Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков. - Василий Васильевский

В конце хроники Иоанна Скилицы Куропалата мы встречаем еще раз тех самых Варангов Русских, о которых была речь у Атталиоты и у самого Скилицы по поводу Афирского дела. Ими убит был прежний их предводитель Иоанн Вриенний, брат претендента Никифора Вриенния, теперь (1079 г.) ослепленного. Причина убийства излагается следующим образом: «Когда Вриенний отложился, и внешние Варанги согласились (соединились) с ним, то находящиеся внутри дворца [352] Варанги выбрали одного из среды себя и послали его к своим единоплеменникам с требованием, чтобы те оставили отступника (то есть, Вриенния) и пристали к императору. Посланный был узнан, схвачен, подвергнут страшной пытке и открыл всю истину о своем поручении; за то он был лишен /131/ носа, и приказал это изуродование именно Иоанн. Варвар не остался равнодушным к обиде, которую он потерпел, и убил Иоанна, когда он выходил из палат, поразив его иноплеменническими секирами. Варанги восстали также и против императора (Вотаниата) и покушались убить его. Но когда им противостали люди императора, то они обратились к просьбам о помиловании и, умилостивив царя, получили прощение» (Scylitz. p. 737 sq.): τοῦ — Βρυεννίου ἀποστατήςαντος καὶ τῶν ἐκτὸς Βαράγγων ὁμοϕρονησάντον αὐτῷ, οἱ ἐν τῷ παλατίω Βάραγγοι-πρὸς τοὺς ὁμοεθνεῖς ἀποστέλλουσιν — ὁ βάρβαρος ἀναιρεῖται τὸν Ίωάννην — μαχαίραις ἐθνικαῖς. (Ср. Bryenn. p. 105; Hamart. p. 897 ed. Mur.). Здесь всего важнее для нас указание на двоякого рода Варягов, внешних и дворцовых. В предыдущих частях исследования нам приходилось несколько раз отметить то обстоятельство, что Варяги, то являются простыми союзниками Византии, то придворной лейб-гвардией. Мы догадывались, что так было в действительности, то есть, что варяжский корпус, в самом деле, выставлял из среды себя часть для охранения особы императора, и поэтому мы не считали возможным остановиться на предположении, что наряду с варяго-русским корпусом существовала варяго-скандинавская или какая другая лейб-гвардия. Иоанн Фракисийский теперь прямо говорит, что и внешние и дворцовые Варяги были ὁμοεθνεῖς, единоплеменны…

Что касается восстания Варягов против Никифора Вотаниата то оно гораздо подробнее описано Атталиотою (р. 294 sq.), который, впрочем, термина Варанги при этом не употребляет. Но сомнения о тожестве никакого быть не может. Бунтовщики Атталиоты суть люди, имеющие стражу во дворце, «мужи душегубные и иноплеменные», τοῖς τὴν ϕυλακὴν ἔχουσι τοῦ παλατίου θυμοϕθόροις ἀνδράσι καῖ ἐθνικοῖς (ρ. 294,17); по древнему обычаю они имеют предстояние пред императором со щитами и [353] прочим вооружением в руках (τὴν παράστασιν ἐνώπιον τοῦ κρατοῦντος — ἀναπληροῦντες). Неизвестно, что было причиною раздражения этих иноплеменников, но только однажды вечером они с яростным, смертоубийственным и распаленным духом устремились против самого императора, который находился (приникал, προκύπτοντος) над ними в одном из верхних открытых царских переходов. Одни из них, воспользовавшись луками, пустили против него стрелы; другие, опираясь на ведущие вверх лестницы, с большим усилием и с мечами в руках старались открыть себе вход наверх; тогда был /132/ ранен стрелою в шею один из секретарей царских, стоявших вблизи. Но сам император, несмотря на совершенную нечаянность нападения, не потерял присутствия духа и, соединив около себя небольшую кучку людей, которые пробегали мимо, начал борьбу с бешеной и пьяной яростью варваров; ибо варвары действительно были пьяны, потому что был уже вечер, когда они теряли всякий рассудок вследствие излишнего употребления вина, притом, по их обычаю, в чистом, беспримесном виде («Руси веселие есть пити»). Варяги были удержаны, сбиты с лестниц, по которым они ломились вверх; между тем подоспели Греки (῾Ρωμαῖοι), державшие царскую стражу, и варвары потерпели окончательное поражение, но все-таки они еще сопротивлялись несколько времени, запершись, как в какой-нибудь крепостце, в верхней части дворца, отведенной для жительства им (р. 296, 2: ἀπονενέμηται γὰρ αὐτοῖς ἄκρα τις ἐν τῷ παλατίω μετέωρος εἰς κατοἱκησιν). Наконец, утомленные напрасными усилиями, они покорились и стали просить прощения. Никифор Вотаниат, прославляемый Атталиотою за кротость и человеколюбие, по словам его, и в этом случае обнаружил великодушие и не настаивал на казни всей совокупности варваров, служивших телохранителями (παντὶ μὲν πλήθει τῶν σωματοϕυλακούντων βαρβάρων τιμωρίαν οὐκ ἐπεστήριζε), но дал им прощение (συμπαθείας ἐπηξίωσε). Только те из них, от которых нельзя было ожидать исправления к лучшему, и которые обличены были на суде и розыске посредством «надлежащих угроз» и посредством показаний самых своих единоплеменников в наибольшей виновности, были разосланы в виде [354] каких-то отверженников по гарнизонам разных крепостей (Attaliot. p. 296; сравни также Zonar. XVIII 19, tom. II, p. 292 ed. Paris.: здесь так же, как у продолжателя Амартола и у Скилицы, прямо употреблен термин Βάραγγοι).

Мы привели рассказ Атталиоты, большею частью удерживая собственные его выражения. Нам кажется, что изложенная сейчас история имела важное значение в судьбе византийского варяжского корпуса. Одна часть Варягов, как прямо сказано, отправлена была в ссылку, а что касается той части, которая получила прощение, то и о ней едва ли следует думать, что прощение было для нее полное. Мы думаем, что, если вскоре после варяжского бунта 1079–1080 года Русские перестают быть Варягами, то виною тому была отчасти дурная репутация, оставшаяся за ними после возмущения. Они еще остаются некоторое /133/ время в иностранном византийском корпусе, удерживая свое прежнее наименование, хотя уже в самой грамоте Алексея Комнина, на основании которой мы это утверждаем, соединение слов Варяги и Русь не так тесно, как в предыдущих хрисовулах (ῥώσων, βαράννων, κουλπίννων). Но слухи о немилости, которой подверглись сосланные, могли дойти до Руси, и служба в Константинополе делалась уже менее привлекательною. С другой стороны, утверждение Половецкой орды между Днепром и Дунаем делало более затруднительными сообщения между Русью и Византией. Если с конца X века по конец XI Русские встречаются почти непрерывно в описаниях византийских походов и сражений, то в XII веке они встречаются на страницах византийских историков весьма редко. Анна Комнина ни разу не упоминает о них, исключая ссылки на старые времена, на времена Святослава Игоревича и его соперника Цимисхия. Нужно, кроме того, заметить, что и новая династия, воцарившаяся в 1081 году, отличалась от предыдущих императоров особенною наклонностью и любовью к западу, к западным людям. Крестовые походы надолго связали Комнинов тесными, хотя не всегда приятными и мягкими, узами с рыцарством Франции, Италии и Германии. Целые толпы этих людей нахлынули теперь в город Константина. Все это объясняет нам, почему имя Русских становится столь редким в [355] сочинениях писателей XII века. Уже с конца XI века в варяжском корпусе являются Англичане, сначала с преобладающим значением, а потом с исключительным. Они заменили Русских, сделались вместо них царскими телохранителями и царскою иностранною гвардией.

XII. Англичане на византийской службе в виде Варягов

Причиной появления Англо-Саксов в Византии было известное отдельное и весьма громкое событие, то есть, завоевание Англии Вильгельмом Норманнским (1066 г.). Как история русского варяжского корпуса в Византии началась прибытием туда большой, именно шеститысячной массы людей, отправленных Владимиром в 988 году, точно так не отдельные охочие люди из Англо-Саксов составили варяжский английский корпус, а масса людей, лишенных отечества суровым мечом завоевателя. Ясно с первого взгляда, что эти новые пришельцы были самыми желанными гостями в Византии и /134/ самым подручным орудием в ее различных столкновениях с людьми запада. Они не имели отечества, ради которого стали бы изменять византийскому властителю; они были ожесточенными врагами всех французских Норманнов, как тех, которые захватили Англию, так и тех соплеменников их, которые еще ранее завладели южною Италией. Их национальная ненависть простиралась на всех Норманнов. Связь между успехами Роберта Гвискарда и Вильгельма Завоевателя сознавалась уже в XI веке и указана уже Монтекассинским монахом Аматом, в начале его сочинения; тот и другой были одинаково Норманны, и один подражал другому. Между тем новая династия Комнинов не имела врага более упорнаго, более предприимчивого и более опасного, чем Роберт Гвискард, его дети и братья, его помощники и рыцари. Вот здесь-то Англо-Саксы и были величайшею находкой; в борьбе с Норманнами они мстили за поражение при Секлэне (Гастингсе) и заслужили здесь свою первую варяжскую славу. Никому другому Алексей [356] Комнин не мог с такой уверенностью отдать в руки свою безопасность и охрану, как этим новым слугам своим.