Вольный странник - Дэннис Фун

— Ты долго здесь сидишь? — спросила Стоув.

— Как известно, время — понятие относительное. Поэтому мне кажется, что я здесь сижу с тобой совсем недолго.

Но по синякам под его опухшими глазами девочка поняла, что он с ней, наверное, всю ночь просидел.

— Мне кажется, что-то было не то с этим вином.

— Стоув, — тихо сказал Виллум, придвинувшись к кровати, — когда я сюда пришел, тебе что-то снилось, ведь так?

Он улыбался усталой, но доброй улыбкой. Может быть, ей станет полегче, если она ему обо всем расскажет? Девочка кивнула.

— Я вспоминала во сне о том, как человек в красной маске передавал меня клирикам. И фургон, на котором меня сюда привезли. Раньше я никогда не пробовала мороженое…

— Не всех детей сюда так доставляют, — Виллум нахмурился, будто раздумывал над какой-то затейливой загадкой. Потом перевел на нее озабоченный взгляд и негромко сказал: — Но за жизнь твою они опасались. Ты была очень худенькой и бледной, все время молчала. О моих способностях воспитывать детей доложили Дарию, и он сказал мне тогда, чтобы я встретился с тобой.

— И ты мне показал разные игры со скакалками и смог меня разговорить.

— Я попытался, но это не сработало. Ты была не в себе, тебя насильно вырвали из твоего мира, и в тебе все еще кипела ярость. Она подсказывала тебе единственное средство сопротивления Владыкам — отказ выполнять их желания. Ты их попросту игнорировала, полностью замкнулась в себе, ни на что не реагировала. Кордан тогда сказал, что лучшим средством вывести тебя из этого состояния станет снадобье, а я мог ему на это ответить лишь тем, что тебе нужно время. Я знал, что постепенно ты придешь в себя. Но, — Виллум печально улыбнулся, — время — понятие относительное. Владыкам тогда показалось, что мое предложение чревато серьезным риском. А что, если твое состояние будет только ухудшаться, и ты умрешь? — спрашивали они. Дарий тогда признал, что снадобье — опасное средство, но в твоем случае необходимое.

— Не столько необходимое, — возразила девочка, — сколько целесообразное.

— Да, результаты его применения последовали незамедлительно. Но, по большому счету, эта целесообразность чревата непредсказуемыми последствиями. У тебя отняли детство и привили нездоровую зависимость. Стоув, ты была без сознания двое суток. Временами пульс у тебя почти не прослушивался.

Стоув смотрела на него с недоумением.

— Не может быть… — Ей казалось, что она лишь ненадолго сомкнула глаза.

— Скажи мне, Стоув, я когда-нибудь тебя обманывал?

Значит, они знают. Все они об этом знают. Станут задавать вопросы, проводить расследования. Ей не удастся скрыть правду об энергии, которую она впитала, проходя сквозь Стену, и которая была ей так нужна, чтобы одолеть соперников.

— Я хочу помочь тебе, Стоув.

— Хороший мой Виллум, добрый Виллум, почему ты решил стать моим другом?

— Я научу тебя, как избавиться от твоей зависимости от снадобья.

У Стоув все внутри похолодело.

— А Дарий это одобрит? — недоверчиво спросила она.

— Дарий обратил внимание, что за последние четыре месяца Кордан затребовал в три раза больше снадобья, чем раньше. Причем большая его часть была израсходована на тебя. Кордан оказался никчемным учителем. Его функции приостановлены до тех пор, пока ты окончательно не поправишься.

Итак, тупик… Если ей перестанут давать снадобье, она не сможет больше бывать в Краю Видений. Значит, ее лишат возможности подпитываться энергией от Стены. Но Виллум предлагает оградить ее от вопросов, недвусмысленно возложив всю вину на Кордана и снадобье. Сыграв уготованную ей роль, она сможет остаться в живых, чтобы в итоге выиграть. Ей выть хотелось от отчаяния, но вместо этого она лишь вздохнула, тоскливо и смиренно.

— Ты всегда присматриваешь за мной, Виллум, всегда знаешь, что мне хуже, а что лучше. Сколько, по-твоему, это может занять времени?

— Это вопрос лишь нескольких недель.

Недель!

— Ну что ж, тогда все в порядке, — согласилась Стоув.

Чем скорее они убедятся, что она поправилась, тем быстрее ей удастся вернуться к Стене.

Она изобразила на лице усталую улыбку и тонкими пальчиками коснулась руки Виллума. Самым своим искренним тоном она застенчиво произнесла:

— Спасибо тебе, Виллум, за то, что ты на моей стороне. За то, что вселяешь в меня надежду.

Но Виллум продолжал смотреть на нее изучающе и вдумчиво. Такой же пытливый взгляд она часто у него замечала, когда он смотрел на других. Что он пытался понять? Что ему было надо?

Если дни тянулись медленно, вечера казались бесконечными. Каждый вечер без исключения, когда она ложилась в постель, мысли в ее голове как будто начинали гоняться друг за другом.

Разве ты не Наша Стоув? Или лицо твое не с каждой стены смотрит на людей? Или ты не сестра всем? Разве не твой нежный образ воплощает тот хрупкий союз, который представляет собой Город? И как же они с тобой обращаются? Они относятся к тебе не лучше, чем к пленнице! Да какое они имеют право? Всего одна небольшая ошибка, да и то не по твоей вине. Да как же они смеют? Ты должна найти выход! Должна!

Замолчи! Заткнись! Все бессмысленно, все кошмарно, она больше не в силах контролировать свои мысли. Как она может отсюда выбраться, если лежит в постели, подтянув к груди коленки, и хнычет, пытаясь укрыться от красной маски, от огня, от смрада горящих жилищ и человеческих тел…

Она считает вперед, считает назад, глубоко дышит, напрягает и расслабляет каждую мышцу тела, но ничего не помогает. Сомнения, страхи, честолюбивые стремления, все крутится в голове, свиваясь в одну бесконечно затягивающуюся на шее петлю.

Стоув вымоталась до крайности и дико устала. Она знает, что мучения эти быстро не кончатся. Может быть, ей легче станет, если она сможет выбраться из своего тела?.. Нет. Не будет этого, говорит ей внутренний голос. Ее охватывает страх при мысли о том, что если она покинет тело, то вернуться в него уже не сможет. Сил у нее может не хватить. Или концентрации? Да какая, впрочем, разница? Как бы там ни было, ее только это останавливает.

Возможно, эта чехарда в мозгу кончилась бы, если бы она могла долго покричать. Но этого делать нельзя — тогда она всех перебудит и все узнают, в каком она жутком состоянии. Все пойдет насмарку. Она ведь должна им всем доказать, что быстро идет на поправку. Стоув сильно укусила себя за руку, чтобы хоть боль отвлекла ее от назойливых беспорядочных мыслей. Так она без остановки и ходила по своей темнице из угла в угол, вцепившись зубами в руку. Целиком сосредоточившись на боли, она начала ею упиваться и в конце концов получила в награду благословенную тишину в голове. Только после этого она почувствовала пульсирующую боль в руке и увидела, что пол и одежда перемазаны кровью. Но голова была свежая, и в ней царила благословенная тишина.