2012. Загадка майя - Жорди Сьерра-и-Фабра

— Потому что это — совсем другое дело, и вы это сами поняли. — Мария Паула смотрела на нее так, словно Джоа родила она, а не другая женщина.

За окном вдруг разразился ливень. Над половиной города расстилалось голубое небо, а над другой бушевала неизвестно откуда налетевшая буря. Из тяжелых непроницаемо черных туч лились потоки дождя. Настоящая водяная завеса.

— Не хотите остаться со мной пообедать? — сменила тему хозяйка дома.

Наверное, говорить можно было еще много о чем. А может — и нет. Но обе они с облегчением вздохнули, первое волнение прошло. Мария Паула Эрнандес встала, готовая выполнять роль гостеприимной хозяйки при любом дальнейшем сценарии.

— Может быть, хотя бы выпьете чего-нибудь? — предложила она. — Я, когда много говорю, не могу обойтись без питья — горло пересыхает.

37

Хуан Пабло Гонсалес остановил автомобиль перед своим домом.

— Ничего, если я оставлю вас на время одних?

— Да нет, все нормально. Нам надо много чего сделать, — поблагодарила его Джоа. — Я уже несколько дней все собираюсь и никак не могу зайти в интернет, поизучать еще, насколько возможно, бумаги, которые нашла в номере отца в Паленке, почитать книги, купленные в аэропорту… У тебя скорость хорошая?

— Ты об интернете? Да, с этим проблем нет. Мой логин для входа — «JPG». Еда — в холодильнике, если вернусь поздно. А если захотите пообедать где-нибудь, на Семидесятой улице много ресторанов. Отличные «фрихолес кон чорисо» готовят в «Эль-Агуакате», а самый лучший «мондонго» — в ресторанах сети, которая так и называется «Мондонгос». Это все здесь, по соседству, возле университета, так что не заблудитесь, и вечером тут спокойно.

— Что такое «мондонго»?

— Суп из говяжьей требухи. Пальчики оближешь. А еще советую попробовать «санкочо». И «бандеха паиса» заслуживает, конечно же, всяческого внимания. Мне действительно жаль, но я должен вас оставить.

— Давай-давай, езжай себе спокойно и не валяй дурака с извинениями!

Колумбиец, кивнув на прощанье, подождал, пока хлопнут дверцы машины, и не спеша поехал дальше. Джоа и Давид остались вдвоем. Давид открыл дверь в подъезд, и они поднялись вверх по лестнице. Оказавшись в квартире своего друга и сознавая, что остались наедине, они напряженно молчали.

В какой-то момент казалось, что он набросится на нее и она ему уступит.

Но благоразумие взяло верх.

Она улыбнулась ему благодарной улыбкой, выражавшей, что все еще будет.

— Я не стал спрашивать при Хуане Пабло. Ты ей поверила?

Джоа вопрос удивил.

— А почему я должна не верить?

— Странно, что она ничего не знает и ничего не предчувствует.

— Разве она в этом отношении чем-то отличается от других дочерей бури?

— Нет, — согласился он.

— Следовательно…

— Я думал, вдруг ты заметила что-то, смогла увидеть больше, чем было дано видеть нам.

— Нет, эта женщина — откровенна. И я в восторге от нее.

— Эмпатия.

— Возможно. Понимаешь, я видела в ней свою мать и саму себя, какой буду через годы. А я доверяю своим чувствам и интуиции.

Папка с бумагами отца уже лежала раскрытая на столе в гостиной. И пока они обменивались впечатлениями о состоявшейся встрече, Джоа успела разложить их по порядку.

— Не хочешь посмотреть сначала в Интернете?

— Все, делаю последнюю попытку, — кивнув головой на бумаги, констатировала девушка. — И, надеюсь, ты мне поможешь.

— Я не специалист.

Джоа пристально посмотрела на Давида.

— Тебя не удивляет, что судьи не дают о себе знать?

— Они коварны и изворотливы. Они везде. И здесь тоже. — Он указал на стену, на находившийся за ней город. — После того, что произошло в Чичен-Итце, они затаились и выжидают, решили действовать хитростью и не спешить.

— Почему они хотели увезти меня?

— Они надеялись, что ты располагаешь какой-то информацией. С их стороны это был риск. Думаю, этот тип…

— Николас Майораль.

— Да как бы его ни звали! Думаю, у него просто поехала крыша, он потерял чувство реальности. И меня нисколько не удивит, если организация отстранит его от дальнейшего ведения дела.

— Гм, это слово, «организация», звучит как… — Ее передернуло.

— А это и есть организация, — с горечью подтвердил он. — Их центр называется Астрологическое общество имени Альберта Мердока, и штаб-квартира у них в Нью-Йорке.

— Кто такой этот Мердок?

— Его уже нет в живых. Из той же породы, что Гитлер. Он написал книгу «Завтра — здесь», в которой предсказал пришествие инопланетян.

— Ну и что он в ней «напредсказывал»?

— Подобные предсказания многие делали и до него, но у него было две вещи, которые у других отсутствовали: деньги и ненависть. И то, и другое — в более чем достаточных количествах. Мердок — религиозный фундаменталист. То, что он изложил в своем опусе, — не предупреждение, не призыв к бдительности, но призыв к уничтожению. Прославление превосходства земной расы в космосе. Согласно Мердоку, мы являемся чадами Божьими, а все остальные расы, возможно существующие во вселенной, — дьявольские исчадия, намеренные нас погубить. Он не оставляет шансов ни на что — ни на переговоры и понимание, ни тем более на достижение мира и единства. Либо они, либо мы. Кто — кого, до полного истребления. И он основал свою школу. Судьи — его последователи и духовные дети. У Астрологического общества имени Альберта Мердока есть отделения в Париже, Лондоне, Буэнос-Айресе, Йоханнесбурге, Токио, Сиднее… По сравнению с ними наши возможности более чем ограниченные.

— Получается, мы оказались втянутыми в войну.

— Тотальную.

— И мой отец — первая жертва.

— То, что произошло с твоим отцом, — полная загадка. Раз судьи охотятся за тобой, значит, твоего отца у них нет, и в этом случае…

— Давид, я должна тебе кое-что сказать.

— Скажи.

— С момента отъезда из Барселоны у меня ощущение, что за мной кто-то следует.

— Естественно — я.

— Нет. Кто-то еще. Я и с тобой это чувствую.

— Ты замечала что-нибудь?

— Я стараюсь обращать внимание на все, что вокруг меня, — в самолете, на улице… И — ничего. Самое странное — абсолютно ничего.

Давид погладил ее по голове.

Первая ласка после возвращения на землю из мира уичолов.

— Это нервы.

— Нет, я спокойна.

Ладонь Джоа нежно скользнула по щеке Давида, коснулась его губ, ощутила горячий поцелуй и… На столе были разложены ожидавшие ее бумаги.

— Джоа…

— Сама понимаю.

И все — точка. Сосредоточиться стоило немалых усилий.