Быстрая и шустрая - Анна и Сергей Литвиновы

Женя выключила мотор. На полпути замер стеклоочиститель на ветровом стекле.

– Давай выметайся из машины, – резко приказала Женя. – Не хочу больше иметь с тобой никакого дела. Ни с тобой, ни с твоей организацией.

– Же-енечка, – мягко протянул Бобров и рукой коснулся ее волос. – Потерпи. Все скоро кончится.

– Кончится – что? И – как?

– Твоя служба в «Глобусе» – кончится. Мы его разгромим. Уничтожим. Закроем.

– А что будет со мной?

– Будешь работать дальше. В другой фирме. Делать свою великую карьеру… Устраивать жизнь…

– Ну да, а потом наркомафия изрежет меня ножом – как Бритвина.

– Нет, этого не будет, – уверенно произнес Бобров.

– Помнится, ты что-то говорил об американской аспирантуре? Не пора ли мне собирать документы?

– Вряд ли это получится.

– Вот как? Что это вдруг?

– Знаешь… Наверное, рано об этом говорить. Точных свидетельств пока нет… Но, полагаю, мы их добудем… Поэтому я скажу – чтоб ты не волновалась, что тебе отомстит потом наркомафия. Никакая наркомафия здесь, в случае с «Глобусом», ни при чем. «Глобус» финансируют американцы.

– Что?! – Женя не могла поверить своим ушам.

– Да, именно. Американцы. Возможно даже, нам удастся доказать, что в конечном счете его содержит американское правительство. Надеюсь, ты понимаешь, что после таких открытий тебе в Америке делать нечего.

– Американцы?!. Зачем им это нужно?! Они же так борются с наркотиками!

– Борются – у себя, – жестко сказал Михаил. – У себя в стране. А у нас – наоборот.

– Никогда не поверю, – решительно тряхнула головой Женя. – Да США тратит на войну с наркотиками больше денег, чем весь российский бюджет!

– У себя, Женя, еще раз говорю. У себя… А что до нас… Они бы там очень хотели, чтобы Россия подсела на иглу.

Женя отвернулась к оконцу.

Мертвенно-желтым светом горели фонари над Кольцевой дорогой. Мимо стоящей у обочины «Оки» проносились тяжело груженные фуры, и от каждой из них малютка-машинка вздрагивала и, казалось, подпрыгивала.

Снег перестал идти.

Поверить в то, что вещал Бобров здесь, в полутьме машины, стоявшей на обочине Московской кольцевой, было очень трудно – почти невозможно.

– Ты представь, Женя, – зашептал Бобров. – Им не нужно ни войны, ни ввода войск, ни оккупации – ничего… А задача у них та же, что была в восьмидесятых годах: разложить империю – то есть нас! – изнутри. В восьмидесятые они с этим замечательно справились! За-ме-ча-тельно!.. Загнали нас гонкой вооружений – до смерти! Поэтому у нас все и началось: перестройка, Горбачев, демократия! А потом, хлоп: и нет Советского Союза! Развалился! Нет никакого Варшавского Договора! Рассыпался! Есть только Америка: великая, могучая, непобедимая! Одна – во всем мире!

Женя искоса глянула на сидящего рядом Боброва. Он, со своим горячим монологом, производил впечатление человека, по-настоящему задетого за живое. Впечатление офицера, неравнодушного к судьбе державы… Примерно то же самое говорил в свое время отец… Бедный покойный отец… А она с ним спорила… А с Бобровым не поспоришь… Да и не хочется.

– И сейчас они ведут против нас химическую войну! – горячо продолжал Михаил. – Настоящую холодную химическую войну… И оружие они выбрали – лучше не придумаешь! Кто, скажи, больше всех любит выпить? Русские… Кто легче всего подсаживается на алкоголь?.. Русские!..

– И чукчи, – тихо и серьезно проговорила Женя.

– Это одно и то же! У нас полстраны ходит пьяной, с утра до вечера! Что это? Национальный характер? Или психофизиология? Особенность обменных процессов в организмах русских людей? И почему бы, решили америкосы, эту особенность не использовать во всемирной борьбе за лидерство на планете? А?

Женя молчала. Бобров горячо продолжал:

– Америкосы решили: заменить для россиян алкоголь – на наркотики. Водку – на те препараты, что вызывают не только психологическое, но и физическое привыкание… Хорошенькая идея, а? Сейчас в России среди молодежи каждый двадцатый – наркоман. Или уже, может быть, – каждый десятый… А если наркоманами в России станет тридцать процентов населения? Или – даже пятьдесят? Представляешь: каждый второй в стране – наркоман? Или даже – каждый первый? Ведь тогда у нас в России ничего не станет… Ни-че-го… Ни армии, ни внутренней безопасности, ни образования… Будут только орды наркоманов: то агрессивных, то блаженных… Людей с пустыми глазами… Которым ничего не надо… Ничего, кроме дозы… Людей, которые на все согласны… На все – убить, предать, растлить ради наркотика… Вот тогда – тогда бери нас, всю страну, голыми руками!

– Трудно поверить.

– Да, трудно. Я сам не мог сначала поверить… Но почему, скажи мне, америкосы тогда не препятствуют талибам – хотя давно могли их там, в Афгане, разгромить? Своими спецназами да точечными ударами? Американцы талибов не трогают потому, что те не просто наркобизнесом заняты, а везут героин – прежде всего в Россию! А почему, скажи, штатовцы и их союзники особо не препятствуют доставке ЛСД и кокаина в Россию с Запада? А ведь то, что особо не препятствуют, – это факт! Так вот: потому и не препятствуют!.. Им выгодно, чтобы у нас люди курили, нюхали, кололись!.. И чем больше таких – тем лучше для них!

– И «Глобус», ты думаешь, – тихо сказала Женя, – создан американцами?

– Да! Янки, ты же знаешь, самые умные. И поэтому – дурачки. Все делают по науке. По учебнику Котлера. Сначала – маркетинговый анализ… Затем – изучение емкости рынка… Потом – вывод товара на рынок… «Пиар» – поддержка его продвижения…

– И что же, – сказала Женя саркастически (она все равно не могла поверить Боброву!), – деньги для «Глобуса» дает ЦРУ?

– Напрямую, в открытую, – конечно, не они. Но именно они – ты зря иронизируешь! – скорее всего, «Глобус» финансируют. Через кучу посредников… Через длинную цепочку фирм… И мы эту цепочку сейчас выявляем… И показания вашего охранника Жоры подтверждают: в деле имеется «американский след». Знаешь, например, что означает тот самый «F. R.A.S.R.C – РАФССП», где он получал наличные? Не что иное, как «Foundation of the Russian-American social research cooperation»[24]. Надо перевести?

– Нет. Я поняла. Хотя твой английский – ужасен.

– Извини. Я простой, как ты говоришь, опер. Университетов не кончал.

– То, что фирма названа по-английски, ничего не значит.

– Конечно. Поэтому мы разматываем всю цепочку. И очень скоро размотаем. И просим тебя слегка нам помочь.

– «Слегка»… – задумчиво повторила, сморщив носик, Женя.

– Да, согласен: миссия у тебя опасная. Но я тебя уверяю: все скоро кончится. И… И разве квартира в Москве плюс то, что с тебя снимут все обвинения за двойное убийство в К. … Разве это – не достаточное вознаграждение?

Женя промолчала, отвернулась.

– Ты сегодня устала, – мягко проговорил Бобров. – Хочешь, я сяду за руль? – Он опять нежно коснулся ее волос.

Она стряхнула его руку.

– Я поведу сама, – упрямо сказала она. – Куда рулить?

– Все туда же, – вздохнул Михаил. – Ко мне на квартиру.

У себя дома Бобров опять, как и в прошлый ее визит, оказался радушным хозяином. Усадил ее в кресло. Укутал ноги пледом. Включил тихую музыку – джаз. Сам скрылся на кухне.

Затем вернулся в комнату с подносом: на нем помещались большая кружка свежезаваренного чая и разогретая в микроволновке покупная пицца. («А та пицца, что принес тогда ночью несчастный Бритвин, все валяется у меня в морозилке…»)

Женя сделала четыре глотка крепкого, сладкого, обжигающего чая. Силы неожиданно быстро стали возвращаться к ней.

– Кушай, – заботливо сказал Михаил. – Ешь прямо руками. Так вкуснее. – Посмотрел на нее нежно, ну просто отец родной.

Женя принялась за обжигающую пиццу. Бобров из кухни принес салфетки. «Как приятно, когда о тебе заботятся… Заботится – мужчина… Пусть это даже кагэбэшник, куратор …» Женя засунула в рот слишком большой горячий кусок пиццы, помахала ладонью перед ртом, запила чаем.

– Может, коньячку? – предложил Михаил.

Искушение было велико, Женя помедлила секунду – но преодолела его.

– Нет, – проговорила с набитым ртом. – Мне еще рулить сегодня.

Бобров не стал настаивать.

«А если бы он продолжил упорствовать? Тогда – что? Осталась бы я у него сегодня?» На секунду пришло воспоминание о его сильных руках, снимающих с нее одежду… Обожгло изнутри… Она подавила эмоции. Загнала куда-то вглубь: «Нет. Мне больше не надо этого. Не нужно Михаила. Он мне ни к чему».

Наконец она насытилась. «Вот настоящая пища – не то что клубные улитки и икра…» Поставила поднос с пустой чашкой и объеденными корочками пиццы на пол.

Миша смиренно сидел на тахте, прихлебывал чаек. Спросил:

– Закончила?

– Да. Большое спасибо.