«Корабль любви», Тайбэй - Эбигейл Хин Вэнь

в дом эту серую мышь, когда твоя кузина приехала с наследником империи Е?!» Но тотчас попадаю в ее объятия. Аромат жасмина щекочет мне ноздри.

— О, ва цо![72] — восклицает тетушка Клэр на южно-миньском — диалекте моих родителей. — Софи, надо было меня предупредить!

Она чуть отстраняет меня и жадно пожирает своими прекрасными глазами:

— Рик, ты должен был меня предупредить! Эвер, милая, мой дом — твой дом. У тебя есть любимые блюда? Я пошлю служанку на рынок.

— Нет, нет, — снова слышу я свой голос. — Не беспокойтесь обо мне.

Куда денется весь энтузиазм этой женщины, когда я «брошу» ее дорогого племянника? Софи хмурится, и меня снова начинает мучить совесть. Но Рик обвивает мою талию теплой властной рукой.

— Я знал, что она тебе понравится.

— Я отведу тебе спальню «Элеонора», — сообщает мне тетушка Клэр. Она начинает подниматься по лестнице, но тут же оборачивается и сердито восклицает: — Рик! Возьми у нее сумку!

Когда тетушка исчезает в недрах особняка, я уворачиваюсь из объятий чудо-мальчика и снова отнимаю у него сумку. Сердце бешено колотится. Рука Рика отпечаталась сквозь одежду на моей коже.

— Мы всего лишь притворяемся, забыл?

Я ударяю его сумкой в живот, слышится громкое «Ох!». Охранник давится от смеха.

— Извини, — робко шепчет Рик. — Хотелось выглядеть убедительно: к вечеру все будет доложено по семейным каналам связи. Такое больше не повторится.

— Надеюсь, — огрызаюсь я и отправляюсь вслед за тетушкой Клэр в самую большую спальню ее дома-музея.

* * *

Если не считать фарфорового джакузи, главная достопримечательность моей комнаты — отделанное золотом сооружение красного дерева: китайская кровать, достойная императрицы, покрытая пышным полосатым пуховым одеялом, окруженная с трех сторон резными деревянными ограждениями с изображениями виноградных лоз, драконов, цветов лотоса и увенчанная резным балдахином. Высокие окна, выходящие на сверкающий бассейн, обрамлены парчовыми портьерами аметистового цвета. Подойдя к двери, я провожу рукой по закрытому ставнями окошку, предназначенному для подачи еды.

В комнату врывается Софи и захлопывает за собой дверь. Когда она окидывает взглядом королевскую кровать, я закусываю губу. Неужели комната предназначалась Ксавье? Теперь эта привилегия теряет ценность в моих глазах — мы с Риком отодвинули замыслы Софи на второй план.

— Что происходит? — шипит моя подруга.

— Иначе Рик не поехал бы, — пытаюсь объяснить я, но Софи качает головой:

— И он надеется, что Дженна ничего не узнает?

Я мрачнею:

— Рик сказал, что до нее ничего не дойдет.

— Моих родственничков хлебом не корми — дай почесать языками.

У меня начинает сосать под ложечкой.

— Он говорил так уверенно…

Это проблема Рика. Но я в таком смятении, что мне приходится дважды перевязывать тесемки на пуантах, прежде чем удается повесить их на балдахин как напоминание о воскресном просмотре.

Если семья Рика так не любит Дженну, зачем сообщать ей, что у него новая девушка, логично? Мне просто нужно вдвое усерднее помогать Софи, а это значит — вести себя тише воды ниже травы, не высовываться и выставлять их с Ксавье в самом выгодном свете.

— Как дела с Ксавье? — осторожно интересуюсь я.

У Софи начинает дергаться глаз, и она притрагивается к нему кончиками пальцев, пытаясь успокоить. А затем улыбается.

— Отлично! Лучше не бывает, — заверяет меня подруга.

Внизу дверной звонок проигрывает мелодию «Старое доброе время».

* * *

Вся семья и Ксавье уже собрались в просторной гостиной с очень затейливым потолком (панно, расписанные сценами из китайской мифологии, в темном резном решетчатом обрамлении). Повсюду расставлены нефритовые статуэтки: драконы, фениксы, плывущий в облаках пятимачтовый корабль, который непременно понравился бы папе, нефритово-кипарисовая ширма; по безделушкам скользят полосы солнечного света, проникающего сквозь белые деревянные жалюзи, о которых всегда мечтала мама.

Рик берет меня за руку и шепчет:

— Тетушка Клэр созвала весь клан. Мне ужасно жаль.

— Почему?

Я стараюсь не обращать внимания на его руку, когда он тащит меня к обитым бархатом диванчикам. Тут снова звонят в дверь, и наш день выходит из-под контроля.

В гостиную вваливается толпа тетушек и дядюшек, а служанки выносят фарфоровые чайные сервизы со старинными китайскими пейзажами. У тетушки Клэр имеется коллекция из более чем сотни сортов чая, но у нас нет выбора: горничная разливает ароматный дахунпао.

— Он дороже золота, — шепчет мне на ухо Софи.

— Ничего себе, — отвечаю я, а в этот момент седовласый дядюшка в оксфордском поло, столь тщательно отглаженном, что им можно нарезать сыр, хватает Рика за руку:

— Куаньмин! А вы, должно быть, Эвер! — Он пожимает мне руку. Надо было надеть красивую блузку. И юбку вместо шорт. — Бывали в Национальном дворце-музее? Как полагаете, эти удивительные сокровища принадлежат Пекину или Тайваню?

— Я, э…

— Не забивай ей голову своей политикой, Дия, — восклицает тетушка Клэр, направляясь к двери после очередного звонка.

— Баофэн! — Дия обнимает Софи. — Я слышал, ты поступила в Дартмутский колледж?

Софи смеется и целует его в щеку.

— Так точно, дядя. Но позволь представить тебе Ксавье…

Вокруг нас собираются десятки двоюродных братьев, тетушек, дядюшек, двоюродных бабушек и двоюродных дедушек, и каждое новое появление прерывает знакомства, рукопожатия, взъерошивание волос Рика, который воспринимает все это очень добродушно. Две элегантные старушки болтают по-японски, а остальные стрекочут на китайском и южноминьском. Я улавливаю несколько слов: «красивая», «слишком худая», «миленькая»! Рик улыбается мне — скорее довольной, чем извиняющейся улыбкой. Неудивительно, что он не хотел присутствовать при том, как его хорошо воспитанные родственники будут творить суд над Дженной: тут каждый имеет свое мнение, вплоть до маленькой Фанни, играющей с живой лягушкой. «Слишком старая», — безапелляционно заявляет она. По-английски — чтобы я поняла.

— Я не говорю по-китайски, — шепчу я Рику. Не скажут ли про меня, что я из бедной семьи? Я испытываю непонятное беспокойство и жажду их одобрения. — Вдруг меня за это осудят? И тебя?

— Не волнуйся!

Рик ободряюще сжимает мою руку — как ни странно, мне приятно. Его нежность не вяжется с образом угрюмого, неприветливого чудо-мальчика. Я почти высвобождаюсь, но тут вспоминаю, что за мной, точно стревятники, наблюдают все его родственники. Как же меня угораздило попасть в такую переделку, притом что всего неделю назад я была готова столкнуть Рика с обрыва?

На диване Софи прижимается к Ксавье, который сидит очень прямо, так что они скорее похожи на колонну с прильнувшей к ней кошкой, чем на пару влюбленных. Ксавье выдергивает свою руку из ее рук и тянется за чашкой чая — намеренно? Софи закусывает губу, но тут же отворачивается, чтобы обнять кузину Су, прибывшую из Калифорнии со своим женихом