Владимир Высоцкий: Эпизоды творческой судьбы - Олег Терентьев

«14 октября 1963 года. 3 часа 15.00. 1-й акт, 2-я картина. Репетировали сначала без Вильдана, который задержался на репетиции в театре и опоздал на 1 час 20 минут. В 3 часа совершенно случайно в студии собрались актеры, занятые в 3-й картине 1-го акта — Филиппова, Епифанцев, Высоцкий. Была одна из наиболее ценных репетиций, которая очень продвинула сцену вперед. Да здравствует самодеятельность...» (9)

«Жизнь шла настолько бурная, активная, напряженная, что пути наши постоянно пересекались, и нас действительно многое связывало. Отношения были дружескими, хотя иногда острыми, как это порой бывает между друзьями. Но это не мешало им оставаться близкими — мы ведь занимались одним делом.

Володя был человеком открытым в каких-то своих плоскостях существования, но имелись слои, куда он никого не пускал. А так — очень доброжелательный, очень беззлобный, во всяком случае в общении с друзьями, с товарищами. Быстро шел на контакты, быстро доверялся людям (по крайней мере, в тот период. Со временем это, вероятно, изменилось, но тогда было именно так).

С самых первых встреч — в контактах, в компаниях, в работе у нас возникло с ним какое-то человеческое доверие. То есть я мог быть неуверенным, что Володя сделает какое-то дело, потому что его могла сбить его тогдашняя неорганизованность, его темперамент. Но что он не продаст, не предаст, не наврет — вот тут с самого начала такая уверенность существовала.

То, что Володя всегда был желанен в любых компаниях — это безусловно. Но предполагать, кем он станет впоследствии, в ту пору не представлялось возможным. Веселый парень,— очень музыкальный, живой, заводной, поющий песни. Причем, поначалу больше чужие, чем свои, — такие приблатненные (тогда только-только появлялись у него свои песни). Гитара существовала все время, сколько я его помню. Но на гитаре играли многие его товарищи, так что это было вполне естественно.

Поскольку мы ставили ни больше ни меньше, как «Белую болезнь» — пьесу глобальную, серьезную, философскую, то и сфера наших интересов была довольно широка. Общались мы по большому диапазону — от самых поверхностных вещей до философских споров и политических проблем. И Володе это было не чуждо. Он во всем принимал участие. Но тогда Высоцкий был просто нашим товарищем, одним из нас, и опять же никак не ощущалось, что он — человек с таким легендарным будущим.

О широте его интересов уже в то время свидетельствует характерный случай. Я очень хорошо запомнил один вечер, когда на одной из наших встреч в компании мы уединились с Володей, и я ему читал много своих стихов (мы все в какой-то период этим увлекались). И Володя очень терпеливо все это слушал, очень участливо. И меня тогда поразила тонкость его восприятия. Это немного необычно было для стиля и ритма наших тогдашних общений — он вдруг проявил какую-то тонкость, квалифицированность в понимании поэзии — что в ней имеет вес, а что идет мимо. Отношение к поэзии у него уже тогда было не рядовое, он понимал и ощущал ее во всей полноте и многообразии». (1)

«С проспекта Мира — со своей родной Первой Мещанской мы в конце 1963 года переехали в Черемушки, поменяли квартиру, расстались с соседями, с которыми прожили рядом 35 лет. Выросла моя семья, требовались другие условия. Так, в Черемушках на улице Телевидения (позднее — улица Шверника) мы имели отдельную квартиру из двух изолированных комнат.

— Мамочка, выбери комнату, какая тебе больше нравится. Как ты скажешь, так и будет...— говорил Володя.

Я расположилась в комнате, где были стенные шкафы, ко мне же поставили Аркашину кроватку». (3)

«В конце 1963 года спектакль мы уже выпустили. [Премьера состоялась 9 декабря]. Позднее о нем появилась даже какая-то пресса, была передача по телевидению. Володя был на премьере, но Отца он тогда так и не сыграл. Как раз в то время он занимался в каком-то клубе — вел кружок художественной самодеятельности, зарабатывал деньги. И кроме того, в самые напряженные дни выпуска спектакля он периодически куда-то надолго исчезал — уезжал то ли на съемки, то ли на заработки». (7)

«Тогда он где-то на стороне вел самодеятельный кружок — в каком-то клубе, за какие-то несчастные 50—60 рублей. Потому что жил он тогда очень тяжело. Работы у него никакой не было. Конечно, он вполне мог обойтись помощью родителей, но надо было знать Володю! Он гордый был, хотел сам содержать свою семью». (2)

«В 1963 году Володя очень тесно общался с Мишей Туманишвили (сейчас он режиссер на «Мосфильме»). Они куда-то ездили на гастроли с концертами — у них была целая бригада. Я помню, Володя возвращался из этих поездок очень усталый. Видимо, тяжело им там приходилось». (5)

«В то время — 1962—1963 годы — Володя был очень неприкаянным человеком. В основном слонялся без дела, занятый только в каких-то случайных съемках — что подвернется...

Частенько мы встречались в Театре киноактера, в штате которого я тогда числился. Ходили туда как в клуб: наверху биллиардная, внизу буфет. Однажды, в ноябре 1963 года, когда Володя в очередной раз пришел меня навестить,— а нам было о чем поплакаться Друг другу,— сидели мы в буфете. И подходит к столику какой-то человек, представляется: Виктор Войтенко — администратор калмыцкой филармонии. И сразу спрашивает: чем мы заняты в этой жизни, какие, дескать, у нас планы на будущее? Никаких особых планов у нас не было. И тогда он предложил поехать с его бригадой по Сибири, Алтаю и Казахстану с какими-то выступлениями, чтобы просто заработать деньги, что нам в тот момент было не лишним. Мы с Володькой посмотрели друг на друга и сказали: «А что, мы готовы. Только мы же ничего делать пока не умеем — нет у нас подготовленных номеров». Он говорит: «Время у вас еще есть. Я сейчас улетаю в Томск — там работают Кириенко и Чубаров, которых по договоренности я должен отпустить к Новому году. А вы, стало быть, им на замену».

«...Пальто ему, правда, было немного великовато...»

В. Высоцкий в Казахстане, февраль 1964 года.

Мы тогда этому разговору значения не придали, но, к нашему удивлению, недели через две вдруг получаем телеграмму от Войтенко, что билеты нам заказаны на конец декабря. И 26 декабря полетели мы в Томск, ничего, естественно, не подготовив, то есть пустились в явную авантюру. Володя с трешником в кармане, у меня было немногим больше. Да, помимо этого, по карманам рассовано много разных мелочей, которые я привез из Италии, где незадолго до этого побывал по путевке «Спутника»: ручки, брелоки и прочие симпатичные штучки.

Причем, еще в Москве — в аэропорту — мы пробили изрядную брешь в наших финансах, резонно полагая, что через несколько часов будем в Томске. Но не тут-то было! Стояла жуткая непогода, и до места мы добирались трое или четверо суток с неплановыми посадками в Иркутске, Омске, Новосибирске, еще где-то. В любом городе Аэрофлот бесплатно селил нас в гостиницу, но кушать было уже не на что. Тогда Володя начал вынимать у меня заграничные сувениры и дарить стюардессам — те нас за это кормили...