Самосожжение - Инна Тронина

… Мы сидели на диване в его кабинете, смотрели на громадные дома за окном, на светлеющее небо над крышами. Сидели, не шевелясь, и молчали, хотя оба понимали, как мало времени остаётся у нас до разлуки. Разлуки вечной, в этом мы не сомневались, и потому должны были сказать друг другу хоть слово, попрощаться, попросить помнить.

На столе стояла погасшая свеча, одним своим видом вызывающая лютую тоску, и меня знобило в нетопленном здании. Поднимающуюся изнутри дурноту я списывала на последствия многодневного голода, изматывающего волнения, невероятной усталости. Об истинной причине я догадалась днём позже, когда уже потеряла его. И обрела новый стимул к жизни, поняв, что через восемь месяцев стану матерью.

Отпущенные нам минуты текли без ласк, без объятий. Без надрывных слов, которые не могли бы выразить глубину моих чувств – жгучей любви и безмолвного отчаяния.

Я знала, что сидящему рядом со мной человеку грозит гибель, и только чудо может его спасти. Потому я не мешала ему думать о том, что он сделал в этой жизни и чего не успел сделать; в чём ошибся, а где был прав.

Потом мы поднялись, он проводил меня до двери и только лишь пожал руку, словно мы были просто коллегами.

И наступил страшный день, наполненный пальбой и кровью, пронзительным осенним солнцем и стонами умирающих людей. Тогда я осталась круглой сиротой. Душу мою проутюжили танковые гусеницы, и погасла последняя надежда на счастье.

Четыре года назад было трудно поверить в то, что я снова увижу его. Увижу, расставшись навеки. Увижу живым, невредимым и свободным.

Он шёл по переулку прямо к моей машине и что-то говорил. Говорил не мне, и не важно, что именно. Мы снова были рядом. Опасность миновала, горе отступило, рана затянулась.

Мы встретились, но он об этом не знал…

… Не повернись он лицом, я узнала бы его со спины, с затылка. Даже с закрытыми глазами – как угодно…

Вот, значит, с кем сейчас встречается Дина Агапова! Знает ведь, что находится под наблюдением, но визави своего об этом не предупредила. Вряд ли он согласился бы предстать перед объективами скрытых камер – слишком много в его жизни было мерзости и скандалов. Но Дина жаждала этого свидания и решила, как всегда, единолично. А вот я так с ним поступить не смогла бы…

Теперь я точно не вызову группу. Не могу поделиться сокровенным, личным даже с хорошо знакомыми ребятами. Я прослежу за «Пежо» и его хозяйкой сама, без чьей-либо помощи, потому что это – МОЁ, только МОЁ дело.

Неужели Дина совершенно не чувствует за собой вины, не боится наружного наблюдения? А почему, собственно, она должна бояться? Обещания, данные при освобождении, выполняет. Москву не покидает, к следователю является, и потому не обращает внимания на пущенные за ней «ноги», давая возможность агентуре Озирского любоваться своей красивой жизнью.

Но факты – упрямая вещь. Несколько любовников Дины умерли не своей смертью. И я должна быть уверена, что человеку, встретившемуся в глухом переулке с роковой женщиной, опасность не угрожает.

К огромному сожалению, я не могу проследовать за парочкой в квартиру, заслонить отца своей дочери от смерти, хотя морально готова сделать это в любой момент. Но я имею право вызвать сотрудников агентства, милицию, пожарных, врачей, газовую службу, предотвратив, таким образом, возможное преступление. Я не представляю, чем руководствуется Дина, отправляя на тот свет своих мужчин. Вполне вероятно, что она – маньячка, и приговаривает всякого, с кем переспала.

Но я буду идти за ними, как тень, и постараюсь спутать планы «Фам-фаталь». Я сделаю это не из-за давней своей любви, а из простого чувства справедливости. Человек, выживший в безнадёжных обстоятельствах, не может пасть жертвой проститутки, пусть красивой, умной и решительной. Иначе ему не стоило появляться на свет, расти, взрослеть, страдать, падать и подниматься, отчаиваться и надеяться, возвращаться из-за той черты, откуда никто не возвращается. Мы с ним – не чужие. У нас растёт дочь. И я отблагодарю его за всё, что он мне дал, тем, что спасу сегодня.

Перекурив, они сели в «Пежо». Динин спутник открыл водительскую дверцу, «Фам-фаталь» устроилась рядом. Теперь мне опять придётся следовать за ними хрен знает сколько времени. И утешает меня одно – в пути Дина ничего со своим нынешним другом не сделает. Да не, никакого убийства не будет и после. Дина не станет в открытую нарываться на неприятности. Но это в том случае, если она психически нормальна. А если нет, возможно всё, в том числе и демонстративное убийство на людях…

Всё-таки плохо, что мой автомобиль снаряжен не полностью. Фотоаппаратура в нём есть, а вот устройство для прослушивания разговоров в чужих машинах Чугунов мне не доверил, потому что имел их всего два. И сегодня они, как назло, потребовались для других операций. К тому же, в любом случае мы ещё недавно не могли представить себе, что случится этим хмурым вечером. Кроме того, личность спутника Дины устанавливать не нужно, он известен широкой публике, и потому «прослушка» не требуется.

Да, поправился он с тех пор, лицо набрякло, в теле раздался. А волосы, кажется, красит оттеночным шампунем – раньше в них было больше седины. Всё верно, не одни бабы скрывают свои года – мужчины тоже имеют на это право. Мы снова пересекли Зацепу, уже в обратном направлении. Интересно, куда они поедут, на ночь глядя? Скорее всего, к нему на квартиру – семья может быть в отъезде, только любовниц и принимать!

Дину частенько приглашали к себе VIP-персоны, но до сегодняшнего дня как-то не задумывалась об этом. Никогда не завидовала дорогим шлюхам, прекрасно зная, насколько горек их хлеб. Но именно сегодня мне захотелось оказаться на месте Дины и поехать домой к человеку, на которого у меня прав куда больше, чем у неё. У меня от него ребёнок. Нам есть, что вспомнить, о чём поговорить. А с ней он будет только пить и трахаться, но этого мало. Для него, по крайней мере.

На Большую Полянку мы не повернули. После Серпуховской площади поехали по Житной. Насколько я помню, здесь находится Министерство внутренних дел, а также Центральный банк России.

Конечно же, любовники направляются в район Нового Арбата. Странно, почему не выбрали кратчайший маршрут до его дома – по Большой Полянке на Большой Каменный мост, через Боровицкую площадь. А там по Бульварному можно проехать до Арбата. Дине ли это не знать, она ведь живёт в тех краях. Впрочем, они ведь могут ехать совсем в другое место.

Интересно, хватит ли в моём баке бензина до конца преследования? Впрочем, вряд ли они поедут за город; и даже если это будет так, самой Дине придётся завернуть на заправку. Белого «мерса» поблизости не видно – скорее всего, нас никто не ведёт.

Получается, что в гостиницу «Варшава» они не свернут. Недавно мы с Озирским передавали письмо его польским родственникам, которые по приезде в Москву только там и останавливались. А потом мы с Андреем долго сидели в кафе «Шоколадница», говорили обо всём и ни о чём, ловили на себе завистливые взгляды из-за соседних столиков. Мужики засматривались на меня, бабы – на Андрея, но подойти и познакомиться никто не решился.

Впервые я обрадовалась, что дома у меня никого нет, а то нужно было бы ещё и о родственниках думать, как они там с ума сходят. А так я могу гонять по Москве хоть всю ночь…

На Крымском мосту мне всегда становилось тоскливо, потому что я вспоминала о первой своей страшной утрате. Мы с младшей сестрёнкой как раз через этот мост шли домой из парка имени Горького жарким июньским днём восемь лет назад. И не знали, что нас ждёт впереди; смеялись, лизали мороженое в виде факелов – такое тогда выдавали модные итальянские автоматы.

Когда поднялись к себе, увидели, что дверь нашей квартиры распахнута настежь. Мама стояла в приёме непричёсанная, чего раньше никогда не было, в полурасстёгнутом халате. К её застывшему лицу приклеилась безумная, жуткая улыбка. Сестра мамы Валентина Михайловна, гостившая тогда у нас, занималась с малышами.

А маме, казалось, было всё равно, что происходит в детской с мальчишками. Она ждала меня, старшую, четырнадцатилетнюю помощницу – хотела разделить со мной внезапно свалившееся на семью горе. Полчаса назад папа скончался на руках врача «скорой помощи», который, как ни старался, уже ничем не мог ему помочь.

Неизвестность выматывала душу, и больше всего на свете мне хотелось узнать, когда я наконец-то смогу вернуться к себе домой, принять ванну и упасть в постель. Только теперь я поняла, какое это на самом счастье. И я решила, что глупо ещё чего-то хотеть от жизни.

Парк Культуры остался позади и слева. Мы мчались по Зубовскому бульвару, и я обошла на приличной скорости троллейбус маршрута «Б», впервые встреченный на Земляном валу. Эмоций никаких не было, я только смотрела на «Пежо» и чувствовала, как хрустят шейные позвонки. Вокруг бесновалось, грохотало, пищало, мигало, рычало Садовое кольцо. Вместо фонарей я видела лишь светящиеся пятна. Дорожных знаков я в сгустившемся тумане вообще не замечала, но всё же не теряла Динину машину.