачиваясь, а напряжение в его теле исчезло. - Я сижу в качалке своей матери. Странно, с того первого вечера я ни разу не садился в нее. - Он видит себя в доме, где прошло его детство. Больше четырех месяцев прожил он здесь, и за это время разлилось и пошло на убыль лето. Он глубоко вжился в свой дом. Он устал, как после долгого, путешествия. Теперь уснуть крепко и надолго. Ничто не гонит вперед. Бремя сброшено с плеч, все откровения постигнуты. Он знает их до того, как они оформятся в слова. Но сейчас не надо слов. Спать.

Голова его клонится на грудь, ночь густым сумраком наполняет комнату, в ушах у него стучит:

- Не спать. Ты не можешь уснуть.

Твой жребий не так легок.

Детский голод смутил тебя.

Смерть и рожденье ожидают тебя... - голос его матери, низкий, выразительный.

Резко мотнув головой, Дэвид Маркэнд пробуждается и видит не себя, не кресло своей матери, в котором он сидит, но Клирден. Из домов, затерявшихся на склоне горы, выходят мужчины и женщины, которые весь свой век жили, лишенные воздуха, и собираются вместе, чтобы решить его участь; посовещавшись, они, не размыкая пересохших губ, бросают ему в лицо: "Ты не наш. Уходи!" Он видит их приближение. - Ну, пусть попробуют прогнать меня. - Маркэнд чувствует себя здоровым и сильным. Он одолеет их.

- Пусть придут! - кричит он и мерит шагами кухню.

Он презирал их. Ему виделось, как он сворачивает челюсти вожакам толпы, направляет удары кулака в их глаза и скулы. Потом он уничтожает их словами. Они съеживаются, отступают. - Пусть придут, негодяи!

Он перестал видеть себя. Снова в нем поднялось ощущение близости темной комнаты, посреди которой тело его ждет... ждет. Он зажигает свечу. Довольно одной. - И садится на стул с высокой прямой спинкой.

- Ты дурак, - говорит он вслух. - Ненависть и страх свели тебя с ума. Ты не видишь, что есть и что _будет_. Может быть, тебе и удастся нанести несколько ударов, прежде чем толпа опрокинет тебя. Твои громкие слова обращены будут к их каблукам, разбивающим в кровь твой рот. Они взбешены. Они так же взбешены, как и ты... и так же оскорблены...

Клирден: заброшенный и заглохший. Зачем ты приехал сюда? Ты вторгся в их жизнь, в их плоть, в их предрассудки... Кто тут может рассудить? Ты задел их: твоя молчаливость, твоя странная манера держаться в стороне. Ты ищешь справедливости? Они не понимают твоих отношений с Деборой. А ты сам? Гарольд оскорблен. _Кто первый оскорбил его?_ Пойми их, Дэвид. Сумей понять... Ну, куда же девалась твоя ненависть?

Остается страх.

Глубокий источник, темный и чистый. Страх. - Ты не можешь спорить с ними, ты их ни в чем не убедишь, по _ты можешь бежать_.

Он ребенок; все мысли его сошлись на единственном выходе, который навязывается сам собой. - Ты в опасности? Толпа, которую ты бессилен побороть или уговорить, угрожает тебе? _Беги_!

Со свечой в руке он бегом поднимается по лестнице, торопливо укладывает чемодан... покидает дом.

Ночь тревожна. На западе зажглись звезды, и небо все еще чуть пламенеет. С востока поднимается сильный ветер. Он вздымает тяжелую гряду туч над окраиной Клирдена.