Умри сегодня и сейчас - Сергей Донской

– А умереть? – холодно осведомился Бондарь.

– Умереть – хочется, – призналась слегка отдышавшаяся Вера.

– В таком случае – скатертью дорога. Но сначала помоги мне. Подойди к картонному ящику и поищи среди бумаг скрепку.

– Какую скрепку?

– Канцелярскую.

Это прозвучало столь буднично, что Вера не могла не подчиниться. Избегая смотреть в центр комнаты, где лежала мертвая Ингрид, она добралась до коробки, порылась в ней и принесла Бондарю скрепку.

– Вытри лицо, – предложил он, прежде чем взяться за работу.

– Чем? – спросила Вера, испытывая новый приступ тошноты. Ее взгляд наткнулся на безжизненное лицо Виноградского.

– Хотя бы простыней. Или рубашкой нашей гостеприимной хозяйки. – Присмотревшись к напарнице, Бондарь заподозрил, что она вот-вот упадет в обморок и сказал: – Ладно, с гигиеническими процедурами повременим. Сейчас есть дела поважнее. Будешь моим ассистентом.

– Ассистентом? – тупо переспросила Вера. Ей чудилось, что происходящее ей просто снится.

– Поможешь мне избавиться от браслета, – твердо заявил Бондарь. Ему хотелось как можно скорее вывести напарницу из ступора. Отомкнуть наручники он мог бы и сам, но Вере требовалось какое-нибудь занятие.

– Хорошо, – кивнула она с видом лунатика. – Я поищу ключ.

– Ничего искать не надо. Замки наручников примитивнее дверных или автомобильных.

Услышав за спиной подозрительный звук, Вера подпрыгнула на месте и обернулась. Ингрид по-прежнему лежала на середине комнаты. Однако ее рот, который еще недавно был искажен кривым оскалом, открылся во всю ширину, зияя черным провалом глотки.

– Она… она шевелится, – прошептала Вера, указывая указательным пальцем на эстонку.

– Ерунда, – отмахнулся Бондарь. – Просто остатки воздуха вышли из трахеи. Или шейно-лицевые мускулы сократились. Бывает.

– Ты так спокойно говоришь об этом!

– Не спокойно, а с чувством глубокого удовлетворения. Враги мертвы. Мы живы. Задание выполнено. На нашей улице праздник.

– Похороны, а не праздник, – уточнила Вера, опустив голову.

– Похороны на чужой улице, – отрезал Бондарь. – Название у нее тоже чужое, и расположена она в чужом городе, в чужой стране. Вопросы есть? Вопросов нет. Разогни скрепку.

– Как?

– Чтобы получилась короткая жесткая проволока. Отмерь три миллиметра от конца и загни под прямым углом.

– На вязальный крючок похоже, – сказала Вера, вертя в руке видоизмененную скрепку. – Моя мама любит вязать, хотя еще совсем не старушка.

– Благодаря тебе она проживет до глубокой старости, – заметил Бондарь. – И другие русские мамы тоже не отравятся бактериологической водичкой. Так что выше нос, подруга. Держи хвост пистолетом.

– Как ты мог заметить, хвоста у меня нет, – вымученно пошутила Вера.

– Дело наживное. Вот выйдешь замуж, превратишься в злобную чертовку со скалкой, тогда посмотрим.

– Вместе?

– Не отвлекайся, – нахмурился Бондарь. – Пора убираться отсюда. Вставь крючок в скважину и медленно поворачивай по часовой стрелке.

– Как ключ? – спросила оживившаяся Вера.

– Примерно. Только действовать надо очень аккуратно. Если нажать сильно, может сработать фиксатор, тогда придется нащупывать его проволочкой и отжимать.

– А вдруг у меня не получится?

– До сих пор у тебя все получалось, – подбодрил Бондарь напарницу. – Фиксатор находится снизу, помни об этом, и все будет в порядке.

– Хотелось бы мне, чтобы все было в порядке, – вздохнула Вера, склонясь над скважиной.

Ответной реплики не последовало. Возражать было глупо, а поддакивать не имело смысла. Дальнейшее зависело от конкретных дел, а не от пустопорожних мечтаний.

Глава 28

Из огня да в полымя

Поднявшись наверх, Бондарь первым делом сунул за пояс брюк пистолет, а потом уж угостился сигаретой, хотя натура заядлого курильщика требовала произвести два этих простых действия в обратном порядке. Удостоверившись, что все вещи собраны и упакованы должным образом, он подхватил сумки и вынес их из комнаты. Документы обоих супругов Спицыных перекочевали в карман его брюк.

– Одевайся и пошли, – сказал он замешкавшейся Вере. – Мне нужно ненадолго задержаться в хозяйской спальне. Ты откроешь ворота и заведешь машину.

– Сначала я должна принять душ и привести себя в порядок, – возразила она. – И потом мне нужно сходить в туалет перед дорогой.

– Ох уж эти бабские штучки! – рассердился Бондарь. – Времени у нас в обрез, как ты не понимаешь?

– Почему не понимаю? – сказала Вера, набрасывая шубку. – Понимаю. Но гораздо больше времени мы потратили из-за твоего затянувшегося прощания с госпожой Ингрид.

Крыть было нечем. Подняв сумки, Бондарь молча пошел вниз по лестнице. Наспех обувшаяся Вера пристроилась сзади. Она решила сначала подготовить автомобиль к выезду, а потом уж заняться собой. С этим оставалось лишь смириться. После того как напарница спасла его от аутодафе, Бондарю было неловко обращаться с ней в безапелляционной манере. Как ни крути, а девушка, проявившая столь завидную отвагу, заслуживала не только уважения, но и некоторых поблажек. Запретить ей принять душ не поворачивался язык.

– Я должен поблагодарить тебя, – буркнул Бондарь, отмыкая замки входной двери.

– Ты мне ничего не должен, – быстро сказала Вера.

– Не скромничай.

– Чего-чего, а этого я не умею. Где ты видел скромных проституток?

– А я, вообще, не вижу здесь проституток, – отрезал Бондарь, выпуская ее за дверь. – И хватит тратить время на болтовню. Как только заведешь мотор и откроешь ворота, беги наверх. Я хочу, чтобы ты управилась как можно быстрее. Десяти минут тебе хватит?

– С лихвой, – пообещала воодушевленная Вера. Ее лицо озарилось радостью, заметной даже сквозь многочисленные ссадины на лице.

– Жду.

Выпроводив напарницу во двор, Бондарь оставил сумки у порога и вернулся в спальню, ставшую последним приютом для профессора Виноградского и его коварной невесты. Аккуратно ступая, он приблизился к заготовленной Ингрид канистре и, наклонив ее, принялся выбулькивать бензин на кровать, на пол и на мебель. Все следы будут уничтожены. Эстонская полиция не получит улик, с помощью которых можно бы было обвинить чету Спицыных в преступлении. Наследники профессора, если таковые имеются, получат в свое владение не недвижимость, а пепелище.

Дойдя до коробки с бумагами Виноградского, Бондарь ненадолго остановился, прислушиваясь к скрежету стартера снаружи. По идее, было бы неплохо вывезти черновики в Россию, чтобы передать их там соответствующим специалистам. Однако душа Бондаря противилась такому решению. Он не был уверен в том, что бактериологическое оружие может являться основой военного могущества его родины. Слишком подлое средство, чтобы применять его против врага.

Целенаправленно уничтожать мирное население – удел нелюдей. Те, кто используют подобную тактику, сами обречены на исчезновение. Тени японцев на асфальте Хиросимы и Нагасаки переживут нацию, сбросившую на них атомные бомбы. Сожженные напалмом вьетнамские деревушки останутся в истории даже после того, как из памяти человечества сотрутся рассыпавшиеся в прах небоскребы нью-йоркского торгового центра. А печные трубы Хатыни будут взывать к небесам, когда не останется камня на камне от всех фашистских святынь в мире…

Шорох за дверью застиг Бондаря с канистрой в руках. Струя бензина лилась на коробку с записями бактериолога, когда на пороге возник мужчина в просторном черном плаще. Он смутно напоминал эсэсовского мотоциклиста из военных фильмов – не хватало лишь немецкой каски, очков-консервов, сапог с раструбами и овальной бирки на груди. Автомат у мужчины имелся – старинный немецкий «шмайсер». Его плащ тоже был соответствующего покроя.

Мгновенно отметив это, Бондарь принял то единственное верное решение, которое подсказал ему защитный рефлекс: метнул на три четверти опорожненную канистру в незнакомца. Таким образом он освобождал себе руки и выигрывал время для того, чтобы выхватить из-за пояса «Вальтер», упирающийся в поясницу.

Противник был к этому готов. Его автомат выплюнул короткую очередь за мгновение до того, как канистра обрушилась ему на голову. Слыша за спиной грохот обвалившегося зеркала, Бондарь произвел три беглых выстрела.

Вести огонь пришлось навскидку, снизу-вверх, постепенно поднимая ствол пистолета. Первая пуля вошла в живот мужчины вместе с пуговицей плаща, вторая впилась в середину его груди, третья прошила канистру, как картон, заодно снеся половину отвисшей нижней челюсти.

Бондарь мог об этом лишь догадываться, потому что самих ран так и не увидел. Бензиновые пары вспыхнули и взорвались, разнеся канистру в рваные клочья. Плоф-ф!

Автоматчик с горящей головой слепо крутнулся на месте, ударился всем корпусом в дверную лутку и завалился на бок, уже никак не реагируя на боль. Должно быть, он умер еще раньше, чем очутился на полу. Вытекающая из него кровь отвратительно воняла и шипела, сворачиваясь от огненного жара. Ручейки бензина растянулись по полу, подобно щупальцам диковинного огненного спрута.