Создатель иллюзий. Начало (СИ) - "Rayko"

"Хорошо лежим, уютно", — подумал про себя Карачун. Лежать на ворохе обломанных веток и осыпавшейся хвои было не удобно, но как же приятно снова почувствовать под собой надежную твердь.

Сегодняшний день был днем охренительного везения. Впервые повезло, когда два опоссума за штурвалом транспортника умудрились-таки по его сбивчивым объяснениям определить нужную ему точку высадки на карте. Учитывая, что сам Карачун не был до конца уверен в своих познаниях здешней географии — это уже тянуло на везение в квадрате. Следующая удача — убогие, давно списанные к чертовой матери электронные мозги спускателя напрягли свои кремниевые извилины и смогли в итоге посадить его в нужное место. Он рухнул именно на краю той поляны, где на них напал медведь — погрешность получилась не более пятидесяти метров. А ведь систему управления полетом на его спускателе придумали еще тогда, когда в этом мире бегали с приделанными к палкам камнями!

Придя в себя, Карачун первым делом начал проверять "монолитность" собственного организма. Наскоро себя ощупав и убедившись, что все конечности, включая хвост, не отделились и переломов в них не наблюдается, енот рискнул встать. Чтобы тут же завалиться на спину. Чертыхнувшись, он расстегнул застежки спускателя и поднялся. Дикое кувыркание в полете не прошло бесследно, и слезно выпрошенный у портового приказчика игломет пропал бесследно вместе с кобурой. Зато нагло стыренная из бортового ящика с инструментами и заткнутая за поясной ремень отвертка каким-то непостижимым образом оказалась на месте.

Повозившись с ремнями и застежками спускаемого аппарата, Карачуну удалось отделить от него израсходованный основной баллон. А вот маневровые движки так и остались нетронутыми. Подобные вещи в этом мире заряжают твердым топливом, которое при сжигании дает короткую реактивную струю. Это без малого несколько килограмм плохенького, но все же пороха, в толстой металлической оболочке. Ловкость лап, малость фантазии и в итоге получается какая-никакая, а граната. Что пусть и не компенсирует потерю игломета, но хотя бы немного утешает душащую жабу. Вырвав с корнями, ставшие уже ненужными датчики и органы управления аппаратом, енот снова нацепил на себя ременную систему.

— Ох, твою ж мать, а это очень сентиментально! Сейчас всплакну! — енот постарался изобразить скорбную мину, прочитав надпись на собственной могиле, — Это сколько же времени он таскал сюда все эти камни? Ой, диби-и-ил…

Вокруг "места упокоения" Ловца было капитально натоптано; следы Рейса разбегались во все стороны. Пока что все цепочки следов, по которым бегал Карачун, неизменно приводили его к очередному ручью или россыпи валунов, из которых напарник таскал камни. Еноту пришлось изрядно набегаться, пока он не нашел отпечатки ног мага, которые вели прочь от памятного захоронения.

В тот момент, когда, пробежавший пару километров Карачун наконец убедился, что следы Рэйса не тянутся к очередной "каменоломне", со стороны восхода солнца что-то протяжно завыло. В небе показался жирный след черной гари, тянущийся за легко узнаваемым, графским флайером.

"А вот это уже совсем не хорошо! Очень-очень не хорошо!"

Ориентируясь на след от перегруженных двигателей летающего корыта графа, енот понесся напролом через подлесок, совершенно плюнув на следы Рэйса.

До места посадки ему удалось добраться всего за четверть часа бешеного бега и прыжков по бурелому. Флайер неуклюжим индюком раскорячился посреди лесной полянки. Возле него копошились только два пилота. Ближайший к Карачуну оборотень придирчиво тер лапами ходовой фонарь, второй что-то крутил, засунув морду под крышку левого мотора. Первый получил удар отверткой сзади в основание черепа и беззвучно завалился в траву. Не останавливаясь, Карачун запрыгнул на крыло, перескочил через покатую крышу фюзеляжа и со всей дури прыгнул на поднятую крышку моторного отсека. Возившийся внутри потрохов флайера пилот захрипел, хаотично задергал задними лапами и вскоре обмяк.

— Лиха беда начало, — енот забросил тело первого пилота в грузовой отсек, к его уже остывающему коллеге и захлопнул люк. И тут же задохнулся от ударившей по всем органам чувств магической силы. Поток магии, настолько плотный, что заставлял дрожать воздух, нахлынул мощной волной. За дальними деревьями вспыхнуло ослепительное зарево и по веткам деревьев побежали блики от разрядов электродуг. Что бы ни творилось в лесу неподалеку, оно имело просто колоссальный выброс магической энергии, и енот точно знал, кто из здешних обитателей на такой способен.

Граф Пельмунд стоял на опушке леса посреди выжженного до голой земли гигантского круга. В лапах он держал шар чистой плазмы, из которого с частотой стробоскопа били в землю разряды молний, выжигая правильные геометрические фигуры. В центре выжженного круга уже находилась вычерченная октаграмма, на пересечении центральных линий которой енот различил знаки ритуала ментального подавления. На вершинах каждого из лучей фигуры граф наносил сложные перекрывающие друг друга фигуры резонаторов, усилителей и силовых точек. На места пересечений он заботливо укладывал сгустки плазмы и тут же создавал новые. Карачун точно знал последовательность всех линий и силовых точек этого ритуала. Именно такая фигура, но инвертированная, была описана в инструкции по восстановлению медвежьего рассудка.

Карачун сорвался в забег вокруг выжженного пятачка земли, начав атаку на ходу. Ледяное копье ударилось в пламенную стену, окутавшую графа и с шипением испарилось от колоссальной температуры. Та же участь постигла еще две ледяные стрелы и целый ворох водных лезвий.

— Здравствуйте, мастер Карачун! Вы как всегда вовремя, я практически закончил, — в грудь Ловца полетела молния, но исчезла, ударившись в зазвеневший от перегрузки водяной щит.

Поняв, что атаковать графа в лоб не имеет смысла — разница в их уровнях была огромна — енот принялся швырять в ослепительно белые шаровые молнии одно заклинание за другим. Ему удалось добиться того, что одна из них пошла опасной рябью, грозя вот-вот уйти в дисбаланс, но граф его опередил. Огненный щит, окружавший фигуру Пельмунда, заревел, завертелся в огненном урагане и резко разошелся в стороны, выжигая все на своем пути. Карачун едва успел вжаться в землю, закрывая голову лапами, и потратить почти весь свой магический резерв на полусферу щита. Ревущий огненный торнадо накрыл его с головой — щит стремительно окутался паром и начал медленно истончаться. Когда до прорыва защиты оставались считанные секунды, буйство огня разом схлынуло, и довольный проделанной работой граф снова вернулся к созданию ритуала.

Енот вскочил, собирая воедино жалкие остатки своего магического резерва, и снова попытался создать ледяное копье, чтоб добить поврежденную сферу, но копье не материализовалось. После огненного торнадо в воздухе на сотни метров вокруг не набралось влаги для создания оружия.

В бешенстве енот выхватил из-за пояса отвертку, и завопив изо всех сил сил проклятия, пулей метнулся к графу. Около архимага жар был просто нестерпимым, Карачун словно прыгнул в пылающую топку котла. Пельмунд с легкостью отбил направленную ему в шею отвертку, левой лапой схватил Ловца за ремень на груди, а правой коротко ударил. Удар был такой силы, что застежки ремней не выдержали и енот буквально вытряхнулся из своей сбруи.

— Отвертка? Серьезно? — голос графа сочился желчной иронией, — Что ты хотел этим доказать, убожество?

Пельмунд бросил сбрую Карачуна рядом с собой.

— Уважаемый граф… — Карачун с трудом оторвался от встретившего его ствола дерева, развернулся и обессилено сполз на землю, — Я хотел выразить вам искреннюю благодарность!

— Да что вы!? И за что же, позвольте узнать?

— За то, что воспользовались услугами авиакомпании "Братья опоссумы", — задумчиво сказал енот, наблюдая, как под ногами графа уже раскалились докрасна корпуса пороховых двигателей…