Лучший день в году - Галина Романова

– Согласен, – не стал спорить Копылов, он сам об этом думал. – Давай не станем спорить. Завтра сядем и спокойно все взвесим. Кто, говоришь, мне звонил?

– Какая-то тетя Таня, – подергала Света плечами. – Голос старый. Не помнишь?

– Не-а. – Он и правда не вспомнил. – Давай-ка наберем старушке, чего она хотела то?..

Глава 17

Илья спал. Его в последние дни все время клонило ко сну.

– Это ты выздоравливаешь, – радовалась Женька и целовала его в лоб, как покойника.

Он злился, заставлял целовать себя в губы. Женя с радостью подчинялась, и еда, которую она теперь без конца готовила выздоравливающему Илье, непременно подгорала, убегала на плиту, выкипала. Приходилось начинать все заново. Но она не роптала. Она вообще готова была начать всю жизнь заново, не то что суп какой-то второй раз сварить. И он готов был. И не просто готов, он уже ее начал – новую жизнь. И ему в ней все нравилось. Нравилось, как пахнут накрахмаленные наволочки, как ползет над рекой туман, как покрывается росой мохнатая ромашка в палисаднике. Единственное, чего ему не хватало, – это фотокамеры и покоя. Второго лишал крохотный пластмассовый квадратик, лежавший на подоконнике под цветочным горшком. Он даже не подумал его перепрятать, так противно было к нему прикасаться. Стоило вспомнить обо всем, так жить не то что по-новому – вообще не хотелось!

Больше всего ему хотелось сейчас исчезнуть! Просто испариться не из города – нет, а из воспоминаний людей, испортивших ему жизнь. Чтобы забыли они о нем навсегда. И не вспоминали, ни в самые лучшие, ни в самые худшие свои дни. Просто нет его – и все!

По его шее проползло что-то ледяное. Илья вздрогнул, а губы расползлись в улыбке. Женька! Снова Женька хулиганит. Приехала из магазина, руки, как всегда, ледяные, вот она и…

Неожиданно ему сделалось трудно дышать, и лишь мгновение спустя он понял, что пальцы на его шее не Женькины. Они много сильнее, грубее и жестче. Прежде чем открыть глаза, он понял с обреченностью приговоренного – все, это конец. Его нашли!

– Лежи тихо, паскуда! – приказал мужской голос.

Илья его не узнал. Он и свой голос не узнал с перепугу, когда сдавленно просипел:

– Хорошо.

– Вот и ладненько. Глазки-то открывай, тебе же не глаза в больничке вырезали, так?

– Желчный, – снова просипел Илья и предупредил: – Я сейчас задохнусь.

Хватка чуть ослабла. Мужик хмыкнул, потом заворочался и рывком поставил Илью на ноги. Операционный шов, о котором он в последние дни почти не вспоминал, тут же заныл снова.

– Чего тебе? – захныкал Илья.

Одна рука у него была завернута за спину, и это было больно, второй он пытался держаться за мебель, когда незваный гость поволок его к окнам.

– Ты знаешь, что мне нужно, – проговорил мужик, высматривая что-то в окне. – Давай, и побыстрее. Иначе я тебе шею сверну прямо сейчас. Мне терять нечего. Все уже потеряно.

Горечь, сквозившая в голосе, могла растрогать кого угодно, но не Илью. Ему было не до сострадания. У него все тряслось от страха. И все время казалось, что шов на животе лопнул и кишки вываливаются и волочатся по полу, мешая ему идти. Ноги в чем-то заплетались, черт побери!!

– Где это, Илюша?

В спину Ильи что-то уперлось. Наверняка ствол, Господи, спаси!!

– А если я отдам тебе это, ты не убьешь меня? Не убьешь??

Илья снова споткнулся и решился все же опустить глаза вниз. Простыня, чертова простыня мешала ему идти. Взбрыкнув пару раз, он избавился от пут и двинулся к подоконнику, взял флэшку из-под цветочного горшка и протянул ее за спину со словами:

– Здесь все.

Флэшка исчезла из руки, последовал удар под коленки, заставивший Илью присесть на стул. Давление чего-то твердого в спину усилилось.

– Ты ведь теперь не убьешь меня, нет?! Мне так страшно, что я могу описаться! – И он нервно захихикал. – Так страшно!

– Поживи пока, – на плечо легла жесткая ладонь, потом и на второе, прижимая Илью к стулу. – Сейчас мы подождем кое-кого.

– Кого? – дернулся Илья и тут же дернулся вторично от удара тупым предметом в затылок. – Больно же! Не трогай Женю! Она не виновата, она просто влюбилась в меня как кошка! Не трогай ее.

– Мы подождем кое-кого, а потом поедем все вместе, ту-ту… Ту-ту… – проговорил мужчина, будто и не слышал его.

Иван Митрофанович понял, что опоздал, метров за пятьдесят от дома Жени. Понял по распахнутым дверцам автомобиля, брошенного поперек дороги. По незапертой двери дома. И по дикому бабьему вою, бьющему по перепонкам.

– Все, брат, опоздали мы, – печально качнул головой Иван Митрофанович. – Думаю, что опоздали.

– А чё, помер, что ли, кто? – Таксист вытянул шею в сторону дома, глянул на пассажира с опаской. – Тебя подождать, нет?

– Да подожди. Чего теперь терять-то! – Он заглянул в бумажник. – Уж и так почти всю пенсию прокатал. А толку – ноль.

– Ладно, дед, не парься. Я тебя по льготному тарифу рассчитаю, – пообещал таксист, остановил машину у дощатых ворот. Добавил меланхолично: – Чё мы, не люди, что ли…

Женя сидела на стуле в центре опустевшей комнаты и плакала навзрыд. В комнате, не считая перевернутого ножками вверх стула, все было на своих местах. Ну еще простыня валялась рядом со стареньким диванчиком.

– Где он? – спросил Иван Митрофанович, приваливаясь к дверному косяку плечом.

Он безошибочно угадал, что опоздал, что здесь произошло что-то нехорошее. Но все равно надеялся, что этот прохвост жив, а не болтается где-то в петле.

– Что? – Женя вздрогнула от звука его голоса, подняла на него взгляд. – Кто вы?

– Я? – Он подумал, как представиться, и не нашел ничего лучше, как сказать. – Я – отец.

– А-а-а, поняла. – Ее вспухшие губы поползли вбок, и из глаз снова потекли слезы. – Вы тот самый отец, из-за которого все это…

Ее руки широко раскинулись, будто пытались обнять комнату.

– Нет, дорогуша, я тот самый отец, который хотел все это, – он тоже широко развел руками, – предотвратить. Так где он?

– Не знаю! – громко крикнула она, наклоняясь вперед, будто у нее живот скрутило. – Я отъехала за продуктами, он спал. Приехала – его нет!

– А того, зачем я здесь? Тоже нет?

– Тоже нет! Вон там лежало, под горшком. Кто-то… Кто-то оказался умнее, – она со страхом глянула себе за спину, будто тот, кто умнее, стоял там.

– Да. Он умнее. Он опаснее. Он… – Голос ему изменил, и Иван Митрофанович умолк, прижав к глазам пальцы.

Он не мог поверить, что все его надежды, все его поиски, все жертвы оказались напрасными. Кирилл зря рисковал, совершенно напрасно оказался запертым в тюрьме. Девочка его подвергала себя опасности тоже зря. Да и эта вот зареванная дуреха тоже тратила свое бабье время без особой пользы.

– Он снова всех обхитрил, – закончил он и повернулся, чтобы уйти.

– Как думаете, он убьет его? Или уже… – Голос ее осип, когда она закончила. – Убил??

– Если бы он захотел убить, то сделал бы это здесь, дорогуша, – ответил, поразмыслив, Иван Митрофанович. – Что ему мешало? Так ведь?

– Наверное. – Зареванные глаза наполнились надеждой. – И телефона… Телефона нет мобильного, я Илье оставляла свой на всякий случай. Мало ли! Вдруг пожар? Или приступ у него, а он вообще без связи. Вот я и…

– Номер помнишь? – Иван Митрофанович достал из кармана штанов свой аппарат, который его приобрести Кирилл заставил.

– Помню! – Она села на стуле в центре комнаты, как на уроке в школе – спина выпрямлена в струну, руки на коленях, на него смотрит, как на бога. – Восемь, девятьсот…

Он под диктовку набрал номер, хотя грубые пальцы все время норовили попасть мимо крохотных кнопок с цифрами. И нажал вызов.

– Есть! Сигнал есть! – порадовал он Женю.

И даже растерялся, когда в ухо ему мужской голос произнес:

– Слушаю?

Первой мыслью было, что Илюха просто удрал от этой милой женщины, выходившей его и, можно сказать, спасшей от гибели. Просто проснулся червячок и начал точить: выпей, выпей, выпей. А она-то, дуреха, слезы льет.

– Илья? – спросил Иван Митрофанович. Голоса фотографа он не знал.

– А это кто?

Голос в трубке звучал не так, как сейчас должен был говорить Илья, дорвавшийся до стакана. И Иван Митрофанович решил пойти ва-банк.

– Дай Илье трубку, скотина!

– Ух ты! Грубишь, старик! А с виду вполне приличный.

От того, что чудовище, оказавшееся на связи с ним и оказавшееся не тем, на кого он думал, знало, с кем говорит, Ивану Митрофановичу сделалось жутко. А вдруг, захватив Илью, он двинул сейчас за Кириллом?? Или явится, что еще хуже, к его бывшей жене? Перепугает ее до инсульта! Кира-то еще может сдачи дать, не немощный. А вот бабка бестолковая!

– Где Илья? – повторил старик, скрипнув зубами. – Дай ему трубку!

– Он не желает ни с кем сейчас разговаривать. Что-то еще?

Он издевался, чувствуя превосходство, понимал, гад, что неуязвим в настоящий момент.

– Ты напрасно радуешься, гадина. То, что ты забрал вместе с Ильей, существует еще и в копии. Думаешь, он такой дурак?