Одержимый сводный брат (СИ) - Ирсс Ирина

Дура…

Дима не видит моих стенаний. Слава богу, он воспринимает мой отстранённый вид, как шок, всячески подбадривая всю дорогу. Я же всё это время собираю по-максимуму силы взять вновь под контроль опьянённый страстными поцелуями разум. Осталось немного, совсем немного продержаться, и я буду свободна. А там… с глаз долой из сердца вон, как говорится.

С этого момента я наконец сама решаю за себя. И пусть мне по-прежнему чересчур тошно от происходящего, где-то на задворках разума я очень хорошо понимаю, что иного выхода всё равно бы у меня не было. Из семьи Каймановых женщины не уходят по своему желанию и в здравом рассудке, так что мне, можно сказать, невероятно повезло, что я встретила Диму.

Глава 30. Егор

"Я восемь жизней своих отпустил ко дну

Но на тебя оставил еще одну

Чтобы найти наш потерянный Голливуд

Как же тебя не хватает тут"

— А где же Максим? — раздаётся справа, и я лениво перекатываю голову, выпуская в сторону Серёги приторно сладкий кальянный дым.

От сигарет уже тошно, а травится переставать сегодня я точно не планирую. К тому же сорокоградусную отраву тоже надо чем-то разбавлять, чтобы не лить её в себя бесконечно.

— Чего? — хмурюсь или морщусь, или просто пытаюсь поймать образ расплывающегося друга.

Рим тоже его не понимает, хотя и явно трезвее меня.

— Ну как же, — Серёга плюхается на соседний диван нашего кабинета и во все тридцать два лыбится. — У вас тут такая обстановка, что только и не хватает музыкального сопровождения на заднем фоне от Максим. Под неё и сопли льются неплохо.

Нет, я его всё равно не понимаю, а вот Римчук, похоже, да, потому что бугай прыскает со смеху. И хоть я не трезв, я — не идиот, и явно понимаю, что это подстёб. А когда неожиданно начинает играть какая-то слащавая херня из телефона Серёги, а Римчук поддакивает, что это точно про меня и завывает своим сиплым, прокуренным басом “Знаешь, ли ты…” я запускаю в него первую попавшуюся под руку мелочь.

— Пошёл ты, — шлю друга средним пальцем, потом кошу взгляд на Серёгу. — Заметьте, не я знаю эти сопливые песни.

Оба гогочут во весь голос, поэтому шлю я эту несостоявшуюся группу поддержки уже нецензурными словами и вновь утыкаюсь взглядом в потолок, поднося к губам бутылку вискаря.

— Вот так вот, — стихшим смехом подначивает Серый, — сначала сами звоните и говорите, чтобы я бросал всё и летел сюда, а теперь обратно отсылаете?

— У Кая просто, наконец, треснул камень вокруг его ледяного сердца, — продолжает стебаться Римчук. — Лина всего лишь показала свои коготки, а этот уже страдашки устроил.

Я прыскаю:

— Страдашки? — скептически гляжу на него. — Откуда вообще в твоей бритой голове имеются такие словечки? И к сведению, — добавляю, пока никто не додумался до ещё чего более на их взгляд остроумного, — я сюда никого не звал, как и не держу. Можете проваливать на все четыре стороны.

— А ты тем временем продолжишь опустошать запасы нашего бара? — тут же подхватывает Рим. — Ну, нет, один ты здесь надолго. Втроём же управимся за неделю.

И хоть наш столичный друг обычно не пьёт, так же подхватывает инициативу, подталкивая пустой стакан в сторону Римчука. Последнее никак не комментирую, к тому же, я бы всё-таки предпочёл, чтобы они свалили. И, да, я продолжил бы надираться в одиночестве. Нахрен не сдались их комментарии. Вообще о Лине говорить не хочу. Как и думать пока. Хватит, на это и так ушло часов тридцать, что искали её с отцом по всему городу. Телефон выключен, что, конечно же, удивительно, не он же валяется на столе в столовой, где она его забыла. Просмотреть его не удалось, был запаролен, а потом и вовсе стал заблокирован.

Ну хоть это дало нам понять, что она жива, а просто не хочет иметь ничего общего с нашей семьёй.

Батя…

Ух, похоже, ему это осознание далось ещё сложнее, чем мне. Часа два пытался выудить из меня, что между нами творится, пока я, наконец, не принял решение свалить из дома. И сразу сюда — последние дни клуб всё равно не работает. Пока не решим, что делать с Удавом, никаких посетителей. Собственно, Ковальчук именно поэтому прилетел из столицы. Это общее детище, и если уж решили выкинуть с поля одного игрока, делать это нужно тоже вместе. По крайней мере, хотя бы обговорить сумму, которую готовы отстегнуть Удаву. Когда из дела выходил Рогозин мы выкупили у него только сам клуб, так как он принадлежал когда-то его родителям. Собственно, что он внёс, то и забрал по итогу. Но Удав это не Яр, который просто хотел отделаться от этого злосчастного места, в котором винил все беды его семьи. С ним определённо этот номер не пройдёт.

Никто из нас ничего не говорит, каждый остаётся в своих мыслях, при том почему-то продолжаем слушать это нытьё.

— Предлагаю, отдать Удаву сорок процентов, — выдвигаю я, раз уж в голове кручу этот вопрос. — Но при этом взять с него документ о неразглашении.

На меня уставляются сразу два неверующих взгляда.

— Яр не взял свою долю, она всё равно не наша, — аргументирую предложение, и нет, для такого я точно не пьян, эта мысль сидит у меня уже какой день.

— Ты предлагаешь купить его молчание, — летит в меня осуждение Рима.

Да, именно это я и предлагаю, так как точно знаю, какая эта п*дла падкая на деньги.

— У тебя есть предложение лучше? — начинаю агрессировать, приподнимаясь и садясь, чтобы никто не воспринимал слова за пьяный бред. — Так давай, удиви нас своим умом. А то блещешь им только тогда, когда тебя вообще не просят об этом.

— Зарываешься, Кай, — спокойно кидает Серёга.

— Да похрену, — откидываюсь на спинку дивана. — Мы же все понимаем, что так или иначе пора с этим закругляться.

— А ты решил потопить сразу свою жизнь по всем фронтам, я смотрю, — абсолютно серьезно резюмирует Римчук куда-то в пустоту.

— Вот видишь, опять умничаешь, хотя твое мнение вот нафиг никуда не упёрлось.

— Завязывайте, я не для того сюда припёрся, чтобы смотреть, как вы грызётесь, — вклинивается Ковальчук. — Но я согласен с Каем, прикрыть ненадолго клуб всё равно придётся. Пусть Макс думает, что мы завязали, а сами пока тут небольшой ребрендинг проведём. Клуб и без боёв теперь приносит хорошие деньги.

И это он не лукавит, город не маленький, а так как в наш клуб попасть довольно таки сложно, это вызывает некий ажиотаж у горожан, желающих просто заглянуть и узнать, что же здесь такого эксклюзивного. Слухи слухами, но подтверждений ни у кого нет. Сюда с телефонами просто залётных не пускают. И это, кстати, идея Ковальчука. Да в принципе изначально собственный ринг — идея его. Поэтому без него решение бы мы точно принять не смогли. Единственное, что до сих пор в голове не укладывается, как так получилось, что Удав стал такой гн*дой. Когда мы всё это начинали он был нашим другом, и только потом мы поняли, кого взяли в долю, когда ему собственные, а не родительские бабки начали давить на мозги. Ну или наркота, на которую подсел сам, ещё и младшего брата Рогозина подсадил. А нам, идиотом, следовало ещё тогда с ним попрощаться, но те деньги, что приносили бои, которые устраивал именно он… В общем, никто не захотел терять золотую жилу. Потом первая подстава, затем вторая, о которой знал только я, но так был занят своей собственной драмой, что даже не хотел ввязываться ни в какие проблемы.

И — вот он итог.

Разве мы можем винить кого-то, кроме себя?

— Ему не бабки надо выплачивать, а больничную койку оформлять, — никак не хочет соглашаться Рим, а мне становится смешно.

Где же его «тебе не нужны проблемы?» Как я могу ему этого не припомнить?

— Разве не ты предлагал его тогда отпустить, умник хренов?

Здоровяк злится, а я — нарываюсь. Ещё и вызывающей улыбкой припечатываю, чтоб наверняка вывести его из себя.