Ратибор. На арене Кузгара - Александр Фомичев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С этими словами громадный бритт с мечом наперевес ринулся на недобро на него взирающего Ратибора, не произнёсшего в ответ ни слова, что, в общем-то, было для него нехарактерно. Трибуны притихли. Поединок начался; Эллиок ударил первым. Выпад, парирование, ответный выпад в голову, от которой претендент на чемпионство играючи уклоняется… Но что это⁈ Рыжебородый витязь неуловимо вывернул левую кисть, и кончик лезвия его палаша, только что просвистевший мимо ряхи Ловкача, возвращаясь, причудливой дугой молниеносно метнулся в сторону, аккурат под бороду опешившему громиле, мгновенно вспарывая тому кадык. Выпучив ошарашенные зенки от никогда ранее не испытываемой, немыслимо острой боли, а также от обиды и непонимания того, что же сейчас произошло, Эллиок, выронив меч, схватился за своё окровавленное горло и, силясь что-то сказать, дико захрипел. Сделав несколько шагов в сторону, смертельно раненный бритт упал на колени. Спустя секунду, обильно орошая кровью песок перед собой, здоровяк неуклюже завалился вперёд, лицом прямо в споро образовавшуюся багряную лужицу. При этом ноги его пару-другую раз ещё судорожно дёрнулись, прежде чем доселе непобедимый воитель затих навсегда.
Трибуны потрясённо молчали. Как и забывший закрыть рот, обалдевший от шока Мехмер, который, казалось, впал в прострацию от того, что сейчас увидел. Похоже, столь томительно ожидаемая упорная заруба продлилась всего минуту, если не меньше.
— Тьфу-ты ну-ты, — тем часом Ратибор хмуро сплюнул. — А разговоров-то было!.. Но вообще, Ловкач, сдох шустро ты, а неловко за это перед публикой — почему-то мне. Уж не серчай за игру слов, косолобый; не со зла. «И с чего, интересно, вы с Ельвахом решили, будто я с палашом не дружу? — уже про себя подумал могучий русич. — Так-то мне с ним куда проще, чем с секирой! Я почему с топором-то ходил всю жизнь: бати ведь подарок! А так добрый меч я не меньше уважаю…»
Тем временем на арене раздались первые похлопывания, вскоре переросшие в достаточно жидкие аплодисменты. Подавляющее большинство недовольных стремительной развязкой зевак так и не поняло, как Ратибору удалось столь быстро умертвить матёрого Эллиока. Те же из опытных зрителей, кто заметил едва уловимое движение левой кистью молодого богатыря, по достоинству оценили скоротечный поединок, без тени сомнения признав: это отнюдь не случайность; с двуручным клинком рыжий варвар обращается бесподобно.
— А между тем, — всё ещё ошарашенно проблеял Мехмер, — похоже, у нас сменился участник боя с чемпионом! Ведь по правилам Кузгара, одолевший претендента — занимает его место в бою с великим и ужасным, три года уж как безраздельно владеющим короной непобедимого, самим Сагомаром!.. Ох, чую, и славная будет сеча! При условии, конечно, что рыжий варвар до этого поединка доживёт!..
* * *
— Ни одной зазубрины, можешь не благодарить, — размеренно проурчал Ратибор, швырнув по возвращении оторопевшему Ельваху позаимствованный в оружейной комнате двуручный меч. — Чего-то я даже не вспотел, — уже скорее для себя угрюмо буркнул дюжий ратник, прикладываясь к услужливо протянутой Зекиром баклаге с водицей. — Непорядок!..
Глава 17
Мир тесен
— Слышал, уделал сегодня Эллиока? На двуручных клинках? Силён! — спросонья протянул Гудбранд Желтоголовый, уважительно покосившись на шумно плюхнувшегося на койку «рыжего медведя». Стоял поздний вечер, и сосед Ратибора по кузгарским казармам, только-только начавший сладко посапывать, тут же проснулся от топота могучего исполина, явно не собиравшегося ходить на цыпочках из-за боязни кого-то рядом разбудить.
— Да ерунда. Чем денёк завтрашний нас порадует? — молодой богатырь слегка повернул голову к светловолосому дану. — Слышал, некая сеча запланирована под странным названием «Двадцать пять»?
— Угу, и похоже, судя по последним веяниям, ты точно в ней рубишься! Кто же помимо тебя, покудова неясно, — Гудбранд неопределённо хмыкнул. — Но вообще, обычно день в день, за час до начала данного милого «увеселительного» мероприятия узнают кузгарианцы, кого из них отобрали для участия в этом кровавом месиве…
— Что, прям совсем каша там намечается? — Ратибор недоверчиво воззрился на окончательно проснувшегося норманна. — Так-то овсяночку я люблю.
— Ну да, и ещё какая! — заложив руки за пшеничную гриву, утвердительно хрюкнул викинг. — Правила просты: заходят на арену двадцать пять бойцов, а выходит лишь один.
— В смысле?
— В прямом! Дерутся все на все. Каждый сам за себя. Этакая куча-мала. Остаться должен лишь один. Он и будет объявлен победителем. Публика ента дело любит!.. В отличие от большинства воителей, — варяг кисло скривился. — Я сам ещё в таком не участвовал, но много слышал «хорошего» о данном сражении. Один из моих соплеменников, с кем угодил сюда, в подобной мясорубке, в самой последней, башку сложил…
— Соболезную. А почему лишь за час оповещают? — Ратибор вопросительно вскинул левую бровь. — Чтоб не смогли участники заранее как-то договориться между собой?
— Ну да, похоже на то, — согласно просопел дан. — Хотя, слыхивал, случаи сговора всё равно бывали… Успевали догутариться!.. Например, как раз в крайней схватке, месяц назад состоявшейся, в предыдущих игрищах. Объединились «особо умные» в группу из нескольких человек, чтобы действовать сообща. А потом, когда всех противников вырезали, сцепились между собой! Ну а последнего воина, оставшегося стоять на ногах, сначала глашатай, соблюдая все формальности, объявил победителем под недовольный ропот толпы, а затем, уже под одобрительный гул трибун, этого «счастливчика» десяток стражей показательно в песок палицами втрамбовали. Прилюдно, прям аккурат после боя. Чтоб другим неповадно было; в назидание особо ушлым, так сказать! Ибо хитрозадых нигде не любят. Ну и после того раза распорядитель громогласно объявил, что под страхом немедленного умерщвления сговариваться запрещено! Вот мы и позыркаем, как теперича сложится. Интересно, все ли убоялись или нашлись глупоумные придури, до кого не дошло…
— Любопытно, — Ратибор довольно крякнул, после чего бросил быстрый взор на Желтоголового. — Орлиный? — спросил дюжий ратник, указывая глазами на висящий на шее у викинга коготь, который тот в задумчивости сейчас теребил.
— Угу, — Гудбранд нехотя кивнул. — Дорог
