Русалку за хвост не удержать - Наталья Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Еще и жадина», – подумал Леня, старуха ему активно не нравилась. Однако она очень подозрительна, так что из образа сантехника выходить никак нельзя. А где вы видели сантехника, который не берет денег? Только во сне.
– Получи! – буркнула старуха и сунула «сантехнику» мятую бумажку.
Уходя, Леня нарочно сбил в прихожей коврик, едва не своротил вешалку и оставил на светлых обоях следы грязной пятерни.
Маркиз в своем обычном виде сидел за столом в читальном зале библиотеки и листал подшивку газет тридцатилетней давности, чтобы найти то событие, о котором упоминала Саломея Леонардовна.
«Хлеборобы Тамбовщины собрали рекордный урожай зерновых…»
Это явно не то.
«Успешно завершился международный космический полет. Экипаж в составе командира корабля Валерия Быковского и летчика-исследователя, гражданина Германской Демократической Республики Зигмунда Йена на космическом корабле Союз-29 посетил орбитальную станцию Салют-6…»
Это тоже не имеет отношения к делу…
Маркиз листал страницу за страницей, бегло просматривая материалы.
«На Открытом чемпионате Франции успешно выступила советская теннисистка Ольга Морозова. В финале парного разряда вместе с американкой Крис Эверт она переиграла в двух сетах Гэйл Шанфро (Франция) и Кати Эббингхауз (Германия), но в решающем поединке уступила своей партнерше Крис Эверт…»
Все не то, все не то!..
Леня просматривал статью за статьей, у него в глазах уже рябило от газетного текста. Хлеборобы, металлурги, космонавты, спортсмены, ученые… Бесконечные фамилии, цифры урожаев, надоев, рекордных плавок и спортивных достижений…
Он уже почти отчаялся найти что-то важное и едва не пропустил скромную заметку, расположенную на предпоследней странице одной из газет:
«Вчера в торжественной обстановке был открыт памятник героическим строителям Байкало-Амурской магистрали. Памятник в сжатые сроки был воздвигнут в самом центре нашего города, на месте бывшего Николаевского рынка. На открытии памятника присутствовали председатель райисполкома А. А. Лебедев, представители трудящихся района, а также виновники торжества – представители строителей магистрали…»
Минуточку, старуха говорила, что тридцать лет назад «его установили», стало быть «он» – памятник? Похоже!
Николаевский рынок…
Это название Леня слышал от своей бабушки. Рынок располагался неподалеку от их дома, рядом с Екатерининским каналом, который назывался тогда каналом Грибоедова…
– Уважаемый! – окликнул Леня седенького старичка, который за соседним столом внимательно читал старинную книгу в кожаном переплете. – Можно вас спросить?
Со всех сторон на Леню зашикали.
Старичок поднял на него недовольный взгляд:
– Что вам, молодой человек?
– Николаевский рынок… Где он располагался?
– Надо знать свой город! – неодобрительно проговорил старичок. – В Коломне, конечно… неподалеку от Екатерининского канала.
В Коломне! И Саломея Леонардовна говорила о Коломне… Значит, Леня не ошибся – эта заметка многое объясняет!
Коломна – один из самых старинных и живописных районов Петербурга, где множество мостов переброшено через прихотливо изгибающиеся реки и каналы. Именно эти мосты и реки дают нашему городу право называться Северной Венецией. Многое сохранилось здесь неизменным со времен Пушкина и Гоголя, еще больше – со времен Достоевского. Здесь есть и такие знаменитые места, как Новая Голландия, Мариинский театр, Юсуповский дворец, Никольский Морской собор, а есть чудесные, запущенные здания, такие, как дворец великого князя Алексея Александровича, и вовсе неприхотливые дома, в которых, однако, живет дух позапрошлого века…
Теперь многое становилось ясным, но кое-что еще требовалось уточнить.
Леня вернул газеты и отправился на площадь Ломоносова, в городской комитет охраны памятников.
Здесь царило лихорадочное возбуждение. Из кабинета в кабинет перебегали озабоченные мужчины со свернутыми в рулон чертежами и огромными папками.
Когда Маркиз попытался остановить одного из них и задать вопрос, тот выпучил глаза, как будто увидел привидение, выронил свой рулон, подобрал его и торопливо скрылся за ближайшей дверью.
Леня попытался остановить еще одного, но тот замахал на него руками, показал на что-то за Лениной спиной, а когда Леня снова повернулся к нему, того уже и след простыл.
Одна из дверей с грохотом распахнулась, из нее выкатился очередной страдалец, вооруженный чертежом.
Обернувшись и потрясая рулоном, как копьем, он воскликнул голосом провинциального театрального трагика:
– Чума на оба ваших кабинета!
– Ишь, как разбирает человека! – проговорил Маркиз, покачав головой. Он понимал, что в такой момент бесполезно приставать со своими расспросами.
Наконец, блуждая по бесконечным коридорам, Леня наткнулся на дверь с надписью «архив». Он толкнул эту дверь, вошел внутрь и оказался в огромном помещении, заставленном стеллажами с пыльными папками. Возле одного из этих стеллажей стояла худощавая женщина средних лет, бесцветная и засушенная, как листок в гербарии.
– Вам этажом выше, – проговорила она, бросив на Леню неприветливый взгляд.
– Почему вы думаете, что мне туда? Может быть, я пришел именно к вам?!
– Ко мне? – женщина удивленно взглянула на него поверх очков. – А вы разве не по поводу точечной застройки?
– Нет, я пишу книгу по истории одного из городских районов, – выдал Леня домашнюю заготовку.
– Да что вы? – архивная дама оживилась. – А какого именно района?
– Коломны.
– Как интересно! Я родилась в Коломне и прожила там большую часть своей жизни…
– Так, может быть, вы сможете мне помочь? Я хотел бы найти планы и изображения Николаевского рынка…
– С удовольствием! – женщина скрылась между стеллажами и через несколько минут вернулась, нагруженная огромной коленкоровой папкой с завязками.
Она бросила папку на стол, от чего над ней поднялось облако пыли. Маркиз чихнул, извинился и придвинулся ближе. Женщина развязала завязки, раскрыла папку и начала знакомить Маркиза с ее содержимым.
– Николаевский рынок был построен в начале девятнадцатого века на месте сгоревшего дома купца первой гильдии Окорокова, – сообщила она, показав Лене гравюру, изображающую большое одноэтажное здание с аркадами по бокам. – Вот так он выглядел вскоре после постройки. А вот так – в начале двадцатого века…
Она показала Маркизу несколько выцветших черно-белых фотографий того же здания. На последней фотографии здание рынка было частично разрушено.
– Этот снимок сделан в шестьдесят втором году двадцатого века, когда было принято решение о сносе рынка и о строительстве на его месте нового жилого здания. Рынок был снесен, однако новая стройка заморожена, и почти двадцать лет на этом месте был пустырь.
– А потом? – спросил Леня, хотя он уже знал ответ на этот вопрос.
– А потом, в конце семидесятых годов, на этом месте был построен памятник строителям БАМа… – И женщина положила перед Леней фотографию громоздкой каменной пирамиды, увенчанной огромным скульптурным изображением паровоза.
– Этот памятник не отличается художественными достоинствами, – говорила архивистка, тасуя снимки, как колоду карт. – Он плохо вписывается в свое историческое окружение. Поэтому наши специалисты не возражали против его сноса…
– Против сноса? – переспросил Маркиз.
– Ну да, – женщина удивленно взглянула на него поверх очков. – Вы же знаете, что его через неделю сносят?
– Ах, ну да, конечно! – поддакнул ей Маркиз, крайне заинтересованный этой информацией.
– Правда, то здание, которое собираются выстроить на этом месте, будет еще хуже. Своими размерами оно будет подавлять старинные здания района, изменит все архитектурные пропорции… Но кто же прислушивается к мнению архитекторов? Всех интересуют только экономические показатели! Деньги, деньги и еще раз деньги!
– Очень интересно… – проговорил Маркиз, разглядывая чертежи и снимки, разложенные на столе. – А вот это что такое?
– Это вертикальный разрез Николаевского рынка.
– То есть… Вы хотите сказать, что у рынка, кроме верхнего этажа, был еще и подземный?
– А как же! Практически у всех торговых зданий существовали обширные подвалы. Николаевский рынок не был исключением. В этих подвалах владельцы рынка хранили запас товаров, здесь же были винные погреба…
– Вот как! А когда рынок был снесен… Вы говорили, что это произошло в одна тысяча шестьдесят втором году… Что сделали с этими подвалами? Они были засыпаны?
– Частично, конечно, засыпаны. Но поскольку на этом месте планировалось новое строительство, окончательное решение вопроса было отложено до сооружения фундамента. А так как строительство так и не было начато…
– То подвалы рынка были доступны?
– Ну, в какой-то степени… Их использовали как убежища антисоциальные элементы… Ну, всякие воры, бродяги… слово «бомжи» тогда еще не вошло в обиход, но само-то явление уже имело место. Эти подвалы превратились в рассадник преступности. Кроме того, просто дети и подростки прятались там. Поэтому и стоял вопрос о том, что делать с этими подвалами, и когда на этом месте возвели памятник строителям магистрали, то это сделали отчасти и для того, чтобы постамент памятника закрыл вход в эти подвалы.
