Сиротская Ойкумена - Игорь Старцев

появились стопки оконных стекол, обложенные стружками в деревянных коробах, возникли метлы, грабли, рукавицы и носилки, взвыла бензопила и принялся стучать молоток – хандрить оказалось совершенно некогда.

Из окон летели стекла и осколки посуды, на брусьях выколачивали ковры. Постников вместе с другими таскал обломки кровельной черепицы и щепки, выбитые пулями из изгороди, потом помогал закинуть мусор в кузовной прицеп. Вымели дочиста дорожки, по траве прошлись граблями, стекольщик быстро справился – и дом Хаттаба глянул помолодевшим, как только в проемах окон-бойниц поставили новые стекла, и лишь выбоины от пуль теперь напоминали о том, что произошло минувшей ночью.

После обеда подворье уже имело привычный деловитый и обжитой вид.

– Свадьба – вы только подумайте! – с горечью выкрикнула Магда и хлопнула себя по колену. – Свадьба! Господи – и это в наше-то время…

– Тебя послушать – так никогда не время, – заметил Леон.

Распаренная розовая повариха присела на минуту, чтобы перевести дух от хлопот возле горячих котлов и раскаленных жаровен. Она поругивала своих кухонных девушек и все ворчала, что они запороли свадебный ужин. Проворные, словно мелкие черные ящерки, три ее помощницы с удивительной скоростью резали овощи, разделывали мясо и следили за варкой, запеканием, поджариванием, тушением и сдабриванием. Запахи еды к вечеру поднялись невообразимые, и устоять перед ними было нельзя даже сытому человеку.

К вечеру Магду позвали помочь наряжать невесту.

– Ах, блеск! – слышался ее голос на женской половине.

Позже она говорила по секрету помощницам на кухне:

– Ну и платье! Вы бы только его видели! Лучше сказать – не платье, а чистый шик, Мария в нем вылитый ангел, красотка наша!

– Овец побили ночью… – говорил Леон, жадно затягиваясь сигаретой во время перекура. – Овчарню прошило навылет.

Возле скотного двора свежевали застреленных ночью баранов, ощипали немало кур. День плавно подходил к вечеру. Последнее тепло таяло, становилось зябко в полях.

С крыши крикнули, что по дороге приближаются вооруженные люди. Через несколько минут во двор с тихим турбинным воем вплыли три вездеходные повозки на толстенных колесах. На двух из них сидели автоматчики в черном, а на третьей были патронные ящики и целился в небо кургузый автоматический гранатомет с массивным барабаном. Почетный гость Салман прибыл на свадьбу в сопровождении отряда фуражиров с Анваром-сотником во главе.

– Кто такой этот Салман? – все допытывался Постников у своего конвоира.

– Большая шишка, – сказал Леон. – Он вроде Мустафы Кемаля Ататюрка. Только Кемаль отменил халифат, а Салман – наоборот, вернул.

Вместе с сановником на ферму прибыли такие матерые воины, что все сразу стало ясно без вопросов. Но их было немного – человек десять-двенадцать, зато они привезли с собой много боеприпасов – Хаттабу в подарок. Черная охрана попрыгала с повозок, а сотник Анвар (он единственный носил погоны) почтительно помог сойти на землю тому, кого они сопровождали. Рассмотреть Салмана Постникову как следует не удалось – его перекрывали затылки зевак, да и охрана очень уж грамотно расставилась. К тому же Леон сказал, что Постникова приказано увести, и они направились во флигель.

Уже уходя, Постников услышал слова Хаттаба:

– Брат, ты лучший, самый почетный гость на свадьбе моей дочери. Но почему вас пришло так мало?

Ему отвечал тихий голос:

– На празднике быть для меня большая честь. А что касается бойцов – то каждый из них стоит пятерых.

Постникова заперли в его пыльном чулане, за решеткой слонялся скучающий Леон. Постников попросил его рассказать, что происходит возле хозяйского дома, на что тот охотно согласился.

– Хаттаб вышел на крыльцо – такой важный! Приглашает всех за стол!

Сезонным рабочим накрыли прямо во дворе, гости рангом повыше были приглашены в зал-прихожую с дубовыми панелями. Леон поглядывал с завистью и глотал слюну.

Прибежал запыхавшийся парень с каким-то свертком и сказал Постникову:

– Хаттаб оказывает тебе большую честь! Он дает тебе в подарок новую одежду и приглашает на пир по случаю свадьбы его дочери. Ты приглашен в его дом. В сопровождении охраны.

– Сам Хаттаб – или все же Салман? – спросил Постников, а Леон посветлел лицом и поспешил отпереть каморку – ему, понятное дело, очень хотелось попасть на праздничный ужин. В общем, уговаривать их не пришлось.

17 глава

В гостиной поражал взгляд и обоняние входящего длинный Т-образный стол, обращенный перекладиной в глубину обширной комнаты. Постникова и Леона усадили за изножье этой литеры. Постников все надеялся разглядеть молодоженов – но в дубовом зале пока что были только гости и люди с фермы, да кухонные девушки, сбиваясь с ног, таскали тяжеленные подносы и уносили посуду.

На столе были жаркое и овощи, из питья – чай, кофе и холодные напитки. Постникову особо полюбился шербет из шиповника и кизила, и он с ходу выпил два стакана и налил себе третий.

Напротив него сидел седой рабочий с фермы в полосатом свитере, как у Фредди Крюгера. И он был настроен, судя по всему, критически.

– Обычаи прежние забросили. Никакого стыда, – бурчал полосатый себе под нос. – Позорище, а не свадьба. Знаете, что такое «ночь хны»? Это когда женщины накануне свадебного дня собираются у невесты и наряжают ее, как полагается. А не так вот, как делают в нынешнее время – с кондачка.

К примеру, будущая свекровь должна невесте ковер подарить, или хотя бы отрез шелка на счастливую жизнь – так положено. А потом уже устраивайте никах – это вроде как венчание у мусульман. Его надо в мечети делать – да только где тут возьмешь мечеть? А потом уже и застолье-валима, тогда и за стол гостей надо звать. Спасибо, Салман приехал – он большой человек, такого почетно пригласить вместо муллы. А никах справили прямо в доме, как нелюди.

– Чего кипятишься, дед? – радостно крикнул ему крепкий молодой зверь из свиты Салмана. – Времена уже давно не те. Ешь, пей да веселись, сегодня радость у людей. Гляди, даже вино поставили. Да я вижу, и сам уже тяпнуть успел, а?

– То-то и оно, поставили, – согласился дед и уткнулся в свою тарелку.

Угощение было и в самом деле отменное – Магда знала свое дело. Молодая баранина, зажаренная на вертеле до золотой корочки, аппетитно отдавала дымком и таяла на языке. Маринованный лук был порезан кольцами, а в плошке подали красный острый соус – и он был, как указующий перст судьбы. Поедали настоящий плов, приготовленный в котлах, похоже, вагонами, цепляли вилками овощные салаты, рвали на части теплые лепешки, сладкую выпечку. И, конечно, пили чай: желтый, зеленый и