Начало и становление европейской музыки - Петр Мещеринов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И наконец, главная, третья причина – в своем музыкально-богословском философствовании Бах подошел к пределу того, что в этой духовно-душевной сфере может выразить музыка. Бах высказал все, что мог. Он дал человечеству беспримерное христианское богословие в звуках, и как человек, имеющий прекрасное чувство меры, остановился, очевидно, осознавая, что он подошел к границе музыки и исчерпал все ее выразительные возможности – не для изображения, конечно же (духовный мир изобразить невозможно), а для отсылки к духовному. Именно потому, что Бах очень хорошо осознавал разницу между изображением и символической отсылкой, он остановился там, где эти отсылки были им в совершенстве реализованы и где начиналась опасность попыток прямого изображения духовного.
Здесь, я думаю, произошел и коренной перелом в истории музыки вообще, здесь кончилось ее значение как некоего символического окна в сакральное, в пространство небесной гармонии, потому что Баха в этом превзойти уже не смог и, конечно же, не сможет никто. И начались новые процессы именно прямого изображения – сначала всей гармоничности мира в классике, а затем и субъективного мира автономной человеческой души, в романтизме и последующей музыке.
Все это будет предметом наших будущих лекций. В следующий раз мы более подробно рассмотрим начавшийся сложный биографический период в жизни Баха и поговорим об очень интересном и во многом необычном изменении его творческого вектора.
Лекция 16
Иоганн Себастьян Бах. Часть 9
Прошлые несколько лекций мы посвятили обзору творчества И. С. Баха в Лейпциге, его духовным кантатам и страстям. Как я уже говорил, написав в 1729 году «Страсти по Матфею», Бах перестал писать кантаты. Это было вызвано двумя причинами. Прежде всего – внутренней: композитор сделал, что хотел, создал беспримерную христианскую философию в звуках и исчерпал возможности звуков в этой области, подойдя к пределу, который отделяет искусство от непосредственно религиозной духовной жизни. Была и внешняя причина. Написание таких духовных внутренних произведений требовало весьма теплого неформального отношения к своей работе, а у Баха в 1729 году начался ряд серьезных конфликтов со своими работодателями, после которых он уже не мог с такой непосредственной сердечностью относиться к своему рабочему месту в церкви, руководству богослужебным хором и оркестром. Несомненно, Бах продолжал трудиться со всей добросовестностью и ответственностью, но оригинальной музыки для богослужений, за немногими исключениями, о которых я расскажу позже, почти не писал, а перерабатывал свои старые произведения.
Что же произошло в 1729 году? Я уже рассказывал, что Иоганн Себастьян не обладал административными талантами и был плохо приспособлен к рутинной работе, если она требовала каких-то длительных организаторских усилий. Должность кантора церквей Св. Фомы и Св. Николая в Лейпциге, которую занимал Бах, была своеобразной. С одной стороны, кантор руководил всей церковной музыкой города, и это Баху собственно и нравилось, здесь был и простор для творческих возможностей, и сама должность имела достаточный престиж и вес, что для Баха также было очень важно. С другой стороны, кантор должен был нести множество рутинных обязанностей по школе и образовательному процессу, причем не только в области музыки. Скажем, кантор должен был преподавать ученикам латынь. Вот такими школьными обязанностями Бах тяготился и стал сразу ими пренебрегать (напомню, что он поступил на эту должность в 1723 году) и спихнул с себя эту самую латынь и все прочее, приплачивая другим педагогам, чтобы они исполняли за него эти обязанности, а сам полностью посвятил себя музыке. Ректор школы Св. Фомы, непосредственный начальник Баха, Иоганн Эрнести не препятствовал этому, видимо, прекрасно понимая, кто такой Бах, и вдобавок, трезво оценивая его творческий потенциал, закрывал глаза на такие нарушения, предоставляя композитору режим наибольшего благоприятствования.
Но, как и везде, кроме, может быть, Кётена, так и в Лейпциге, в отношении с властями Бах проявлял ершистость и недипломатичность, постоянно нарываясь на конфликты. Причем по большей части он был виноват в них сам. Вот, например, конфликт с проповедником церкви Св. Николая, дьяконом Гаутлицем. Была традиция, что хоралы для богослужения назначает кантор, но проповедник Гаутлиц захотел сам выбирать хоралы в связи с содержанием той проповеди, которую он готовит. Он договорился об этом с Бахом и целый год сам назначал богослужебные песнопения. А потом Баху вдруг пришло в голову, что назначение хоралов проповедником – несправедливо и нарушает его права. А когда Бах боролся за справедливость и свои права, к чему он всегда был чувствителен, он уже не взирал на лица и не считался с субординацией, устраивая конфликты и скандалы из ничего. Тот спор тянулся долго, и консистория решила его в пользу проповедника. Была у Баха и тяжба с университетским начальством о том, кто должен заведовать музыкой в университетской церкви Св. Павла.
В результате этих конфликтов против кантора стало накапливаться раздражение. Ректор Эрнести покрывал Баха, однако в октябре 1729 года он умер. Воспользовавшись этим, городское начальство решило поставить зарвавшегося кантора на место. Ему были предъявлены обвинения, что он недостаточно уделяет внимания урокам пения и хору, не способен поддерживать дисциплину среди учащихся, перепоручил преподавание латыни не справляющемуся с этим педагогу, к тому же часто выезжает из Лейпцига без разрешения, чтобы совершать неучтенные музыкальные мероприятия (т. е., говоря современным языком, бегать по «халтурам»). Кантор совершенно не управляем – подытоживает магистрат. Бах в ответ пишет докладную записку, обвиняющую магистрат в нерадении о музыке, под названием «Краткий, но в высшей степени необходимый проект хорошей постановки дел в церковной музыке с присовокуплением неких непредвзятых соображений относительно упадка оной». На самом деле это отнюдь не краткий, а весьма развернутый памфлет, основное содержание которого – всевозможные претензии магистрату.
Магистрат же здесь решил показать власть – Баха принудили преподавать латынь и исполнять все школьные обязанности, а плюс к этому ему снизили зарплату, что для него, обремененного большой семьей, было весьма чувствительно. Бах, разумеется, был крайне разгневан, а в таком состоянии затруднительно писать духовную музыку, требующую совершенно другого настроя души. Он начинает думать о том, чтобы сменить место службы. К 1730 году относится знаменитое письмо композитора к своему соученику по лицею Георгу Эрдману, занимавшему к тому времени довольно высокую дипломатическую должность. Знаменито это
