Спаситель океана, или Повесть о странствующем слесаре - Георгий Садовников

Все получилось, как он сказал. Продавцы сложили неподалеку от меня коробки с товаром, который только что поступил с фабрики, сняли рабочие халаты и пошли по домам. И я остался в зале один.

Меня окружали полки с куклами и игрушечным зверьем, крошечные недвижимые машины. Будто я оказался в заколдованном мире, который усыпил волшебник.

Я слышал только лязг своих инструментов да собственное дыхание. Так продолжалось около часа, потом до меня донеслись посторонние звуки — шорох, похожий на топот маленьких ножек, и тоненькие писклявые голоса.

Я настолько увлекся работой, что не сразу проявил интерес к странным звукам, но затем все-таки поднял голову и увидел, что игрушки пришли в движение. Они спускались с полок и шли к коробкам с новым товаром.

Вы спросите: почему игрушки ожили прямо при мне, сделав тем самым для меня редкостное исключение? Ведь обычно они скрывают от людей свое необычайное свойство. И еще ни один человек (кроме меня) до сих пор не встречал ожившую Игрушку.

Но как потом мне рассказала Катя, все объяснилось очень просто. Вначале игрушки решили дождаться, когда и я уйду из магазина, хотя им очень не терпелось узнать, что за новички приехали в коробках. Но один из жирафов решил рискнуть. Он осторожно высунул с полки голову на длинной шее и начал наблюдать за мной.

— Братцы! Да это же слесарь-водопроводчик! — известил он своих товарищей. — А слесари обычно так, ну так уходят с головой в работу, что не замечают того, что творится вокруг. Хоть ты пляши у него на плече.

— Это мы знаем и без тебя! — высокомерно сказал игрушечный марсианин.

Он был в магазине единственным представителем неземного пространства и от этого всегда задирал нос, хотя от обычного игрушечного человечка его отличало только то, что его левый глаз поменялся местами с левым ухом, а правый глаз и правое ухо находились там же, где они помещаются и у землян.

Сообщение жирафа привело игрушек в восторг. Они, устремились наперегонки к коробкам с новым товаром.

Но случилось так, что слесарь-водопроводчик, пришедший к ним в этот вечер, то есть Базиль Тихоныч Аксенушкин, умел не только трудиться, но и еще посматривать во время работы вокруг себя. Ну совсем как Цезарь.

К счастью, я тут же успел притвориться, будто ничего не вижу, кроме своих инструментов и прохудившейся трубы, и куклы, не подозревая, что за ними следит наблюдательный глаз, окружили привезенный товар.

Ребята, вы скажете: уже столько написано про живых кукол. Но скажу так: а разве я хуже других и не имею права иметь свою историю про живых кукол?..

— Конечно, имеете право, — сказал Феликс.

— Спасибо, ребята, — растроганно сказал Базиль Тихонович. — Тогда я продолжаю.

Итак, куклы стояли молча, не сводя глаз с коробок и чего-то выжидая, а затем вперед выступил игрушечный боцман и постучал по самой крайней из них.

— Эй, кто там! Выходи, не бойся, здесь, кроме нас, никого нет! — закричал он и посвистел в свою дудку, висевшую, как и положено, на груди.

И тогда поднялась крышка коробки, из нее показался пластмассовый пожарник. На нем все было с иголочки. А на каске его и на топорике у пояса играл отсвет дежурной лампочки, освещающей торговый зал.

Пожарник осмотрелся и крикнул:

— Все в порядке, ребята!

И сейчас же полетели крышки с коробок, и на белый свет стали появляться один за другим точно такие же новенькие пожарники.

В конце концов осталась занятой только одна коробка. Из нее доносились возня и сопение. Невидимый пожарник, наверное, застрял, он отчаянно копошился, пытаясь выбраться из коробки. Наконец ему удалось сбросить крышку, и за бортиком замелькали его руки и ноги.

— Эй, ребята, помогите ему! — приказал первый пожарник.

Его товарищи бросились к коробке, повалили ее набок, и к их ногам выкатилась незадачливая игрушка.

Поначалу я принял ее за маленького осьминога, потому что у этой игрушки были четыре руки и столько же ног. Но когда у нее обнаружились две головы, да еще говорящие разными голосами, я понял, что ошибся.

Но вскоре все стало на свое место. Игрушка распалась пополам, и я увидел двух пожарников. То есть один из них был типичный пожарник, а вот второй…

Все пожарники были красавцами хоть куда! А у этого парня одна нога была обута в кавалерийский сапог со шпорой, а другая щеголяла в панталонах клоуна. И вдобавок, ее пришили коленом внутрь. Та же самая путаница творилась и с его руками, отчего казалось, что этот чудак идет одновременно вперед и назад. Но и этого было мало его творцам. Один глаз у него они поместили ниже второго. Одну половину рта сделали серьезной, а вторую растянули до ушей. И только топорик и каска говорили о том, что он по какому-то недоразумению тоже причастен к славному пожарному делу.

— Как вы очутились вдвоем в одной коробке? — нахмурился предводитель пожарников.

— Это моя коробка, — сказал тот из двоих, кто был нормальным пожарником. — А почему он очутился здесь, этого я знать не знаю.

— Меня хотели бросить в ящик для отходов, но я всех обманул и в последний момент нырнул к нему в коробку, — весело сообщил уродец.

— А кто ты вообще такой? — спросил боцман. — Нам кажется, ты не похож ни на кого из тех, что мы видели прежде!

И все игрушки дружно закивали, соглашаясь с боцманом.

— Правильно! Вы такого еще не видели! Да и видеть не могли! — звонко крикнул уродец. — Потому… потому, что я — марсианин! Первый марсианин на Земле!

— Он — самозванец! Всем давно известно, что марсианин — я! — высокомерно возразил марсианин.

— Так и быть! Пусть ты — марсианин! — сказал уродец, ни капельки не смутившись. — Тогда зовите меня проще: Отважун-Благорожун!

— А как это понимать? — спросила игрушечная стюардесса и слегка приподняла брови на красивом строгом лице.

— А так! Это значит, что я Отважный и Благородный! — объявил уродец. — Ну, а те, кому и сейчас трудно понять, пусть зовут меня еще проще: Отважун, и все! Я парень свойский, разрешаю всем обращаться со мной фамильярно!

Произнося свою короткую речь, он нелепо размахивал руками и вообще выглядел очень смешным. Трудно было оставаться серьезным, глядя на него.

— Он — Отважун! Он — Благорожун! Ой, умора! — смеялись игрушки, показывая на него пальцами, лапками и копытами.

Даже строгая красавица стюардесса и та позволила себе улыбнуться слегка.

Уродец смеялся вместе со всеми и, может быть, пуще всех.

— Ты погляди на себя в зеркало, — съязвил марсианин, он один не смеялся, боясь потерять свою важность.

— О, это мысль! — обрадовался Отважун. — Признаться, я еще ни разу не видел себя от рождения!