Соколиная семья - Яков Михайлик

Запомнился мне и другой митинг. Мы провели его, прочитав в Правде ноту Народного Комиссариата иностранных дел о массовом насильственном уводе в немецко-фашистское рабство мирных советских граждан и об ответственности за это преступление германских властей и частных лиц, эксплуатирующих подневольный труд наших соотечественников в Германии, От имени летчиков слово на митинге предоставили мне. Затем выступили комсомолка Трушина, работавшая у нас оружейницей, коммунист техник-лейтенант Таран и другие однополчане. Легко себе представить, какую политическую окраску имели наши выступления, с какой страстью произносили

Мы свои короткие речи, сколько в наших сердцах было ненависти к заклятому врагу. Вот что писал в политдонесении начальнику политотдела 16-й воздушной армии полковнику В. И. Вихрову дивизионный пропагандист Минаев:

На митинге в 54 гиап старший техник-лейтенант тов. Пащенко заявил: За все зверства немецких мерзавцев, за издевательства и надругательства над мирным населением, за убийства и насилия, за муки, причиняемые раненым и пленным красноармейцам, за разрушение наших сел и городов мы должны сполна отплатить фашистским захватчикам. Для этого технический состав обязан работать так, чтобы наши самолеты ежеминутно были в полной исправности, а летчики должны завоевать превосходство в воздухе, драться еще лучше, чем дрались под Сталинградом...

Летчик Денисов сказал, что мы обязаны сейчас подготовить себя к предыдущим боям, чтобы значительно улучшить свою боевую работу. Мы будем драться по-гвардейски, и, чем больше уничтожим врагов, тем лучше будет наш ответ на чинимые немецко-фашистскими оккупантами зверства над мирным советским населением и ранеными и пленными красноармейцами{3}.

Я до сих пор с благодарностью вспоминаю коллектив коммунистов 54-го гвардейского истребительного авиационного полка, который был для меня подлинной школой политического воспитания, институтом гражданского самосознания, академией боевой зрелости.

Таким образом, третья военная весна сыграла большую роль в подготовке к предстоящему сражению, которое вошло потом в историю Отечественной войны под наименованием Орловско-Курской битвы.

Гроза в соловьином краю

...Забыв, что здесь идут бои,

Поют шальные соловьи.

Алексей Фатьянов

Догорала майская вечерняя заря. Поляна, окаймленная нежной зеленью кустарника, подернулась лилово-сиреневой дымкой ранних сумерек. Разгоряченные от продолжительной и весьма напряженной работы в воздухе, моторы яков остывали. Инженер эскадрильи Дрыга шумел, торопил техников и механиков с подготовкой самолетов к завтрашним вылетам. Медленно, словно неповоротливые мастодонты, двигались от истребителя к истребителю спецмашины - бензовозы, маслозаправщики. Позвякивали черные и голубые баллоны со сжатым воздухом и кислородом, гремели дюралевые капоты и заправочные лючки, деловито переговаривались, оружейники, прибористы, электрики, проверяющие пушки, пулеметы, приборы и аккумуляторы. Слышались команды механиков: Дава-ай!, Сто-оп!.

Но вот постепенно гомон людей, пофыркивание автомашин, стук инструментов и лязг капотов и лючков начали стихать. Все отчетливее становилась тишина весеннего вечера, переходящего в ночь. И в этой тишине яснее доносились с линии фронта редкое уханье орудий, частая пулеметная дробь, приглушенная расстоянием, взрывы бомб, похожие на одиночные удары грома. На далеком горизонте, окутанном темно-лиловым бархатом, вспыхивали зарницы. Языки сполохов, поднимаясь вверх, облизывали небо, как бы пытаясь достать до звезд, безмятежно мерцающих над неспокойной землей.

Настораживающая, неумолкающая какофония фронта клокотала километрах в сорока на севере, под Орлом, и километрах в ста на западе, около Севска, До Сум и Бел - города было еще дальше, и здесь, под Фатежем, мы почти не слышали сердитой воркотни тамошней передовой. Успокоенные относительным затишьем, в густой листве кустарника, обрызганной едва ощутимыми крапинками росы, защелкали соловьи. Сначала подал голос один. Робкий, пробный голос - два незатейливых колена. Цвикнул и замер, словно прислушиваясь: отзовется кто-нибудь или одному придется петь. Но солиста услышали его пернатые друзья. Почти рядом с ним зацокал сосед. Потом послышались короткие трели из кустов, уходящих ближе к лесу. А вскоре вся лесная опушка огласилась звонкими соловьиными мелодиями.

- Курские! - восхищенно произнес Илья Чумбарев. - Эх, братцы, до чего я люблю соловьев! Кажется, сто лет их не слышал.

- Сколько же тебе годков от роду? - лукаво спросил Василий Лимаренко. Если ты целый век не слыхал соловьиного пения, то, судя по всему, тебе никак не меньше ста шестидесяти. А?

- Почему ста шестидесяти?

- Сто лет не слыхал вот этих певчих птах, да война идет третий год. А год войны, сам знаешь, к десяти приравнивается. Тебе же, как летчику, год за три засчитывается. Вот и посчитай сам. Три на двадцать - шестьдесят. Плюс сто. Итого сто шестьдесят, - засмеялся Лимаренко.

- Здорово ты, Вась, брехать научился за эти шестьдесят лет, - шуткой на шутку ответил Чумбарев.

Ребята, разлегшиеся на остро пахнущей вешним настоем траве, попыхивали папиросами, улыбались, изредка вставляли реплики. Саша Денисов ворчливо заметил:

- Помолчали бы, остряки. Не так уж часто слушать вот такое доводится. - Он показал рукой в сторону перелеска.

Ночь звенела руладами - очень светлыми, прозрачными, с какими-то тонкими серебряными переливами.

- Эх, соловушки... - вздохнул Павлик Оскретков и загасил окурок. - Попоют с мая до начала июня, выведут птенцов и умолкнут до следующей весны...

- Ничего, Паша, мы еще столько весен встретим с тобой, столько соловьиных песен наслушаемся! Особенно после войны. Ни тебе дыма, ни огня, ни пальбы. Сиди где-нибудь в палисадничке, попивай душистый чаек и слушай соловушек, мечтательно сказал Иван Максименко.

- Когда ей конец, войне-то? - медленно, словно каждому слову приходилось преодолевать преграду, проговорил Павел. - Вот если бы союзники открыли второй фронт, может, и побыстрее бы управились с фашистами.

- Да они вроде бы действуют, - сказал Геннадий Шерстнев.

- Из чего же ты сделал такое заключение? - спросил

Саша Денисов.

- Так я же не только соловьев слушаю, но и радио... Диктор так и сказал, что наши союзники оказывают со своей стороны советскому народу все возрастающую помощь вооружением и материалами.

- Что-то я не вижу этой помощи, - скептически процедил Денисов.

- Погоди. Не перебивай, - одернули ребята Сашу.

- Ну так вот, - продолжал Геннадий. - За последние месяцы, говорит, союз антигитлеровских государств укрепился совместными и одновременными боевыми действиями против итало-германских фашистов.