Тайна Бирюзового дракона (СИ) - Колч Агаша

— Что это? — изумлённо спросил Рактий.

— Дракон… — ответил кто-то заворожённо.

— Какой же это дракон? Это… знает что, — возмутился отец, проглотив ругательство.

— Прекрасный, — пролепетала стоящая рядом с нами девица, кажется, дочь одного из правителей, приглашённого на обед.

— Но вас же обманывают. Таких драконов не бывает. Да это всё что угодно, но не…. — начал было объяснять император, но его никто не хотел слушать.

Все присутствующие не отрываясь смотрели на невероятную по красоте картину.

— Молодой человек, — прикоснулся к рукаву папочкиного камзола князь, — не мешайте любоваться.

Рактий рыкнул, шагнул, как на ступеньку, на каменный вазон, потом на перила балкона, потом шаг в пустоту. Всё же драконы не оборотни. Не может трансформация происходить мгновенно. Был человек, шагнувший с балкона, затем удар сердца, серебристое мерцание — и воздушная волна от взмаха огромных крыльев рушит праздничные причёски дам, срывает несколько париков у мужчин и заставляет дружно выдохнуть:

— Ах!

Глядя, как иссиня-чёрный дракон стремительно режет пространство совершенным, созданным для полётов телом, я поняла, что красивая бирюзовая картинка — это картонная дурилка. Может, и не картонная, а иллюзорная, но ненастоящая.

Ещё два взмаха мощных крыльев, и вот уже дракон кружит над тем местом, где минуту назад парила обманка. Когда она исчезла, никто не понял. Моргнули, а её уже нет.

Папочкино возвращение было не менее эффектным. Смотреть, как на тебя молнией надвигается огромное существо, излучающее невероятную мощь, и не сбежать — надо иметь великое мужество. Или знать, что это отец, который никогда тебе не навредит.

Воздушная волна, заставляющая прикрыть глаза и отвернуть лицо, серебристое мерцание — и с перил на каменный вазон, как на ступеньку, шагает Император Драконниды Рактий Первый.

— Говорил же, вас обманывают! — рыкнул отец. — Мы, драконы, существа магические. А там, — он небрежно кивнул в небо над озером, — магией даже не пахло. Немного озона, и только.

— Тогда что это было? — Альфред задумчиво смотрел в опустевшее небо.

— У неё спроси, — тихо-тихо, так, что слышали только мы трое, ответил ему дракон, кося на меня золотистым глазом с вертикальным зрачком.

Поняв, о чём идет речь, я мысленно застонала. Дар Пифии, будь он неладен. Увидеть нечто, что может пролить свет на эту загадку. А вдруг там, в грядущем, нет ничего хорошего и мне предстоит стать вестником скорби.

— Неужели нет другого способа получить ответ? — умоляюще посмотрела я на отца.

— Есть. Дожить до того момента, когда само всё решится, — улыбнулся в ответ Рактий. — Но чаще всего начало тайны в прошлом, и, не поняв истока, мы всегда будем склоняться к неверному решению.

— Ты сейчас говоришь как древний философ моего мира. Красиво и непонятно, — буркнула я и посмотрела за спину побратима.

Через стёкла плотно закрытых балконных дверей на нас глазели гости, трусливо сбежавшие от приближавшегося чудовища. Рядом со мной остался только Альфред. Он верил мне. И я не могла его подвести.

— Тебе ответ срочно нужен или до вечера подождешь? — решительно спросила побратима.

— Потерплю до вечера. Сейчас гостям внимание уделить надо.

— А чем маменька занята, что не помогает?

— Маменька? — выражение лица у Альфреда было непонятным. Одновременно удивление, непонимание, грусть и радость. — Сама посмотри.

Мы двинулись к выходу с балкона. Двери словно сами распахнулись, впуская нас в зал. Гости, пряча смущение, с преувеличенно деловым видом стали отходить от нашей троицы. Ещё бы. Одно дело знать, что Рактий император Драконниды. Другое — увидеть и обращение, и полёт, и нечаянную демонстрацию магической мощи.

— Альфред, хочу сказать, что ты очень смелый человек. Даже я, будучи в человеческом обличии, испытываю трепет, когда вижу приближающегося дракона. Ты не бросился улепётывать, как другие, оставшись рядом с Агапи. Уверен, что королевство в надёжных руках, — он по-братски приобнял короля, и, отступив на шаг, поклонился. — Мне пора. Не хочу смущать твоих гостей. Да и супруга заждалась. — Отец повернулся ко мне. — Ол’лия передаёт наилучшие пожелания и приглашает в гости.

— Ей тоже приветы мои сердечные. В гости загляну обязательно, — натянуто улыбалась я, приседая в прощальном реверансе.

Рактий, повернувшись к залу, ещё раз склонил гордую голову, как бы извиняясь за доставленное неудобство, и вышел.

— Какой он у тебя! — восхищённо протянул король, глядя вслед дракону.

— Самый драконистый дракон во всей вселенной, — пошутила я, беря побратима под руку. — Так что же с матушкой?

— Ты разве не видишь?

У дальней от входа стены стояли двое. Она, лёгкая, воздушная, романтично-нежная, и он, сильный, подтянутый, высокий. Могучий дуб рядом с хрупкой берёзкой. Его взгляд сосредоточен только на ней: требовательный, ждущий, но в то же время полный любви. Она же постоянно отводит глаза, словно не решаясь окончательно погрузиться в этот безумный водоворот страсти, и ищет повод остаться на спасительном берегу привычной жизни.

Глядя на неё, хотелось крикнуть: «Да соглашайся уже! Сколько можно ждать? Вот оно, твоё счастье. Не упусти, глупая!»

Но кто же может позволить такое по отношению к Её Величеству вдовствующей королеве-матери? Пусть даже потерявшей голову от любви.

— Ого! — протянула я. — И давно у них это?

— Считай, что с первого взгляда, — вздохнул побратим.

— Тебе не нравится? — я внимательно посмотрела на короля.

— Нравится. Не поверишь, за два дня не было ни одного замечания или воспитательной беседы. Я в шоке от происходящего!

— Тогда почему вздыхаешь?

— Завидую, — покраснев, едва слышно ответил Альфред Третий, правитель Заозёрско-Предгорного королевства.

— Итак… — взялась я за маскирующий амулет, подаренный Маттоттеной, и перевернула его подвеской вперёд, — ты готов к тому, что сей артефакт может показать мне что-то очень личное?

— Готов.

Мы остались вдвоём в королевском кабинете. На случай, если Агна-Ульрика-Эрна вдруг вспомнит, что «онажемать», Пубок и Виктор дежурят у двери.

«Господи, благослови!» — молю я Создателя и беру короля за руку.

— Иль, ну побудь ещё немного! Смотри, светило ещё не коснулось вершин дальнего леса. — Юноша нежно сжимал пальцы подруги. — Скажи, ты завтра придёшь? Помнишь, на днях у меня наступает гражданское совершеннолетие? Сегодня же скажу отцу, что введу тебя в храм. Ты ведь согласна, Иль?

Девушка смотрит на возлюбленного долгим грустным взглядом. Мягко освобождает пальцы и легонько проводит тёплой ладошкой по зарумянившейся щеке. Жест скорее материнский, чем девичий. Кроткая улыбка на прощание, и вот Иль уходит. Молча.

— Иль, я буду ждать! — юноша делает нерешительный шаг в сторону уходящей в тень скал подруги. Та, услышав этот шаг, останавливается, нахмурив брови, и запрещающим жестом выставляет открытую ладонь. — Да, стою я, стою. Помню, что нельзя пересекать грань.

Густой туман скрывает картинку виденья, а когда рассеивается, я вижу те же скалы, ту же тропинку, уходящую в сумрак тени, того же юношу. Он сидит на траве, обхватив колени руками, раскачиваясь в трансе отчаянья.

— День. Всего лишь день… — шепчет он, повторяя одно и то же, как испорченная пластинка.

На тропинке невесть откуда появляется старик. Сгорблен чуть ли не пополам, опирается на сучковатую палку. Одет небрежно: рубаха ниже колена, безрукавка мехом внутрь, валяная шапка натянута до носа, а из-под неё по-звериному сверкают глаза.

— Что, малец, упустил свое счастье? — присаживаясь на камень, без приветствий и вступлений спрашивает он.

— День! Всего лишь день подождать не захотела! — в голос кричит парнишка.

— День… — ворчливо передразнивает собеседник. — Знаешь, какие бывают дни иной раз? Всю судьбу переворачивают. И как судить можешь о том, чего она не захотела? Ты вот что, малец… Иди отсюда по добру. Место тут такое… Сам знаешь. Иди!