Мозаика теней - Том Харпер

— Да, — выдавил я наконец. — Почему ты так решила?

— Мой муж всегда страшился того, что Сигурд выведает его тайну и расправится с ним в приступе ярости. Сигурд присоединился к отряду варягов десять лет назад, и все это время Элрик боялся его.

Она поскребла у себя в голове и вздрогнула, будто на нее повеяло холодным ветром.

— Но почему Элрик так его боялся? — спросил я. — Что за тайну он хранил, что она могла так разъярить Сигурда? Быть может, она имеет какое-то отношение к императору?

Жена Элрика (я вспомнил, что ее зовут Фрея) горько усмехнулась.

— К императору? Какое Элрику было дело до императора? Или Сигурду, если уж на то пошло?

— Сигурд любит императора, как отца.

— Любит?! — Фрея плюнула на пол. — Всеми вами движет не любовь, а только ненависть! Сигурд не любит императора; он ненавидит норманнов, причем со всей страстью! Иначе он давно бы простил Элрика, который привел его в отряд варягов и стал для него кем-то вроде старшего брата.

— Но в чем же так провинился Элрик? — растерянно спросил я.

Разговаривать с этой женщиной было все равно что биться лбом об стену: она совершенно не обращала внимания на мои вопросы.

— Он знал, что все вернется. И я тоже знала. Эта мысль преследовала его с тех пор, как три недели назад возле наших дверей появился Асгард. А ведь Элрик продолжал служить императору, хотя все его сверстники давным-давно сняли с себя доспехи и занялись крестьянским трудом. Думаешь, Сигурд задержится на службе до такого возраста? Ни за что!

— Кто такой Асгард? Один из варягов?

— Он появился три недели назад, и Элрик сразу изменился. Он перестал улыбаться, сгорбился, потерял аппетит. Сначала он ничего мне не говорил, но я тут же поняла, о чем мог говорить с ним Асгард. Потом Асгард пришел снова и увел Элрика с собою — сказал, чтобы встретиться со старыми друзьями. И вот теперь он мертв, мертв самый верный человек, который когда-либо носил боевой топор. Мой муж.

Я наклонился к ней поближе, пытаясь ухватиться за какую-нибудь ниточку, чтобы выбраться из тумана, который жена Элрика напустила своей болтовней.

— Так о какой же это тайне хотел говорить с ним Асгард?

Фрея неожиданно распрямила спину.

— Почему я должна открывать тайны моего мужа незнакомцу, принесшему мне весть о его смерти?

— От этого зависит судьба очень многих людей, и в первую очередь твоя собственная. Если ты не расскажешь все мне, придут другие люди, и они не будут с тобой так добры, как я. Прежде чем умереть, Элрик предал императора и варягов, а это нелегко простить.

Я напрасно заговорил об измене Элрика: как только прозвучало слово «предал», Фрея уткнулась лицом в ладони и зарыдала.

— Мой муж был честным человеком, он служил своим господам верой и правдой, — сказала она сквозь слезы. — Если они были порочными и злыми и заставляли его действовать против воли, то пусть Господь судит их, а не его! А ты, который назвал себя добрым, как ты смеешь оскорблять его имя, когда он даже еще не лежит в земле? Уходи из моего дома и оставь меня с моим горем, не оскверняй его!

— Я не могу уйти. Мне нужно знать…

— Вон отсюда!

Она была безутешна, и не мне было ее утешать. Я покинул ее и поспешил обратно к городским стенам. Казалось, эта ночь тянется целую вечность, но Сигурд все еще оставался на том же месте — расхаживал по крепостному валу, устремив отсутствующий взгляд на темный горизонт. Мы не потрудились обменяться приветствиями.

— Ты знаешь человека по имени Асгард? — спросил я. — Возможно, он варяг или кто-то из дворца.

Сигурд нахмурился еще больше, если такое вообще можно представить.

— Я знаю Асгарда, — прорычал он. — Еще несколько лет назад он был членом варяжского отряда. Я самолично изгнал его за то, что он обворовывал своих товарищей.

— А был ли он знаком с Элриком?

— Они покинули Англию в одно и то же время и прибыли в город одновременно — Асгард, Элрик, их жены и кое-кто еще. Почти все эти люди уже умерли.

— Но Асгард жив?

Сигурд пожал плечами.

— Понятия не имею. Я слышал, что он держал палатку на меховом рынке, продавал паршивые шкуры и кожи, которые русские торговцы не могли сбыть никому другому. Быть может, он и поныне там. Он достоин презрения, и мы были рады избавиться от него.

— Ты не знаешь, поддерживал ли он связь с кем-либо из ваших людей?

— Они послали бы его куда подальше. Красть у товарищей по казарме — все равно что красть у церкви, но в отличие от церкви мы не обязаны прощать. К чему все эти расспросы? Ты что, хочешь купить по дешевке шаль для дочери?

— В течение последних трех недель он несколько раз встречался с Элриком. Фрея сказала, что после этого Элрик стал каким-то странным, и мне кажется, что Асгард принес ему послание от монаха.

Сигурд презрительно усмехнулся.

— Монаха? Его не существует, Деметрий! Он просто призрак, иллюзия. Скажи уж честно, что у тебя нет других подозреваемых. — Он немного помолчал. — С другой стороны, Асгард вполне реален. Поищи его на рынке.

ιθ

Меховой рынок, куда я поспешил на следующее утро, являл собою достаточно унылое зрелище. С самого рассвета шел дождь, и как ни старались торговцы защитить от него свой товар, шкуры имели весьма жалкий вид. Общей участи смогли избегнуть только самые богатые торговцы, чье положение в гильдии позволило им занять места под крытой колоннадой. Они сидели за прилавками, дрожа от холода, и изредка приподнимались, чтобы поторговаться с покупателями. С дальнего конца рынка доносился неприятный запах выделываемых дубильщиками и скорняками кож и разлагающихся туш.

Струйки дождя просочились мне за воротник и пропитали водой тунику на плечах и спине. Со всех сторон на меня жалобно взирали морды убитых животных: подвешенных за уши кроликов и зайцев, сложенных штабелями длинномордых волков, безрогих оленей — их рога уже были проданы косторезам — и огромного медведя, шкура которого была надета на шест.

Я спросил у нескольких торговцев об Асгарде и получил совершенно противоречащие друг другу ответы. Один из них махнул рукой в сторону западного крыла рынка, его сосед уверенно указал на север, третий же продавец стал уверять меня, что Асгард вообще бросил торговлю, поскольку качество его товара оставляло желать лучшего. Иные отвечали, что видели его, но не помнят где, а другие знали его, но именно сегодня не видели. Это был обычный набор ответов, однако в то мрачное утро, когда дождь заливал мне глаза, подобная «помощь» казалась издевательством.

Нельзя сказать, чтобы торговцы мехами представляли собой приятную компанию. Как говорится, каково стадо, таков и пастух. Все они были волосатыми и бородатыми, с широкими лицами, на которых застыло недоверчивое выражение. Многие из них наверняка состояли в родстве с норвежскими торговцами и перемежали членораздельную речь странными звуками, приличествующими скорее бессловесным тварям, чем людям.

Но все-таки мне удалось разыскать свою жертву. Асгард не имел ни места под колоннадой, ни даже обычной крытой палатки на площади. Одетый в погрызенную крысами меховую накидку, он сидел в дальнем углу. Его седые волосы прилипли к черепу, голубые глаза сощурились от дождя. Перед ним на земле лежал лоток со шкурками мелких хищников.

— Почем горностаи? — полюбопытствовал я, изображая из себя покупателя.

— Четырнадцать оболов, — смело заявил он и впился в меня испытующим взглядом.

— Слишком дорого. А подешевле что-нибудь есть?

Он покачал головой:

— Увы, весь мой товар лежит на прилавке. Гильдия не позволяет мне ничего другого.

Слегка вздрогнув от промозглой сырости, я поднял шкурку горностая и задумчиво взвесил ее на руке. Под прикрытием шкурки моя правая рука залезла в кошелек, подвешенный к поясу, и извлекла оттуда золотую монету.

— Вообще-то меня не интересуют дохлые крысы, — сказал я, встряхнув шкурку за загривок и небрежно отбросив ее.

Асгард никак не отреагировал на это, его глаза были прикованы к моей правой руке.

— Мне нужна кое-какая информация. Наблюдательный человек, который целыми днями сидит на людном рынке, может увидеть очень и очень многое.

— Многое, но не все. Не забывай, я прихожу сюда торговать, а не пялиться на людей.

Я поднял другую шкурку.

— Это местный товар?

Асгарду явно не понравилось, что мои вопросы ушли куда-то в сторону, и сомнение в его глазах сменилось подозрительностью, но он не мог не вступиться за свой товар.

— Местный? Ничего подобного! Эти меха привезены сюда из великой Руси, из дремучих северных лесов. Сначала их везли по рекам, потом по водам Эвксинского Понта, и все для того, чтобы украсить твою одежду. Нигде вокруг ты не найдешь мехов лучшего качества, уж поверь мне!

Я подозревал, что ему довольно редко приходится толкать подобные речи, и все же его слова прозвучали как-то уныло.