Две пули полковнику - Николай Леонов

– Теперь будет вопрос про фирму «Вензель», – сказал Гуров.

И в этот момент Тищенко впервые дрогнул. Он сделал движение руками, будто не знал, куда их спрятать, и фальшивым голосом спросил:

– «Вензель»? Что это за фирма?

– Вообще-то, заявлена как предприятие по изготовлению мебели, – небрежно сказал Гуров. – Но на деле занимается ритуальными услугами, причем с явственным криминальным душком.

– И какое отношение это имеет ко мне? – вкрадчиво спросил Тищенко.

– Вы, наверное, еще не в курсе, – заметил Гуров. – Но кое-кого из этой фирмы мы уже взяли. Доказать причастность этих людей к убийству Чекова – дело нескольких дней. С убийством Костюкова и его людей будет посложнее, но мы и это раскрутим. Вы полагаете, никто про вас не вспомнит, когда замаячат солидные сроки?

– Ей-богу, не понимаю, о чем вы! – напряженным тоном сказал аптекарь. – Вы говорите про какие-то убийства...

При этом он медленно отступал назад – к двери, которая вела во внутреннее помещение, а глаза его высматривали что-то за окном. Возможно, Тищенко прикидывал, один пришел Гуров или на улице его ждет засада.

– Честное слово, вы меня пугаете! – продолжал он. – Я – аптекарь. При чем тут какой-то «Вензель», убийства? Фотография какая-то странная... Может быть, я что-то недоглядел? Позвольте, я только возьму очки...

Он постепенно сдвигался за прилавок, не сводя глаз с Гурова. Тот тоже держал аптекаря в поле зрения, потому что не верил ни одному его слову. Но для полной уверенности Гуров пустил в ход самый свежий аргумент.

– Вы ничего не знаете про убийства? – сказал он. – Жаль! Один человек хочет о них с вами поговорить. Он как раз приехал для этого с Украины. Утверждает, что вы как две капли воды похожи на какого-то Иосифа, наделавшего шороху в начале девяностых...

– Иосифа? – удивился аптекарь. – Минуточку...

Рука его нырнула под прилавок и тут же взмыла над ним, но уже сжимая пистолет. Гуров успел увидеть перекошенное оскалом лицо и услышать грохот, от которого зазвенели склянки на полках. Тело его, повинуясь инстинкту, на какую-то секунду опередив выстрел, нырнуло вниз. Лежа на полу, Гуров услышал, как аптекарь выбежал в другую комнату.

Он мгновенно вскочил на ноги, достал пистолет и бросился вдогонку. Узкую, заставленную коробками комнату он проскочил сразу, не задерживаясь. Но аптекарь уже гремел замком наружной двери. Черный ход здесь все-таки имелся, и сейчас Тищенко пытался закрыть его снаружи, чтобы выиграть время. Гуров метнулся к выходу и ударил в дверь плечом.

За ней послышался какой-то странный шум. Потом грохнул выстрел. И в наступившей тишине голос Тищенко с непонятной Гурову ненавистью выкрикнул:

– Так это ты, Витек? Ты, гад? – Снова бабахнул выстрел.

Гуров еще раз ударил в дверь, и она отскочила в сторону. Он увидел залитый солнцем двор, быстро убегающего прочь человека и два тела, которые лежали почти у порога.

Один из них был аптекарь. Его дорогой костюм был залит кровью, глаза на бледном лице закрыты. Рядом, в двух шагах, лежал Мерецков. Он тяжело дышал, и пот градом катился по его лицу. Окровавленной ладонью он прикрывал рану на животе.

– Вот... Прямо в требуху поймал пулю! – виновато сказал он, увидев Гурова.

Тот опустился на колени и, спрятав пистолет, схватил эксперта за плечи.

– Держись, Мерецков! Я сейчас «Скорую»... – Он полез в карман за телефоном. – Но зачем же ты, чудак, на рожон полез?! Я ж тебе велел только посмотреть!..

– Я и посмотрел, – пробормотал Мерецков. – А когда этот выскочил, я и подумал – раз уж я все равно здесь, попробую задержать... А он – в меня. А тут вон с той скамеечки какой-то парень встает – и в этого...

– Ладно, тихо! – прикрикнул на него Гуров. – Тебе, наверное, нельзя сейчас говорить...

Он уже вызвал «Скорую» и думал, что делать дальше, как вдруг за его спиной послышался слабый шум и раздался металлический щелчок. Выстрела Гуров уже не слышал – его просто будто ударило в спину автобусом, и весь мир вокруг погрузился в темноту.

Гуров проснулся и по привычке посмотрел в окно. Верхушка молодого тополя была на месте и ободряюще махала ему. По небу плыли кудрявые белые облака, предвестники хорошей погоды.

Гурову очень хотелось встать и открыть окно, чтобы палата наполнилась упругим горячим воздухом. Он уже соскучился по свежему воздуху, пускай даже насыщенному запахом асфальта и бензина. Но встать он не мог, потому что корсет с него обещали снять не раньше чем через неделю. На его протесты и мольбы ускорить это дело суровый молодой врач ответил коротко и резко:

– Скажите спасибо вашему бандиту! Рука у него перед смертью дрогнула – пуля вскользь пошла, а то были бы вы нашим пациентом пожизненно! Это вам не гланды – это позвоночник!

И Гуров смирился, тем более что на судьбу ему было грех жаловаться. Он повернулся спиной к вооруженному врагу и остался жив. Видимо, не его был черед. Смерть выбрала Тищенко. Или Вебера. Или Иосифа – неизвестно, под каким псевдонимом проходит он у них на небесах.

Гурова в больнице навещали каждый день, поэтому он знал все новости. Не навещал его только Мерецков, который в другом отделении залечивал, как он выражался, «требуху».

Дело, которое началось с авантюры молодого бездельника, показавшейся многим неумной шуткой, вело теперь ФСБ. Вскрылась связь банды Тищенко-Иосифа с зарубежными коллегами. В коробке, которую доставили в аптеку на глазах Гурова, оказался сильнейший наркотик. Не слишком много, правда. Тот, кто прислал его, осторожничал и не слишком доверял Тищенко. Настолько не доверял, что даже приставил следить за ним его же собственного человека. Именно пуля некоего Витька из фирмы «Вензель» прикончила Тищенко. Хотя, не попадись они с Крячко на глаза этому «двойному агенту», все могло сложиться иначе, и аптекарь мог бы давать сейчас показания.

А теперь показания давал Витек, которого взяли сразу после убийства, давали показания его соратники по фирме, которых медленно, но верно вылавливали одного за другим, и давал показания тип в бейсболке, которого задержал лично Крячко. Похоже, этот тип напрямую был связан с каким-то наркодельцом за кордоном.

Только вот и Крячко, и Гуров оказались уже как бы ни при чем. Им оставалось только подсчитывать синяки и дописывать отчеты. Но Гуров ни о чем не жалел. В конце концов, когда выбираешься из-под лавины, об орденах думаешь в последнюю очередь.