Грехи маленького городка - Кен Джаворовски

Когда мы подъехали к магазину Пола, свет в нем уже не горел. Я попросила Габриэллу подождать в машине, и она лишь кивнула. Ее усталость была заметна невооруженным глазом.

Продавец, Рэнди, уже заперся изнутри. Я забарабанила в окно.

– Нет-нет-нет, не закрывайтесь пока! Продайте мне «Пэлл-Мэлл»! – И я помахала ключом.

Парень нахмурился и впустил меня.

– Значит, Пол не возражает?

– Либо так, либо я поковырялась у него в кармане.

– Лучше ковыряться в кармане, чем в носу, – заметил Рэнди.

– Не надо меня недооценивать.

– Можно ковыряться с друзьями…

– …Но нельзя ковыряться у них в носу. Сто раз слышала эту шутку. А теперь продайте уже мне эти гадские сигареты.

Рэнди принес из подсобки блок и протянул мне две пачки.

– Ого, что у вас есть! – воскликнула я. На витрине прилавка стоял жестяной баллончик смазочного средства «WD-40». – Я куплю еще баночку вот этого. Смазка мне не помешает.

– Давайте-ка без интимных подробностей.

После того как Рэнди провел через кассу мои покупки и сложил их в бумажный пакет, я попросила:

– Пожалуйста, поблагодарите от меня Пола еще раз.

– Хорошо.

– Он очень славный.

– Да, начальник из него хоть куда.

– А он, э-э… Мы раньше с ним не встречались, он…

– Он не женат.

– Я хотела спросить совсем другое.

– Неправда.

– Вы меня раскусили, – призналась я, и мы оба улыбнулись. – Не говорите ему, что я спрашивала.

– Так вы и не спрашивали, – возразил Рэнди, – я по глазам понял.

– Прикалываетесь? – спросила я.

– Даже не думал. – И он вручил мне пакет с покупками.

Габриэлла в машине откинулась на спинку сиденья, опустив затылок на подголовник.

– Как ты себя чувствуешь?

– Все будет нормально, – пробормотала она и поерзала на своем месте, а потом поморщилась. Это мне очень не понравилось. – Купила сигареты?

– Да. И средство, чтобы смазать кресло-каталку.

Когда я остановила машину на стоянке трейлеров, Габриэлла осталась в салоне. Я постучала в дверь управляющей.

– Небыстро вы, – заметила Венди и потянулась за «Пэлл-Мэлл», который я держала на виду. Я отвела руку назад.

– Где живет Келси?

Она показала на трейлер по соседству.

– Да вы издеваетесь!

Венди ухмыльнулась и покачала головой.

– А вот и нет. Трейлер номер два.

Она выхватила у меня сигареты, громко хохотнула и захлопнула входную дверь, да так, что окна трейлера задрожали. Изнутри доносился ее смех, сменившийся приступом кашля, после чего, судя по звукам, Венди опять смачно сплюнула.

Габриэлла глядела на меня, опустив окно автомобиля.

– Ты слышала? – спросила я.

– Как она харкает?

– Нет. Слышала, где живет Келси?

– В соседнем трейлере?

– Точно. Побудь в машине, я буквально на минутку и сразу вернусь.

Разумеется, я не стала садиться за руль, ведь до соседнего фургона было всего тридцать ярдов. Он отличался от жилища управляющей, потому что выглядел ветхим, а стены пестрели пятнами зеленой плесени. Внутри работал телевизор. Я постучала и увидела, как потемнел дверной глазок, когда кто-то припал к нему изнутри. Я постучала снова и объявила:

– Я знаю, что ты меня видела. Так что, Келси, открывай.

Тишина.

– Я могу орать тут всю ночь, пока кто-нибудь не вызовет полицию. Ты этого добиваешься?

– Уходите! – донеслось из трейлера. – Я спать ложусь. У меня завтра собеседование насчет работы.

– Пожалуйста, давай поговорим.

Она чуть приоткрыла дверь, перед которой лежали служившие ступеньками два шлакоблока. Я встала на верхний и оперлась на дверь ладонью.

– Послушай, Келси, Габриэлле нужны лекарства. Верни их мне.

– Какие лекарства?

– Хватит придуриваться! Я знаю, что ты украла медикаменты с заднего сиденья…

– Ничего подобного!

– …И они нужны мне прямо сейчас. Это не только ради Габриэллы, но и ради тебя тоже. Это ведь не обычные обезболивающие. Запросто возможна передозировка.

– Понятия не имею, о чем вы говорите! Я не воровка! Проваливайте отсюда!

Келси попыталась закрыть дверь, но не смогла ухватиться за дверную ручку. Похоже, она уже была нетрезва. Я воспользовалась этим и протиснулась в трейлер, пока его хозяйка продолжала твердить, что ни в чем не виновата.

Внутри разило заплесневелым ковром, кошачьим дерьмом и отчаянием. Мебель выглядела разномастной: засаленный синий плюшевый диван, керамическая настольная лампа, еще одна лампа из нержавейки и без абажура, а также два не сочетающихся друг с другом журнальных столика. Эти предметы объединяло лишь одно: все они были довольно грязными. На обшитых панелями стенах не висело ничего намекающего на интересы здешней обитательницы, и даже не глядя я могла поспорить, что в раковине громоздится немытая посуда.

На диване валялся футляр с медикаментами Габриэллы. Келси заметила, что я на него смотрю, и швырнула сверху покрытую пятнами диванную подушку, как будто это могло заставить меня забыть увиденное.

– Ты вроде бы сказала, что не брала лекарства?

– Вали отсюда, пока я копам не позвонила!

Я усилием воли заставила себя сделать паузу, а потом, понизив голос, предложила:

– Звони давай. Вызови полицию. И побыстрее. – А когда Келси не ответила, добавила: – Знаешь что? Давай я сделаю это вместо тебя.

Не знаю, поступила бы я так или нет, но это уже не имело значения. Прежде чем я смогла хоть что-то предпринять, из-за спины вынырнула чужая рука и выхватила у меня трубку. Я в ярости обернулась, готовая наброситься на того, кто это сделал, кем бы он ни оказался, однако увидела примерно в трех дюймах от собственного лба дуло начищенного пистолета, 375-го «Магнума» – я знала это, поскольку такой же когда-то был у моего отца. Парень, который держал пистолет, взвел курок.

– Не знаю, чего ты хочешь, – рявкнул он, – но знаю, что тебе точно кранты.

А потом ударил меня пистолетом по лицу.

Энди

Когда мне был двадцать один год, я однажды схватился с другим наркоманом. Оба мы были на отходняках, нервные от нескольких недель липкой жары филадельфийского лета и от дефицита дури у местных барыг. Я был голым до пояса, и когда противник полоснул меня кухонным ножом, порез в девять дюймов длиной чуть ниже пупка стал виден во всей красе. Посмотрев на него, я увидел, что оттуда вот-вот вывалятся кишки. Испугавшись, что они шлепнутся на раскаленный асфальт и поджарятся, я зажал рану ладонью и потрусил в пункт неотложки через три квартала.

Где-то через год во время еды я нечаянно прикусил куриную косточку и сломал два сгнивших зуба до самых нервов. Боль пронзила меня, будто электрический разряд, даже дыхание перехватило. И это не говоря уже – ладно, так и быть, скажу – о добермане-пинчере, вонзившем мне в плечо зубы своей слюнявой