Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы - Михаил Крюков

В проходе между креслами сидит его собака-поводырь. Вот кто здесь настоящий профессионал. Никаких псиных эмоций, весь внимание и полный контроль ситуации. Красный фартучек с большими буквами – «Просьба не гладить, я на работе». Этих трудяг в салон самолёта пускают без ограничений. Всегда.

Включаю для пацана режим тестирования речевого интерфейса. Арджэйка начинает ругаться фразами типа «земля, земля, тяни на себя», «пожар, пожар», «недопустимый крен» и прочими ужастиками. Я думаю на совершенно отвлечённые от обязанностей первого офицера темы. Я надеюсь что когда-нибудь медицинская наука найдёт способ вылечить глаза этого маленького человека. И он увидит, как раскрасив линзу бесконечного неба в невероятные цвета, прячется за землю солнце. Как черно-черно-синяя полоска терминатора[51] ползёт от горизонта в зенит и растворяется в нем. Как танцуют на ветровом стекле маленькие молнии – огни Святого Эльма. Как лучи посадочных фар прожигают туннель из бешеных светлячков в сплошняке дождя, как из мглы неожиданно и долгожданно прыгают навстречу огни полосы. Какими близкими бывают звезды, на высоте, в ночном полёте, когда тихо на всех частотах, и кажется, что ты один во всем мире. Как выглядят все те длинные секунды и короткие часы, когда я люблю эту работу.

Очень похоже на исчерпавшего запасы финского генерала из «Особенностей национальной охоты», Арджэйка сконфуженно выдаёт «речевой тест успешно завершён» – ну, что знал, рассказал.. Пацан в капитанском кресле улыбается, а я веду себя совершенно непрофессионально и чешу за ухом большую чёрную собаку.

Overland     Нормальное распределение совпадений

«Не имея под рукой математически верной теории некоторого явления, можно с успехом применять произвольный набор бытовых предрассудков».

Раннее утро, наш экипаж выгружается из гостиничного «вэна» в аэропорту MEM (город Мемфис, тот, в котором жил и работал товарищ Элвис). Завтрак-буфет в отеле для нас не поленились накрыть раньше обычного, свежий USA Today и О-Джэй (апельсиновый сок) были уже распределены на столиках. Очень спокойное начало рабочего дня. Казалось бы, что может случиться…

– Жопа, стоять!

…выдохнул капитан де Тревиль и исчез из поля зрения. Отследил его начальный вектор: бравый капитан скачками выдвигается на место катастрофы. Бодренько так бежит, узлов 15 будет точно. Не догнать. «Катастрофа», девчонка лет пятнадцати, мило присев на корточки на тротуаре, завязывает шнурки на ботинках. На ушах висит I-Pod и мешает адекватно оценить быстро развивающуюся за её спиной аварийно-спасательную ситуацию. Аварийная компонента, сдающий задом в её направлении микроавтобус с опаздывающими куда-то пассажирами и обкуренным маргиналом-шофёром, вопреки ПДД уверенно переезжает бордюр. Налицо агрессивный бизнес-план доставки клиентов прямо к дверям аэропорта в целях срубки достойных чаевых. А тротуары были придуманы исключительно для слабаков.

Спасательная компонента в лице де Тревиля успевает. В прыжке выхватывает девчонку прямо из-под бампера вместе с её модным рюкзачком и I-Podoм, и они хаотически сыплются под ноги оторопелым свидетелям происшествия. Капитан, как взбешённая версия Бэтмэна, совершенно без пауз рикошетом от асфальта в полете поправив галстук на порванной форменной рубашке, и забавно мешая французские нехорошие слова с английскими, врывается в кабину микроавтобуса… Рекламная пауза, на сцены насилия с утра мне лучше не смотреть. Хотя надо бы из гуманизма пойти помочь, но как-то нет желания. Водятел на вид парень крепкий, проживёт без передних зубов. Куда важнее успеть допить этот мерзкий, но ещё горячий гостиничный кофе. С добрым утром тебя, город Мемфис!

Де Тревиля, конечно, зовут совсем по-другому, но он сильно смахивает на капитана королевских мушкетёров в исполнении Льва Дурова. Ему слегка за пятьдесят, в прошлом французский военный лётчик. Лет пять назад занесла его судьба в Калифорнию и бросила в мясорубку региональной авиакомпании. Мы с ним уже неделю как экипаж. Сработались влёт, в первом же рейсе. Может, особенности национального характера, может, просто человек хороший. Летает капитан с моей сугубо личной точки зрения мастерски (это когда на самолёте), а его знаменитые профильные посадки вообще явление уникальное, за год на линии ничего подобного не видел. К тому же, явно умеет с энтузиазмом махать конечностями, и я мысленно даю себе обещание шкипера без веской причины не обижать.

Шкипер списывает мычащего шоферюгу на руки жизнерадостным полицаям, и мы притихшей колонной в четыре чемодано-человека маршируем в здание порта. Пройдя секьюрити, обнаруживаем «Катастрофу» у стойки нашего рейса на Феникс – любимый I-Pod не пострадал, рюкзачок беспечно брошен на пол, вид испуганный. Де Тревиль, бросив на неё один осторожный взгляд, притормаживает на секунду. «Это будет интересный полет, да?» Делаю умное лицо. «Вот ты и поведёшь, я свою дневную норму везенья уже истратил…» Сказать, что лётчики народ суеверный, значит не сказать ничего. Как-нибудь понаблюдайте за дядьками в лётной форме, заметьте, какой странной у них становится походка, как только появляются трещины в асфальте. Такие большие, а верят во всякую ерунду, правда?

Мой рейс, мой брифинг. Терпеть эту тягомотину не могу, каждый раз одно и то же, но умом понимаю, что надо. Занудным голосом вещаю: «…Стандартный взлёт, закрылки 8, скорости выставлены. Полоса… Какую дадут, ту и возьмём. Обледенения на взлёте не предвидится, но возможно лёгкое обалдение от парфюмерных изысков наших бесподобных стюардесс… Отворот по карте… Высота разгона… Лобовое стекло… загажено…» Это Мемфис, тут на такие мелочи как чистые стекла наземников не разведёшь. Скажите спасибо, что заправили. Открываю на потолке люк аварийного покидания кабины и выливаю бутылку питьевой воды на лобовуху. Размазываю это дело дворниками. Сойдёт. «…В случае серьёзной неисправности до достижения критической скорости V-1 озвучивается команда на аварийное прекращение разбега. Вы, господин капитан, в ужасе проснувшись, переводите двигатели в режим реверса. Мы оба давим со всей дури на тормоза и сочиняем отписки для компании. В случае неисправности после V-1 потеря оборотов и останов двигателя включительно, разбег и взлёт продолжаются по аварийному профилю, а вы, господин капитан, продолжаете отсыпаться. На маршруте грозовые ячейки (а когда их нет?). Брифинг окончен. Вопросы (и свежие газеты) есть»?

Пассажиры занимают места, мы гоняем предстартовые чек-листы и готовимся отчаливать. Всё шло относительно спокойно, пока не заглянула на мостик стюра номер раз: «Там ЧП, с пассажиркой плохо, потеряла сознание на входе». Кэп вызывает спасателей. Я как самый богатый (мой рейс, мой брифинг, моё ЧП, вообще, все моё) иду разбираться. В проходе у двери лежит, сложившись в четвертинку (как вы уже угадали), наша «Катастрофа». Паксы в коллективном порыве своевременно забить багаж в навесные полки (на всех места, естественно, не хватит) толпой бешеных слонов проносятся мимо. Разного рода сумки и промышленного вида контейнеры лупят по ней с хода. Что с людьми сегодня случилось? На рюкзачке отпечаток чьего-то ботинка ненормального размера, на локте синяк и её шнурки опять развязаны. Сердобольная стюардесса попробовала остановить это стадо питекантропов, но куда там… Смели.

Позиционируюсь в двери с угрюмой мордой, но становится ясно, что долго мне не продержаться, уговоры не действуют, биомасса давит. Вдобавок ко всему, начинается гундёж и помаленьку назревает бунт. В таких случаях на кораблях Её Величества стреляли. Для начала в воздух, потом сразу из пушки. Появляется дурацкая идея… строю виноватые глаза и шепчу в первое попавшееся дамское ушко волшебное слово «пожар». Пожар? Какой пожар? А-а-а, пожар… Пожар! Вдали, подтверждая мою фабрикацию, завывает сирена спасательной службы, и леди с джентльменами, впечатав по пути в стену билетного агента, галопируют обратно в терминал. И, что характерно, ни одного предмета «ручной» клади в рукаве не остаётся.

Девчонка дышит, вроде жива. Вся белая, как бумажный лист, глаза с чайные блюдца. Что такое с вами сегодня стряслось, мэм? Вы прямо магнит для неприятностей. Несёт какую-то ерунду. «Пожалуйста, пожалуйста, только не снимайте меня с рейса, очень и очень надо отсюда улететь. В Фениксе мама ждёт и сильно переживает. Пожалуйста… Мне уже лучше» Пока я перевариваю услышанное, на сцене появляются медики. Отхожу в сторону и стараюсь не мешаться, они работают слаженно и быстро: нашатырь, допрос в полголоса с пристрастием, давление, что-то ещё. Через пять минут готов эпикриз – ребёнку лететь можно, но не рекомендуется. В общем, ваш рейс вам и решать. Перевели стрелки со здоровой головы на дурную. Советуюсь с де Тревилем. Берём. В кризисном случае придётся сесть где-нибудь по дороге, всего и делов. Кэп с сомнением качает головой: «твой рейс, твой выбор, но, угадай с трёх раз, чьи пушистые капитанские яйца из-под земли достанет и пошлёт в подарок федералам наш добрый шеф-пилот? Если что-то выйдет боком…» Понимаю тонкость ситуации, но нет уже сомнений. Берём.