Алакет из рода Быка - Роман Николаев

— Оставь! Я узнал его. Тигренок оскалил зубы. Хочу видеть, стал ли он тигром. Если уцелеет в схватке с Кахайаром, возьму его к себе в телохранители.

Между тем и Кахайар, прищурив правый глаз, вглядывался в несущегося навстречу ему противника.

Когда юноша подъехал достаточно близко, баатур громко и раскатисто захохотал:

— Хо-хо-хо! Или варвары оскудели сильными воинами, что мне навстречу посылают щенка?

Не отвечая, Алакет на скаку вскинул лук, и стрела с пением понеслась в лицо Кахайару. Тот пригнул голову. Стрела, с визгом скользнув по шлему, полетела вбок, а баатур с копьем наперевес поскакал на юношу.

Когда между ними осталось не более трех шагов, Алакет, уклоняясь от копья, понесся справа от баатура. При этом он, ловко изогнувшись в седле, скользнул остро отточенным лезвием кинжала по древку Кахайарова копья, и отрубленный наконечник с частью древка упал на песок. На лице наблюдавшего за поединком Гюйлухоя отразилась гордость за своего ученика.

Алакет, видно, хорошо усвоил сложные приемы, показанные ему старшим другом. Но в глазах ухуаньца видна была тревога за воспитанника. Как-то завершит он бой с многоопытным противником?

Тем временем Алакет насмешливо кричал баатуру:

— Эй, хунн! Что за палка болтается у твоего седла? Иди в юрту к своим женам размешивать ею похлебку в горшке!

Разъяренный Кахайар, сорвав с седла булаву, снова понесся навстречу юноше. Тот ловко уклонялся от ударов, но сам не пытался пустить в ход оружие.

Приняв это за слабость противника, Кахайар воскликнул:

— Ну, динлин, сейчас я принесу тебя в жертву духам моей земли!

С этими словами он бросился на врага, занося булаву для последнего страшного удара. Но Алакет снова сумел уклониться и в тот момент, когда булава оказалась в горизонтальном положении, нанес меткий и сильный удар клевцом по тыльной стороне железного навершия.

Булава вырвалась из рук Кахайара и, промчавшись по воздуху, подобно метеору, упала на землю, подняв фонтан песку.

Хунн, перегнувшись с седла, попытался снова схватить ее на скаку, но холодный блеск клевца перед самыми глазами заставил его шарахнуться в сторону.

В тот же миг Алакет метнул следом за врагом петлю длинного ременного аркана. Кахайар, припав к шее коня, хотел уйти, но аркан неожиданно развернулся еще на одну петлю…

Это был очень сложный прием, которому Гюйлухой обучил Алакета. Конец аркана закручивался таким образом, что часть ремня, пропущенная в петлю, образовывала как бы второе ложное кольцо. Аркан, стремительно разворачиваясь в воздухе, в первое мгновение казался врагу короче, чем на самом деле, а затем, когда противник, отпрянув в сторону, считал себя в безопасности, ремень раскручивался еще на один оборот, и петля настигала его.

Однако аркан захлестнул не шею, а голову Кахайара. Конь Алакета метнулся назад. Этого рывка было достаточно, чтобы выбросить из седла очень крепкого наездника. Но баатур отличался необыкновенной мощью. Собрав все силы, он крепко обхватил рукою шею коня. Лицо Кахайара побагровело, синие жилы вздулись на лбу, и скакун Алакета остановился. Остановился всего на одно мгновение, но этого мгновения оказалось достаточно, чтобы баатур судорожно рванул свободной рукой меч из ножен и перерезал аркан. Мертвая тишина, наступившая в отряде хуннов, когда их витязь был, казалось, в смертельной опасности, сменилась бешеными возгласами торжества. В этот миг кружившие один возле другого противники оказались каждый спиною к своему войску.

Кыргызы и динлины видели, как Алакет снова вскинул лук. Почти одновременно Кахайар рывком метнул меч. Тот со свистом пронесся по воздуху и с размаху вонзился в голову коня Алакета, который замертво рухнул на землю.

Войско союзников замерло.

— Мальчишка! — пробормотал телохранитель Олжай. — Если задумал сдохнуть, незачем было позорить войско!

Гюйлухой, готовый броситься на помощь, сжал поводья в руке. Но вдруг баатур, качнувшись в седле, припал грудью к шее коня, и тот понес его в сторону хуннских воинов. Вслед за тем оттуда послышались горестные возгласы.

Что же произошло? Когда нечеловеческим усилием Кахайар освободился от петли, кровь прилила ему в голову. На миг потемнело в глазах. И юный динлин, воспользовавшись этим, пустил стрелу в глаз врагу. С последней искрой гаснувшей жизни, уже не чувствуя окружающего, баатур отбросил в сторону меч, который случайно попал в голову скакуна динлина.

Сам баатур остался и мертвый на коне, так как имел обыкновение привязывать себя к седлу, чтобы не быть сбитым на землю ударом копья противника. Конь так и понес его, зарывшегося лицом в густой гриве, к своим.

Алакет, бледный, хромая, поднялся с земли. Несколько хуннов погнали коней на спешенного врага, надеясь отомстить за смерть вожака.

Но спешившие на помощь кыргызы и динлины и среди них приемный брат Алакета — Бандыр окружили юношу.

Вскочив на круп позади Бандыра, Алакет помчался к своим.

Навстречу ему неслись приветственные возгласы…

А позже, после боя с главными силами Ойхана, Алакет с несколькими другими телохранителями оказался отрезанным от войска Алт-бега и присоединился к Кюль-Сэнгиру…

Кюль-Сэнгир кивком головы подозвал одного из воинов к костру.

— Сын мой, пройди по стану. Скажи начальникам десяти отрядов, чтобы каждый прислал ко мне десять молодых воинов самых ловких, сильных и смелых. Да еще позови мне динлина Алакета. Знаешь его? Ну ступай!

Вскоре Алакет, почтительно опустив голову, стал перед Кюль-Сэнгиром.

— Сын мой, большая честь выпала тебе на долю. Почтенный Гюйлухой назвал твое имя, и племя тюльбари надеется на тебя! Во главе сотни лучших удальцов должен ты проникнуть в лагерь Кюйтана и, укрывшись под покрывалом духов ночи, внезапно посеять ужас в сердцах врагов. Это поможет нам вырваться из кольца. Понял?

Алакет кивнул.

— Ну иди! И да помогут тебе предки родов кыргызской земли.

Через некоторое время сотня всадников выехала из лагеря и исчезла во тьме.

Копыта коней и металлические части сбруи обмотаны кусками ткани или кожи. Отряд Алакета бесшумно, словно толпа призраков, двигался по степи при свете месяца, то скрывающегося за облаками, то снова появляющегося на иссиня-черном небе.

Ветер порывами налетал с реки. Глухо и таинственно шелестел сухой ковыль.

На полпути Алакет остановил отряд.

— Бандыр, брат мой! — позвал он негромко.

— Я здесь, Алакет.

— Постарайся незаметно подкрасться к войску хуннов и узнать, как можно проникнуть к ним в стан.