Волшебное свечение Ладоги - Юлия Ефимова

– Я думаю, да, – сказала Беата, – когда нечего скрывать, то среди родных людей комнаты не закрывают.

– Я хотела тебе об этом сказать, но мама меня не пустила.

– Не любит она меня, – констатировала Беата без сожаления.

– Она в последнее время другая стала, нервная. Говорит, что на работе проблемы, – попыталась оправдать мать Дуня.

– Это все лирика, – Беата разговаривала с Дуней как со взрослой, как она это делала с Тошкой, уважительно и серьезно, – какие бы проблемы в жизни ни происходили, человек не имеет права выплескивать свое раздражение на других людей. Это слабость и распущенность, а уж выплескивать на тех, кто слабее тебя, тем более. Ладно, мне сегодня очень надо еще с Мишелем поговорить и с общим любимцем дядей Славой. А то Агния вечером спросит у меня о ходе расследования, а я лишь лирику ей передать смогу, никаких фактов. Не знаешь, где они?

– Мишель в комнате точно, а вот дядю Славу не видела, – ответила Дуня, видимо уже мечтающая о том, как Беата уйдет, а она примется играть в только что приобретенную игру.

– Ну, Мишель так Мишель, – сказала Беата, вставая с пола, – но ты помни, Дуня, что по-прежнему остаешься моим доктором Ватсоном, так что, если что-то странное заметишь, запоминай, а лучше записывай, не надейся на свою девичью память.

Дуня довольно кивнула и, казалось, тотчас забыла про нее.

Поднимаясь на второй этаж, Беата точно знала, что почти все сейчас сидят по комнатам, поэтому, проходя мимо, старалась услышать как можно больше. Вот в комнате Миколы стояла тишина. Когда они утром расставались в кабинете, он сказал, что пойдет работать. В комнате Макса, что тоже выходила окнами на крыльцо, громко работал телевизор, видимо, какой-то спортивный канал. Напротив, в комнате Славы, если прислушаться, можно было услышать, как мужской голос на кого-то ругается, а этот кто-то плачет, и, скорее всего, этот кто-то был женщиной. «Может, зайти, – мелькнула шальная мысль в голове, – и увидеть, кто эта незнакомка?» Хотя тогда Слава может замкнуться и вообще ничего ей не рассказать. Лучше позже, без сюрпризов, а о личности незнакомки Беата догадывалась и так.

Дальше шла комната Мирона, в ней стояла абсолютная тишина, и казалось, что там никого нет. Напротив находилась именно та комната, которая ей была нужна сейчас. Только Беата занесла руку, чтобы постучать, как дверь тут же отворилась.

– Вы подслушиваете? – спросил Мишель с порога.

– Вообще да, но к вам конкретно хотела постучаться, вот, – она указала на занесенную вверх руку как на доказательство своих слов. – А что, у вас есть что подслушивать? – сразу поинтересовалась она.

– Нет, – ответил Мишель, – проходите, просто я внутренне почувствовал, что кто-то стоит у двери.

– Мне даже страшно, что вы меня так сильно чувствуете, я там и трех секунд не стояла, – сказала Беата, оглядывая комнату.

– Вы знаете, просто все нервы на пределе, все чувства оголены. У нас ни разу не было такого напряженного семейного сборища. Плюс много чужих, вы, например, и эта странная Жанна. Холодная и безэмоциональная, как все блондинки.

– Согласна, она мне тоже не нравится, – махнула головой Беата, угощаясь конфетами из вазочки, – не то что мы, люди с волосами непонятного цвета, я называю таких «как бог послал». Вот мы – теплые и простые.

– Не передергивайте, – сморщился Мишель, стряхивая невидимые пылинки со своего идеального наряда, – вы тоже странная, но вы хотя бы живая.

– Польщена, спасибо, а за «странную» в особенности, – поблагодарила Беата и достала из кармана свои записи и ручку. – Ну, если комплименты закончились, то давайте поговорим. Ваш брат, Слава, называл вас модельером для гномиков. Мы оба с вами понимаем, о чем речь, более того, я почти уверена, что вы сам гномик, а это противоречит условиям завещания. Вы там должны быть идеальными. Более того, вы курите. Не надо мотать головой, считайте, это доказанный факт, что тоже вам минус в карму и делает получение наследства все призрачней. А вот этой зажигалкой вы подожгли злосчастную елку, – Беата достала из кармана красивую фирменную зажигалку, которая не задувается ветром. – Скажите, Мишель, зачем вы устраивали все эти представления? Хотели, чтобы старая больная женщина переволновалась и умерла, не дожив до второго января, когда она собралась переписывать завещание? Она что-то узнала про вас?

Лицо мужчины так внезапно покрылось красными пятнами, что на некоторое время Беата даже испугалась за его здоровье.

– Мне нельзя, нельзя, помогите мне.

Бессвязная речь напугала Беату еще больше.

– Успокойтесь, – крикнула она, – давайте просто спокойно поговорим.

– Я ничего этого не делал, – сказал Мишель. Он заплакал и, видимо от этого почувствовал облегчение. – Да, я курю – кстати, об этом знают все: и Корнелия, и Жека, не говоря уже о братьях. Про гномиков это вам Дуня сказала, чудесная девочка. Конечно, и тут вы правы, и про это тоже знают все, и никто меня не сдаст Агнии. Так зачем мне ее убивать?

– А почему не сдадут? – поинтересовалась Беата.

– Потому что у нас у всех есть такие секреты, что если о них станет известно Агнии, то нам не видать наследства. Так что мы просто договорились молчать. Даже когда Микола хотел жениться, мы предлагали ему просто жить с Эллой, а позже расписаться. Мы же просто бы молчали, что у него есть жена и ребенок, но он так не захотел.

– Почему? – опять уточнила Беата.

– Чересчур честный, – пожал плечами Мишель, – а возможно, просто ему не нужны такие огромные деньги.

– Разве так бывает? – засомневалась Беата.

– Ну, как видите, бывает, – Мишель уже полностью успокоился и взял себя в руки.

– Так что скажете про зажигалку?

– Зажигалку я потерял в первый же вечер. После ужина я пошел покурить за баню и решил ее там же и оставить в расщелине, чтобы, так сказать, не палиться. Вы еще и за ужином сразу указали на меня как на курильщика, и я не стал рисковать.

– Значит, в ту ночь, когда повесили собаку, вы ходили курить за баню? – уточнила Беата. –