В лучах мерцающей луны - Эдит Уортон

На полпути к дому она обессилела от одиночества и опустилась на скамейку под деревьями возле Рон-Пуэн. Сходящиеся улицы постепенно оживились, вереницы авто и экипажей катили по ним рядом или обгоняя друг друга в сумбурной гонке искателей удовольствий. Она ловила блеск драгоценностей, крахмальных манишек и бездумно скучающих глаз в этой смутной лавине мехов и бархата. Она будто слышала, что говорят сидящие в авто и экипажах пары, живо представляла гостиные, рестораны, дансинги, куда они мчатся, захватывающую рутину, которая несла их, как Время, этот вечный пылесос, всасывая вместе с пылью от их колес. И снова чувство одиночества исчезло, сменившись облегчением…

На углу пляс-де-ля-Конкорд она остановилась, узнав человека во фраке, который ловил такси. Их глаза встретились, и Нельсон Вандерлин, а это был он, шагнул к ней. Он был последним человеком, которого она ожидала встретить, и невольно подалась назад. Что он знает, догадывается ли о ее пособничестве любовным похождениям жены? Несомненно, Элли все выболтала к этому времени; вероятно, теперь, завоевав Бокхаймера, она поделилась с Нельсоном своими любовными историями точно так же, как со всеми на свете.

— Так-так-так… поймал беглянку! Рад видеть тебя, Сюзи, дорогая!

Он сердечно пожал ей руку и с церемонной учтивостью склонил округлое розовое лицо. Неужели в этом мире, от которого она бежала, никакого значения не имеет, любит ли человек, ненавидит ли, помнит ли?

— Не думал, что ты в Париже… сам только что приехал, — продолжал Вандерлин, который был заметно рад встрече. — Слушай, не предполагал, что ты случайно свободна этим вечером, так не составишь ли компанию старому холостяку, а? Нет? Да? Отлично, в кои-то веки повезло! Так куда отправимся? Наверно, в одно из тех местечек, где танцуют? Да, я сам когда-то «кружился, чуть земли касаясь стопами, легкими, как сон».[27] Отдал дань времени! Такси! Садись… отвезу тебя сперва домой и подожду, пока будешь прихорашиваться. Времени у нас достаточно.

Когда он повел ее к экипажу, она заметила, что он хромает, как подагрик, и с трудом забрался вслед за ней на сиденье.

— А нельзя ли мне пойти как есть, Нельсон, мне не хочется танцевать. Давай просто пообедаем в каком-нибудь из славных дымных ресторанчиков рядом с пляс-де-ля-Бурс.

Он принял ее предложение как будто с удивлением, но и с облегчением, и они покатили вперед. В «Баге» уселись за столик в углу, отделенный перегородкой от остальных обедающих, и, пока Вандерлин, надев очки, изучал меню, Сюзи украдкой разглядывала его. Он был одет даже с бóльшим, чем обычно, изяществом, на руке, как она заметила, ультраплоские часы, а пуговицы на жилете умеренно дорогие, что тоже указывало на несвойственное ему прежде стремление к элегантности. Лицо также претерпело метаморфозу: знакомое вымученно-оптимистическое выражение изменилось, так сказать, в тон одежде, словно с помощью некой моральной косметики он стал выглядеть розовее, более сияющим и оживленным, хотя не намного моложе. Тонкая вуаль хорошего настроения лишь прикрывала его лицо, как блестящие нити искусно зачесанных волос — лысину.

— Официант! Carte de vins![28] Какое шампанское предпочитаешь, Сюзи? — Он придирчиво выбрал лучшее из предлагавшегося ресторанным погребом, немного поворчал над буржуазным характером блюд. — Безусловно, еда сытная, но грубоватая, не находишь? Ну, я не возражаю… совсем не то, что кухня «Люкса». Новые ощущения… я целиком за новые ощущения, а ты, дорогая? — Он снова наполнил бокалы, закинул руку за спинку стула и улыбнулся ей со смущенной благожелательностью.

Его доверие росло пропорционально выпитому шампанскому.

— Полагаю, ты знаешь, по какому делу я здесь… по делу о разводе. Мы хотели устроить все тихо, без шума, и, конечно, Париж для этого самое лучшее место. Сам живи и другим жить не мешай; никаких вопросов не задают. Никаких тебе грязных газетенок. Великая страна. Никакого лицемерия… здесь понимают жизнь!

Сюзи смотрела и слушала. Она помнила, как люди думали, что Нельсон устроит скандал, когда все узнает. Он всегда был помешан на грубых анекдотах о неверных женах, и сама формулировка его вечных восклицаний — «Ага, застукал?» — словно намекала на постоянную озабоченность темой измены. Но сейчас было очевидно, что он, как говорится, проглотил горькую пилюлю, как все другие. Он и на миг не возвысился над собой обычным, взорвавшись негодованием, но остался, как был, мелким человеком среди мелких людей, и его рвение с улыбчивым оптимизмом заново отстроить свою жизнь напоминало Сюзи терпеливое усердие муравья, восстанавливающего разрушенный муравейник.

— Скажу тебе, эта свобода — великая вещь! В нынешние времена все по-другому, почему бы и браку не измениться? Человек может прекратить деловое сотрудничество; но священники хотят связать нас друг с другом на всю жизнь потому, что однажды мы приперлись в церковь и сказали перед одним из них «да». Нет-нет… это слишком легко. Мы уже ушли далеко вперед. Наука и все эти новые открытия… Знаешь, десять заповедей были созданы для человека, а не человек для заповедей; во всяком случае, в них ни слова нет против развода! Это я говорю моей бедной старой матушке, которая во всем полагается на Библию. Покажи, где там сказано: «Не разводись». Это ее бесит, бедную старушку, потому что она не может найти таких слов; и она не знает, как случилось, что не включили этот пункт… Мне думается, Моисей не включил его по той причине, что знал человеческую природу лучше, чем эти лицемерные нытики — нынешние священники. Не то чтобы они всегда строго следили за этим; но меня это ничуть не заботит. Сам живи и другим жить не мешай, так, Сюзи? Разве у всех нас нет права на увлечения? Я слышал, вы сами следуете нашему примеру. Превосходная идея: признаюсь, прошлым летом в Венеции я видел, что к этому идет. Застукал, так сказать! Старый Нельсон не так слеп, как люди думают. Давай-ка откупорим еще бутылочку за здоровье мистера и миссис Стрефф!

Сюзи поймала его руку, которой он делал знак сомелье. Этот жизнерадостный и говорливый Нельсон растрогал ее сильнее, чем какая-нибудь более героическая фигура.

— Хватит шампанского, пожалуйста, Нельсон. К тому же, — неожиданно добавила она, — это неправда.

Он уставился на нее:

— Неправда, что ты выходишь за Олтрингема?

— Да.

— Вот те на! Тогда почему же, черт возьми, ты бросила Ника? Увлечение, моя дорогая?

Она засмеялась и покачала головой.

— Уж не хочешь ли в таком случае сказать, что Ник во всем виноват?

— Я не знаю. Давай лучше поговорим о тебе, Нельсон. Я рада, что ты в таком бодром настроении. Я думала…

Он быстро перебил ее:

— Думала, я буду буйствовать… устрою стрельбу? Знаю — люди так думали. — Он покрутил усы, явно гордясь своей репутацией. — Да, может, день или два я был в ярости… но я философ в общем и целом. До того как заняться банковским делом, я сделал и потерял два состояния на Западе. И как я снова стал на ноги? Не застрелив никого, даже себя. Просто принялся за дело, начав все сначала. Вот так… вот так и сейчас. Начинаю все сначала.

Хвастливый тон его речи сменился унылым, неестественная оживленность сползла с лица, как маска, и на мгновение перед ней предстал настоящий человек, старый, опустошенный, одинокий. Да, именно так: одинокий, отчаянно одинокий, погружающийся в такие глубины неприкаянности, что любое лицо из прошлого было для него как обломок корабля для тонущего. Что бы он ни знал или о чем бы ни догадывался относительно роли, какую она сыграла в его крушении, вовсе не бездушие заставило его относиться к ней с такой всепрощающей теплотой, а то же ощущение собственной малости, ничтожности и изоляции, которое постоянно затягивало, как холодный туман, и ее горизонт. Неожиданно она почувствовала себя тоже старой — старой и невыразимо усталой.

— Приятно было увидеться с тобой, Нельсон. Но теперь мне надо домой.

Он не стал возражать, но попросил счет, опять принял беспечное выражение, раздавая щедрые чаевые официантам, и, вызвав такси, медленно вышел следом за ней.

Они ехали молча. Сюзи думала: «А как же Кларисса?» — но не осмеливалась спросить. Вандерлин закурил сигарету, мычал танцевальную мелодию и глядел в окно. Неожиданно она почувствовала его ладонь на своих руках.

— Сюзи… ты когда-нибудь видишься с ней?

— Вижусь… с Элли?

Он кивнул, не поворачивая к ней лица.

— Не часто… иногда… — выдавила она.

— Если увидишь, ради бога! скажи ей, что я счастлив… счастлив, как король… скажи, что сама могла убедиться в этом… — Голос его дрогнул. — Я… будь я проклят, если… если она будет переживать за меня… если возможно…

Сигарета выпала из его пальцев, он всхлипнул и закрыл лицо ладонями.

— Бедный Нельсон… бедный Нельсон, — прошептала Сюзи.