Тринадцатый Император. Часть 1 - Никита Сомов

– Колька, подь сюды. Молодец, мужиком растешь! Держи две копейки. Дарю. Вот всем по леденцу, – доставая из кармана четыре петушка на деревянных палочках протянул он радостно взвизгнувшей детворе. – Что смотришь Светка? Праздник у нас! Прибавку дали, – сказал Тимохов и высыпал медную мелочь на стол. – Сказали теперь всегда рупь семьсят пять давать будут. Накрывай на стол по праздничному, потом рукав пришьешь, – отбирая у жены порванную на работе одежду весело говорил Кузя. – Ну что стоишь Колька? Как грамоте учишься? Не зря деньги на бумагу с чернилами переводим? Что отец Прокопий? Рассказывай, что нового узнал. Что молчишь? Леденец отобрать?

– Не бать, не надо, – шустро достал сосульку изо рта малец. – Сначала молитву учили. После всем классом библию читали. Отец Прокопий на меня поругался. Буквы то я узнаю, а вот как называются, не всегда припоминаю. Зато в счете меня батюшка похвалил и остальным в пример привел. А Матвеевы на то озлились и меня после школы взгрели. Ну я им тоже дал! А если б они меня догнали, я б им ещё дал, – с детской непосредственностью, удобно устроившись у отца на коленях, рассказывал про свои приключения в церковно-приходской школе старшой.

Возвращающийся из клуба Петр Данилович Красновский был мрачнее тучи. Слыханное ли дело! Молодой государь вознамерился превзойти своего славного предка, Петра Великого, по части государственных преобразований! Информация о затеянных им многочисленных прожектах и реформах, постоянно обрастающая новыми подробностями после каждой встречи закрытого клуба, была просто ошеломительной. Она по настоящему пугала Петра Даниловича. Особенно страшно эти разговоры смотрелись на фоне уже начавшейся земельной реформы, касающейся пока, правда, только удельных крестьян.

Для Красновского, лишь недавно пущенного в высший свет столичного общества, все было ясно как божий день. Ежедневно беседуя с достойнейшими людьми из различных министерств, он без труда разбирался в текущей ситуации. Петербуржский свет ожидал новых свобод и либерализации общества (в первую очередь, конечно, дворянского), отмены старых притеснений. А вместо этого, свет, столь радостно приветствовавший взошедшего на престол, совсем ещё юного императора, получил никому не нужные реформы и новые, ещё большие притеснения. А молодой государь всерьез увлекся преобразованиями и реформами. Теми самыми реформами, которые, как известно, ведут только к переменам и неизбежному бардаку. По крайней мере, Дмитрий Николаевич утверждал именно так, а причин не доверять столь уважаемому человеку у Красновского не было.

Последнее клубное собрание, однако, вместе с плохими вестями, принесло и радостные для любого здравомыслящего человека новости. Все эти соображения и проекты пока только витают в воздухе, не находя своего воплощения даже на бумаге, в отличие от совершенно неприемлемого решения земельного вопроса. Наши многочисленные сторонники в государственном аппарате, понимают всю пагубность затеянной государем спешки и, как могут, оберегают Россию от этого самодурства.

'Ну, скажите на милость, к чему такая спешка?' – горячо восклицая, рубил воздух ребром ладони Блудов на одном из собраний клуба. 'Однако же нет, несмотря на значительные недоработки и, как следствие, связанное с этим, вполне разумное и даже вызывающее мое искреннее профессиональное уважение, сопротивление аппарата,' – Блудов поклонился в сторону неизвестного Петру Даниловичу чиновника. 'Несмотря на все это, работа идет самым полным ходом. Упорству и энергии государя можно было бы позавидовать, будь она направлена в верное русло. Но нет, все его устремления сконцентрировались на достижении каких-то одному ему видимых ценностей! Да без десятка другого обсуждений на разных уровнях и в различных инстанциях, такие проекты просто опасны!' – воскликнул Блудов. На последней фразе его голос дрогнул и сорвался на фальцет, однако никто не улыбнулся. Серьезность момента просто не располагала к веселью. Убедившись, что все его внимательно слушают, Дмитрий Николаевич продолжил, – 'Конечно, наше обсуждение несколько затянется. Возможно даже на несколько лет. Но зато подготовленный в нескольких томах проект будет учитывать всевозможные случайности ЗАРАНЕЕ нами рассмотренные!'

'А политическая и социальная подоплека такого проекта?' – возмущался действительный тайный советник Павел Павлович Гагарин. 'Тут ведь до волнений бывших помещичьих крестьян всего ничего то осталось!' – защищал свою работу в Главном комитете по крестьянскому делу он. ' Это кому же понравится, что одних справедливо и милостиво освободили и наделили землей, а других не просто освободили, но и одарили сверх всякой меры безо всяких на то причин?' – не знало предела возмущение действительного тайного советника.

'Ах, как хорошо сказано,' – думал Петр Данилович, как все собрание полностью разделяющий данную точку зрения. 'Именно что одарили без меры и без всяких на то причин! Уже за само освобождение сиволапый крестьянин должен в ноги нам кланяться!'

'Нет, конечно, находятся глупцы утверждающие, что данный проект весьма своевременен и спешка в полной мере оправдана,' – продолжал Павел Петрович. 'Но давайте вспомним, кто из достойных нашего общества людей на этом настаивает?'– обратился с вопросом к притихшему собранию князь. 'Да едва ли не только Великий Князь Константин с некоторыми своими сторонниками,' – самым приятным для присутствующих образом подобрал им ровню действительный тайный советник. 'Впрочем, с чего бы ему и не отстаивать этот проект с его настолько либеральными,' – это слово князь почти выплюнул, – 'взглядами? Проект, так давно переданный в канцелярию на рассмотрение, что о нем уже все успели позабыть. И если бы сейчас он по какой-то нелепой случайности не попался государю на глаза, кто знает, вспомнили ли он нем когда-нибудь?' – здесь князи бросил взгляд на Управляющего Его Императорского Величества Канцелярии.

'Ума не приложу, как проект попал в руки государю!' – тут же подскочил со своего места Блудов не желающий уступать неформальное лидерство в клубе. 'Я лично проверил это вопиющее безобразие и доподлинно установил, что проект из архива был вынесен по запросу государя уже через две недели после оглашения будущего манифеста. То есть, вынесен только тогда, когда удерживать проект в архиве уже не было никакой нужды.'

'Согласитесь это, по меньшей мере, странно, граф' – задумчиво протянул Павел Павлович…

– Приехали, барин, – прервал воспоминания Петра Даниловича извозчик.

Расплатившись, раздосадованный своими мыслями Красновский привычно зашел к себе домой.

– Петр Данилович, – услужливо снимая с плеч барина тяжелую соболью шубу, говорил слуга, – не хотите ли чаю? Или может бразильский кофей подать? Все как вы любите, со свежевзбитыми сливками и английским сахаром, – переобувая сидящего на специальном стуле Красновского, угодливо рассыпался в предложениях слуга.

– Давай кофе, Мишка. Устал я сегодня очень.

– Сей момент, – тут же ответил Михаил и повернув голову глазами отправив тут же упорхнувшего сынишку на кухню.

Проследовав в просторную гостиную Петр Данилович занял свое любимое кресло перед камином, скинул домашние туфли и протянул ноги к огню.

'А не поехать ли за границу, отдохнуть? Умотала меня эта работа. Столько треволнений и переживаний! То ли было когда крестьяне по старинке работали на своего барина,' – предавался мечтам Красновский. 'Эх какое времечко было! Не то, что теперь! Теперь крестьянин обрабатывает землю, да ещё и злится что аренда для него неподъемная, да земля раньше его была!' С содроганием вспомнил он недавний бунт в одной из бывших его деревенек. Хорошо, что товарищ губернатора был его старинным приятелем. Быстро подошедшие войска не дали распространиться беспорядкам. Но неприятный осадок, вызванный пугающими известиями, в душе Петра Даниловича сохранился.

'А и вправду. От всех этих переживаний стоит отдохнуть. А что как не Париж с его прелестными француженками и хрустом французской булки способно доставить истинное удовольствие настоящему аристократу?' – мысленно перенесся во Францию Петр Данилович.

Наконец принесли кофе. Расторопный Мишка быстро расставил вазочки с печеньями на столе и, чтобы не мешать, отошел немного в сторону, готовый впрочем, подскочить по первому слову.

Вволю набаловавшись песочным печеньем, пирожными и сладостями, так любимыми Петром Даниловичем к кофею, он подобрел.

'Стоит ли беспокоиться когда такие уважаемы люди, безусловно радеющие на благо России, взялись за работу,' – сыто думал Красновский. 'Тем более теперь, когда я перечислил необходимую сумму на счет в банке,' – здесь Петр Данилович недовольно поморщился. Воспоминания о том как ему пришлось расстаться с баснословной суммой в тридцать тысяч рублей приятным не относились. 'Но раз уж для такого дела… Ну и черт с ним, с деньгами! Быть принятым в высшее общество стоит и больших денег.'