Афганский фронт СССР - Юрий Мухин

Кто внушил Горбачеву такой страх перед фантастическим проектом СОИ? Посмотрим, о чем думал госсекретарь Шульц, слушая о сонме советских уступок взамен отказа американцев от программы СОИ. «Я чувствовал, что СОИ является мощным мотором, добывающим советские уступки — во многом потому, что советская делегация полагала, что мы значительно продвинулись в реализации этого проекта, значительно дальше, чем дело обстояло на самом деле». Русские боялись СОИ больше, чем нужно. Даже Шеварднадзе сказал, что «мы уже сделали все уступки. Теперь очередь за вами». Шульц, не веря ушам своим, попросил машинописную копию советских предложений.

Впервые советская сторона согласилась включить в число сокращаемых тяжелые советские ракеты СС-18 («Сатана»). Поздно ночью маршал Ахромеев сделал эту существенную уступку, которая не могла не быть согласована (или санкционирована) Горбачевым. В то же время советская сторона согласилась (как отметила американская сторона, неохотно) исключить из числа засчитываемых и сокращаемых американские системы передового базирования, способные нанести удар по территории Советского Союза. Почему? Заслужить благорасположение?

Еще одна уступка Горбачева, представленная Ахромеевым: срок выхода из договора по недопущению создания национальных противоракетных систем был снижен с пятнадцати до десяти лет. Ахромеев отказался от прежнего требования запретить саму разработку космической оборонной системы США. Просьбой осталось ограничить разработку лабораторными испытаниями. Еще: в отношении ракет средней дальности Ахромеев отказался от традиционного прежнего требования включить в число зачитываемых британское и французское оружие, замораживая при этом их численность. Был предложен нулевой советский и американский уровень в Европе.

Еще одна важная уступка: советская делегация согласилась обсуждать лимит советских ракет в Советской Азии визави американских ракет. Ахромеев отказался от прежнего советского призыва завершить ядерные испытания, активизировать переговоры, ведущие к полному запрету на ядерные испытания. На самом деле изменение твердости советской позиции подлинное ликование американской стороны. С американской точки зрения новые договоренности были просто потрясающими. Горбачев признал принцип равенства и низкого уровня ракет средней дальности и предложил рассматривать эти квоты глобально. Он — невероятно — согласился сократить тяжелые ракеты советского арсенала на 50 процентов (с 308 МБР до 150 единиц), что американская сторона не могла не рассматривать как свою величайшую победу. А инспекции? Стоило ли Советскому Союзу десятилетиями сопротивляться инспекциям на местах, чтобы внезапно, буквально в одночасье, согласиться с этой американской идеей.

По мнению Шульца, Рейкьявик был для американской стороны самой плодотворной встречей на высшем уровне; Рейкьявик был для американцев «подлинным прорывом». Далекоидущие уступки американцам были сделаны под непосредственным руководством Горбачева — и всего за два дня; то не был спонтанный обвал, это были тщательно подготовленные шаги… Мэтлок: «Я знал, что джинн уже выпущен из бутылки. Уступки, которые Горбачев сделал в Рейкьявике, уже нельзя было забрать назад».

Именно в Рейкьявике Горбачев «вкусил» такую дозу международного внимания, что не удивлять мир своими уступками ему становилось все труднее психологически. В середине 1987 г. Горбачев ввел односторонний мораторий на советские ядерные испытания. Он официально ввел концепцию «разумной достаточности» или «достаточной обороны», фактически требовавших сокращения вооруженных сил страны. Горби, не колеблясь, объявил о том, что сторона, имеющая наибольшее число оружия (речь, разумеется, шла об СССР), должна пойти на асимметричные сокращения.

Ради удовлетворения своего честолюбия и применения нигде не опробованных схем Горбачев начал внешнеполитический курс, который практически неизбежно вел к развалу Организации Варшавского договора. 10–11 ноября 1986 г. Генсек КПСС довольно неожиданно призвал в Москву руководителей стран — членов Совета экономической взаимопомощи. Он вызвал немалое их возбуждение, когда призвал руководство указанных стран к «реструктурированию» системы их политического руководства и обретению новой степени легитимности в глазах своих народов. Никто тогда не осмелился сказать молодому советскому лидеру, что он, собственно, открывает ящик Пандоры.

Фактически он сказал присутствующим, что «доктрина Брежнева» мертва и что СССР уже никогда не пошлет свои вооруженные силы для усмирения «еретиков» в социалистическом лагере — базовая перемена в советской внешней политике, произведенная на фоне высадки американцев в Гренаде, в Панаме, Ливане и пр. Горбачев ни в грош не ставил тот «пояс безопасности», который был создан великой кровью наших жертв во Второй мировой войне. Он начал процесс фактического предательства просоветских сил — наших союзников, которые отказывались уже что-либо понимать в политике Москвы.

Когда Государственный секретарь США Дж. Шульц прибыл в ноябре 1986 г. на сессию Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, происходившую в Вене, он ощутил, что в ОВД случилось нечто. И американцы немедленно начали использовать новые возможности. Джордж Шульц, Роз Риджуэй и Том Симоне пригласили к себе польскую делегацию с целью укрепить их в решимости начать внутренние перемены и по возможности дистанцироваться постепенно от Москвы. «Поляки оказались заинтересованными».

Шульц задумался о широкой программе воздействия на Восточную Европу. Перемены в Советском Союзе стимулировали сторонников перемен в восточноевропейских странах. Следовало поддержать сторонников перемен. Джон Уайтхэд в феврале 1987 г. объехал всю Восточную Европу и пришел к выводу: «Ситуация меняется». Лидеры восточноевропейских стран теперь дольше встречались с американцами и обсуждали прежде запретные вопросы. Советская сторона, во все большей степени занятая внутренними проблемами, не могла уже мгновенно негативно реагировать на отклонения от коммунистической идеологии в своем блоке. Шульц вспоминает, что у него возникло чувство, что одна-две страны Восточной Европы могут пересечь границу между блоками. Уайтхед докладывает Шульцу, что коммунистические правительства Восточной Европы постоянно улучшают отношения с Соединенными Штатами, что, в конечном счете, обещало их отход от Советского Союза. Особенно перспективной Уайтхэд считал ситуацию в Польше, где сближению Варшавы с Москвой противостояла «Солидарность» во главе с Лехом Валенсой. «Он работает на верфи в Гданьске и уже использовал все дни своего отпуска. Если Валенсу не отпустят в Варшаву, я полечу к нему в Гданьск». Разумеется, это было унижением для официальной Варшавы, что высокопоставленный представитель президента Рейгана навестил не президента — генерала Ярузельского, а неведомого (тогда) слесаря из Гданьска. Затем Уайтхэд встретился с Валенсой в резиденции американского посла в Польше. Пресса размножила фотосвидетельства этой встречи по всему миру.

Что касается генерала Ярузельского, то с ним американский представитель беседовал три часа. Когда Уайтхэд критически отозвался о польском режиме, Ярузельский взорвался: «Мистер Уайтхэд, я не могу позволить вам вмешательства в наши внутренние дела. Мы — суверенная нация. У вас своя политическая система, у нас — своя. Я не вмешиваюсь в ваши дела, соблаговолите и вы не вмешиваться в наши. Я знаю, что вы ненавидите меня. Два года назад я был в Нью-Йорке, но мне не разрешили посетить Вашингтон. Ваш Государственный секретарь назвал меня «русским генералом в польской униформе». Для меня не могло быть большего оскорбления. Я являюсь поляком во многих поколениях».

В мае 1987 г. Горбачев сказал на встрече руководителей ОВД, что Москва больше не позволит себе вторгнуться в дела соседей-союзников. По распоряжению Шульца, Уайтхэд старался избегать публичных скандалов. Шульц описывает, как они условились о линии поведения в странах Восточной Европы: действовать шаг за шагом, добиваться успеха малыми шагами. Увеличивать влияние постепенно. Расширяя шаг за шагом свою сферу влияния.

Американцы сознательно усиливали шпионскую истерию. Глава Национального агентства безопасности генерал Уильям Одом жаловался на то, что в Москве невозможно найти безопасное место для американских дипломатов. Зато Шульц с большим удовлетворением перечислял те места, где американская дипломатия при косвенном содействии Кремля вернула часть своего влияния: Ангола, Никарагуа, Камбоджа и, главное, Восточная Европа.

Предложения Горбачева вызывают самую положительную реакцию у канцлера ФРГ Гельмута Коля, который присоединяется к неожиданному одобрению нового кремлевского вождя со стороны Рональда Рейгана на встрече западной «семерки» в Венеции в июне 1987 года. Роль мирового благодетеля буквально пьянит Горбачева, который несколько лет назад ничего не знал о мировом стратегическом балансе и о тонкостях переговорных позиций СССР и США.