Стальной лев революции. Восток - Иван Евграшин

Боевая группа состояла из семи человек и нацеливалась на проведение диверсий на железной дороге, поджоги складов и уничтожение телеграфного сообщения в тылу противника. В группу входило четыре минера, два боевика и Блюмкин, назначенный старшим. Остальные знали его под псевдонимом «товарищ Николай».

Переброску через линию фронта провели под видом дезертиров. Ехали на ямщиках, стараясь избегать больших деревень. Попав в тыл колчаковцев, и добравшись на перекладных до пригородов Уфы, «дезертиры» превратились кто в «блатных», ограбивших в Бугульме отделение банка, застрелив при этом несколько чекистов, а кто в железнодорожников, следующих в Омск по командировочному предписанию. Документы несколько раз проверяли, но у липовых железнодорожников они были, а «блатные» предпочитали откупаться от проверяющих.

Добравшись без потерь до Омска, группа собралась, и через Рюмина легализовалась. Владимир сумел устроить бойцов в полном составе ремонтниками на железную дорогу. Взрывчаткой и минами разжились уже в городе, ограбив минный склад. Боевики, в дороге изображавшие «блатных», действительно в прошлом прожженные уркаганы, смогли аккуратно вырезать малочисленную охрану. Остальное оказалось делом техники. Там же изъяли ручной пулемет «Шоша», гранаты, патроны.

Группа перешла на нелегальное положение вечером Десятого января, изобразив перед этим массовый запой и гуляние всей командой по случаю именин бригадира. Бригадиром на железной дороге стал сорокалетний уголовник-рецидивист Ефим Прохоров, по прозвищу «Пика». Холодным оружием он владел мастерски и доказывал это не раз. Ефим происходил из казаков, но какая-то нелегкая занесла его лет двадцать назад в тюрьму. Так и пошел парень по этой дорожке, пока судьба не привела в ВЧК.

Последние бойцы пробрались в схрон минут двадцать назад. Группа Блюмкина в течение последних трех часов организовала взрыв водокачки на станции Омск-сортировочная и поджоги двух складов с амуницией и боеприпасами. На одном из них прибарахлились теплым обмундированием. Взрывы на втором террористы слышали даже в тайнике. Никто не занимался тушением пожаров и спасением имущества. В Омске полтора часа назад началось вооруженное восстание большевиков. В городе разгорались бои и, на данный момент, было пока не понятно, кто берет верх.

Когда бойцы поели и немного расслабились, Блюмкин оглядел свое войско. Он получил как достаточно ясные инструкции от Дзержинского и Троцкого, так и строгий приказ не соваться в город, когда начнется восстание. Главной задачей группы в этом случае становилось пресечение железнодорожного сообщения на линии Омск — Новониколаевск. Теперь необходимо решить, как действовать дальше.

Обсудили и забраковали несколько вариантов. Пока говорили, Прохоров молчал, когда все замолчали, он пододвинулся к Блюмкину поближе, прокашлялся и начал негромко рассказывать. Слушали его внимательно, говорить просто так Ефим не любил и, наверное, не умел. Одним словом — «деловой».

— Товарищ Николай. У меня лет десять назад случай такой был. Гуляли мы по Ярославской губернии, но не просто так, а выпасали карету, которая из Ярославля доставляла в четыре уезда жалование чиновным. Само собой, охраняли ее серьезно, аж два десятка жандармов, а нас всего-то восемь. Знали они, что мы где-то рядом, но не точно, вот и пришлось исхитриться. Речка там была, названия и не знаю, а через нее старый деревянный мост и кусты по обеим сторонам. Хорошие кусты, густые. Подпиливать ничего не стали, слишком заметно, подломили доски ломом снизу, столбы малеха перекосили и в кустах спрятались. Далее так получилось.

Въехала карета с деньгами на мост и провалилась. Прямо на днище села. Лошади испугались и на дыбы. Одна упала, ноги поломала себе и вторую побила. Жандармы за оружие сразу схватились, собрались отбиваться. Время идет, а стрелять-то некого. Мы сидим, не высовываемся, значит. Пошли двое жандармов смотреть чего под мостом, а там подпила-то нет. Провалилась карета и провалилась, сама навроде. А где мы подломили, где карета наломала уже и не разобрать никак.

Вылезли жандармы из-под моста-то, доложили, что и как. Тут офицер приказал одному десятку спешиться, чтобы значится карету вытащить. Мы сидим и ни гу-гу. Ждем, чего дальше делать будут. Стал один десяток вытаскивать, а другой сторожит. Да как тут вытащить-то? Карета тяжелая, колеса перекосило, лошади только мешают. Мы с товарищами сидим, не лезем — рано еще.

Маялись они, маялись, а не получается вытащить. Посудили жандармы — порядили, а делать нечего. Опять же и успокоились они, мы-то тихо сидим. Спешился и второй десяток, полезли они всем скопом вытаскивать карету свою. Только офицер на лошади сидит, командует. Гомон стоит, орут, матерятся, а мы фитили у бомб поджигаем.

Токмо они все вытаскивать взялись, мы четыре бомбы и швырнули в самую кучу. Тут кто куда. Кого убило, кого побило, кто врассыпную. Вот тогда и мы из кустов выскочили.

Нам бы и сейчас как-то так сделать на железной-то дороге.

Антип закончил рассказ и замолчал.

— Сколько взяли-то тогда? — Спросил рассказчика второй боевик.

— Ничего не взяли. Полусотню казаков черт принес. Всех они побили. Сам еле ушел. В речке отсиделся.

— А бомбы где брали?

— Был у нас один паренек из эсеров, идейный, а бомбы хорошие делал. На той речке он и сгинул.

Пока Ефим рассказывал, его никто не перебивал. Через некоторое время двое из минеров, до этого что-то обсуждавшие в полголоса, подсели к Блюмкину. Тот, что постарше, товарищ Алексей, начал говорить:

— Товарищ Николай, мы вот, что думаем. Можно сделать, как Пика рассказал, только немного по-другому.

— Это как же?

— Берем паровоз, пару вагонов и двигаем в сторону Новониколаевска к ближайшему небольшому мосту. На нем снимаем рельсы. Потом загоняем паровоз и один из вагонов на небольшой скорости на мост. Они с пути сходят. Главное, чтобы с моста не упали. Все это подрываем. Не удастся уронить паровоз — тоже не беда. Главное — враскоряку его поставить. Тогда рвем колеса и котел. Так, Миша?

Второй минер внимательно слушал. На вопрос утвердительно кивнул:

— Так, Леш. По-другому, можно паровоз на большой скорости пустить, чтоб упал. Потом на мост загоняем вагон с взрывчаткой и подрываем. Тоже хорошо выйдет.

— Пойдет. На месте разберемся, как лучше. — Первый минер кивнул и продолжил рассказывать. — Затем рвем рельсы и разбираем путь с двух сторон моста. Ставим мины под целые рельсы. С какой стороны состав не подойдет — тоже каюк. Если нет, вдруг успеют затормозить, то паровоз подорвется. Все равно остановим движение. Нам же нужен затор на железной дороге? Вот его и устроим.

Блюмкин внимательно выслушал обоих.

— Взрывчатки хватит?

— Хватит, товарищ Николай. На том складе много взяли. Мин шесть штук есть. Всего вдоволь. Вот со временем как быть? Вдруг не успеем — работы много.

— Что думаешь? — Блюмкин повернулся к внимательно слушающему Ефиму, тот почесал лоб.

— Могем и поспеть. Мы же ремонтники. Надо брать наш вагон с инструментом. Паровоз тоже не проблема. Там же прихватим. Пока в городе бардак, никто и не заметит, чего там угнали. Вот паровозную бригаду, где найти?

— С хозяином нашим переговорю. Думаю, он нам поможет с бригадой. Как уходить будем? — Блюмкин посмотрел на Прохорова.

— Зачем уходить, товарищ Николай? Можно рядом подождать и посмотреть, что из всего этого выйдет. Если получится, то и ремонтников побить. Пулемет у нас есть. Отойдем на версту-две от железки и схоронимся. Я с каторги зимой бежал. Знаю, как в тайге в стужу не пропасть. Елей в лесу много, а может, и на заимку охотничью выйдем. Заляжем, и станем ждать. Взрыв-то мины все одно услышим. Искать не станут. Не до того им будет. Возьмут наши власть в городе — хорошо. Белякам из Новониколаевска солдат сложнее подвезти. Не удастся восстание — тоже ничего. Пока паровоз тот вытащат, уже, глядишь, и поздно будет. Нужно, чтобы белые подольше разгребались на железке.

Некоторое время обсуждали детали предстоящей операции, потом Блюмкин условным сигналом вызвал в погреб хозяина дома. Он и Ефим разговаривали с Рюминым около получаса. Договорились обо всем, даже о лыжах и салазках.

Через два часа диверсанты покинули свое убежище и отправились «ремонтировать» железнодорожные пути.

Глава 14

14 января 1919 года.

Челябинск. 12:30.

Погода стояла отвратительная. От вчерашнего яркого зимнего великолепия не осталось и следа. На улице пасмурно и опять начинался снег. Не заладилось у меня с самого утра. Сначала чуть не обварился горячим чаем, опрокинув стакан на брюки. Потом случайно разбил пенсне. В довершение всего поскользнулся и едва не сверзился на землю, спускаясь из вагона. В последний момент меня поймал за ворот шинели Миша Глазман.