Секс-пир: Вулкан эротических фантазий - Мистер Икс

Незаметно стало как-то сумрачно. Дверь кабины была открыта, и ко мне, гремя ведрами, вошла уборщица баба Галя. Вообще-то, это ее только так знали — Галя, на самом деле имя у нее было Галия Махмудовна. Она стояла на своих кривоватых ногах, держа швабру в жилистой руке, и смотрела на меня сурово и вместе с тем жалостливо.

— Затрахали они тебя совсем, девки-то. Вона, аж с лица спал.

Почесав грязным ногтем большую бородавку под косом и усы, баба Галя полезла в карман грязного, рваного халата, достала оттуда промасленный сверток и подала его мне.

— На-ка вот, девки тебе передачку послали. Поешь малость, а то, поди, с утра не жрамши, сидючи здеся.

Выполнив поручение с воли, Галия Махмудовна перехватила швабру в рабочее положение, обмакнула в ведро с грязной водой и стала драить щербатый кафельный пол.

— Понасрали-то, понасрали, — повторяла она своим дребезжащим голосом, орудуя тряпкой. — Интеллигенция хренова, Аллах их побери… Ну-ка, ноги свои подбери, ишь расселся тута…

Я ел сухой бутерброд и думал о том, что сидеть мне тут, как видно, аж до самой смерти. Согласитесь, не очень-то это приятно — провести всю жизнь в сортире! И женщины здесь какие-то странные. Как будто не разные приходят, а одна и та же — только с каждым разом все старше становится.

Странно, думал я, годы идут, она стареет, а я почему-то остаюсь по-прежнему молодым.

Уборщица закончила мытье и устало оперлась рукой на черенок швабры.

— Ну вот, тепереча можно и отдохнуть. Ну что, хахаль ты наш, подкрепился мало-мало?

— Ага, спасибо большое, баба Галя.

— Дык, спасибом не отделаешься, — ответила баба Галя недовольным голосом. — Тепереча давай меня… я тоже хочу… Давненько не пробовала живехонького… Швабра-то мне уже приелась…

Она расстегнула свой задрипанный халат и стала спускать огромные, розовые, с пятнами от хлорки трусы… Увидев хлорированные трусы, я закричал диким голосом, заметался на унитазе и… проснулся!

Возле умывальников гремели ведра и кто-то голосом Галии Махмудовны покрикивал: "Вот, здеся течет… Я уж замаялась подтирать…" — "Да, — отвечал мужской голос, — тут варить надо. Без сварки никак не обойтись, верно, Федя?" — "Правильно, — подтвердил еще один голос, — наливай. Баба Галя, стаканы помыла?" — "Может, тебе еще фужеры достать? Не барин, авось не сдохнешь". — "Тоже верно. От этого ни одна бактерия не выживет, окромя нас…"

Через некоторое время неизвестные подчиненные Валерии Михайловны принялись стучать по трубам чем-то металлическим. "Сегодня варить не будем, сегодня короткий день, а завтра — выходной. Так что с понедельника и начнем". — "Дак затопит ведь до понедельника-то". — "Не затопит. Счас мы стояк перекроем, туалет запрем, а в понедельник с утречка сделаем на свежую голову…"

Я заметался в кабине, как хорек, запертый в курятнике.

Нет, до понедельника мне не выжить. Оставалось одно — выйти и сдаться! Пусть сообщают родителям, в институт — не погибать же, в конце концов, в этом сортире! Впрочем… Выход, кажется, есть. Надо только собраться и, как говорят актеры, войти в образ. И я вошел… Достал из кармана записную книжку, вытащил ручку, придал лицу соответствующее казенное выражение. И, деловито повторяя: "Так, так, вот значит, как…", двинулся к двери.

— Там все в порядке, — это были первые мои слова на воле. — Трубы отопления не текут, не дымят…

Стаканы застыли в руках изумленных слесарей, усы под носом Галии Махмудовны поднялись торчком. Надо было развивать успех. И я развил:

— А на других этажах отопление в норме?

— Э-э-э, — сказала баба Галя, — кажись, в порядке… А вы кто же будете?

— Я из котлонадзора, инспектор, так сказать… Проверяем готовность систем к зимним условиям.

— Да еще лето, пади…

— Готовь сани летом, — пошутил я, кисло улыбаясь. — Котел-то у вас где? В подвале?

— У нас центральное отопление, — ответила баба Галя, ковыряя бородавку возле носа. — Нету никакого котла вовсе…

— Нет, так нет. Нашим легче, — сказал я, что-то записывая. — Тогда подскажите, товарищ, как мне найти замдиректора по АХЧ? Надо бы документы оформить…

— Так вы к нашей Кавалерии Михайловне?.. Она у нас главная по АХоЧу.

— Я счас ее видел, — сказал слесарь Федя. — Поскакала по коридору, точно ей кто завинтил с зада.

— Ейный кабинет на первом этаже. Счас покажу… — Уборщица поплелась за мной на лестницу, где и состоялось наше прощание.

Коротко поблагодарив бабу Галю за сотрудничество, косясь на швабру, зажатую в ее руках, я чинно затрусил по коридору.

— Ишь ты, инспектор… а сам молодой такой, — летели мне в спину бабыгалины напутствия. — И откуда только взялся? Ай через окно залез?

— Они нынче шустрые, — засмеялся Федя. — Наливай…

Вместо эпилога. Я шел по улицам, залитым летним солнцем. Вдыхал аромат омытых дождем деревьев, цветов на клумбах и радовался, радовался обретенной свободе!

Да, дорогие друзья, жизнь, в конечном счете, невиданно прекрасная штука!

Нешведский треугольник

("Находчивая жена")

Она стояла в очереди на такси. Народу было довольно много, улицы заполнялись людьми по мере того, как пустели питейные заведения.

Большинство из тех, кто торчал в пивных до столь позднего часа, были изрядно выпивши, но все же не пьяны. Тех, кто набрался сверх меры, вышибалы давным-давно разогнали по домам. Наконец подошла ее очередь.

Она села в машину и в двух словах объяснила, куда ехать. Как приятно было откинуться на мягком сиденье, насладиться роскошью поездки на "мерседесе" — такое случается не каждый день.

Водитель стал что-то говорить. Никогда не знаешь, хотят они говорить или нет, подумала она, но этот явно хотел, а она, собственно, ничего не имела против, поэтому передвинулась на середину сиденья, чтобы поддержать с ним визуальный контакт в зеркале заднего вида во время разговора. Она чувствовала, что у нее задралась юбка, и хотела ее поправить, но вдруг вспомнила историю, о которой однажды читала. В ней два парня приставали к девушке на заднем сиденье такси, а шофер наблюдал за их развлечениями в зеркале. Кончилось тем, что они заехали на неосвещенную детскую площадку, уложили девушку на теннисный стол и трахнули все по очереди. Правда, она теперь была одна, так что ничего подобного произойти не могло. Не то, чтобы ей хотелось рисковать, было просто интересно: заметит он или нет, а если да, то любопытно было посмотреть на его реакцию.

Она не стала поправлять юбку, более того, съехала поближе к краю сиденья, так что юбка задралась еще больше. Не слишком, но с ясным намеком — если он, конечно, это заметит. Она знала, что для этого ему придется сделать некоторое усилие: юбка не попадает в поле его зрения, если он будет только стараться поддерживать визуальный контакт.