Отмеченный (СИ) - "GibBenk"

— Ничего не говори, и так понятно, — Потусторонний вскочил, — Я могу влиять на реальность, но не могу этого делать одновременно, потому что просто сгорю. У меня нет выхода, кроме как взаимодействовать с тем миром через настоящего себя.

Нереальный Марк вновь надел шлем для связи.

— Так, теперь контролировать ничего не нужно. Просто возьму небольшую часть зрительных и слуховых сигналов. Попробуем наблюдать!

Он изменил параметры, оставил только считывание и подключился.

Полевой госпиталь. Вечер.

По возвращению ощущений я очень удивился. Вместо ожидаемого бугристо-твердого и неудобного грунта Эб-Гон, под спиной явно был мягкий матрас. Странно. Не помню, чтобы возвращался из леса. Не просто из леса, а из поселка, где меня могли подобрать только добровольцы. Заинтригованный, я вскочил и осмотрелся.

Палата. Рядом со мной сидит Велла. Не отрывая своих удивленных глаз от меня, она зачитала в телефонную трубку проводной связи показания ионизирующего излучения:

— Двадцать микрорентген. Марк очнулся, — Велла улыбнулась, — Привет. Как ты?

— Привет. Кажется, живой. Не понимаю, — я вновь осмотрелся, — Меня что, снова притащил Лесной? Я ведь был в Эб-Гон! Неужели они отправили за мной добровольцев?!

Девушка покачала головой.

— Марк, мне сказали — ты сам дошел до двухэтажного здания. К тому же был в сознании и ясно говорил почти до приезда сюда.

— Что? В сознании?.. А это? — я указал на бинты, которые полностью покрывали все тело, — Что все это значит? О чем я «ясно» говорил?

Велла приподняла брови и нервно усмехнулась.

— Похоже, память тебе совсем отшибло.

— Расскажи.

— В Эб-Гон произошел взрыв большой мощности. Полтонны в тротиловом эквиваленте, если ничего не путаю.

— ПРЯМО В ЭБ-ГОН?

— Да. Половину поселка сровняло с землей ударной волной, вторая догорает в возникшем после взрыва пожаре. Это произошло через полчаса, как ты послал сигнал о том, что вступаешь в контакт.

— Последнее, что я помню — та звезда, которая показывалась мне после каждого контакта в темноте, стала очень большой, мне было страшно, от неё отделился луч. Этот луч двинулся ко мне и… Я, к черту демонов, здесь. О чем я говорил?

— Доложился по Лесному господину Эйргону, затем попросил что-нибудь, чтобы написать это, — Велла подняла со стола платок, на котором кровью была выведена надпись, — и велел передать его тебе, когда очнешься.

— Чудно. Хотя, признаюсь, звучит даже жутковато. Внутренний голос… Что ты думаешь об этом?

— Такое впечатление, будто ты знал, что все забудешь и решил оставить себе пометку о чем-то важном.

— Значит, я должен узнать все о том, как и где возникает «внутренний голос». Но откуда я мог знать, что забуду? Очень странно все это… Ты знаешь, что я сказал про Лесного?

— Нет. Спроси у господина Старшего, он скоро придет, — она продолжила вкрадчиво, — Скажи, у тебя получается взаимодействовать с Аномалией?

— Есть к чему стремиться. Пока это трудно назвать взаимодействием, но кое-какие сдвиги в нужное русло есть. Мое задание не бессмысленно. Надеюсь, Лесной не пострадал от такого взрыва. Он был совсем рядом со мной.

— Думаешь, ему можно навредить таким образом?

— Не знаю. Он пропускал сквозь себя объекты, но ударная волна — это ведь не палка. Она накрывает его всего почти мгновенно. Если способность зависит от реакции, то… Сама понимаешь, скорость звука — это очень быстро. Несколько миллисекунд — слишком мало, чтобы успеть что-нибудь предпринять.

— Пропускал объекты? То есть ты бросил в него палку, и она прошла сквозь него?

— Верно, — я ударил себя по лбу, — Я не должен был распространяться на тему свойств Лесного, но что сказано — то сказано.

— Ясно. Тогда обещаю, что никому не скажу этого… Подумать только. Откуда же Лесной взялся? Взялся, к черту демонов, в средневековье… — она неискренне улыбнулась.

Я кивнул. Велла снова глянула на показания радиации и сменила тему.

— Ты посмотри только! Все еще двадцать и не растет! Этот поход был не таким, как предыдущие, верно?

Я повернулся к монитору и убедился в этом воочию.

— Ты права. Однако, странность одним излучением не ограничивается. Я вижу не так хорошо, со слухом тоже будто что-то не то. И… кажется, волосы на голове шевелятся.

Девушка рассмеялась.

— У тебя их нет! Они сгорели.

— А ощущение вправду есть, — я снял бинт с головы и ощупал бугристую, восстановившуюся после ожога кожу, — Очень интересно. Теперь я совсем урод?

— Почему же. Просто непривычно выглядишь.

— Непривычно, говоришь…

Наши взгляды встретились. Я вдруг задался вопросом: «что она тут делает?». Да, допустим, за мной нужен уход, но, чтобы именно Велла… Эйргон не посадил бы её в палату без повода. Она тут не просто так. Я высказал в голос первое же свое предположение.

— Велл, что ты знаешь о формировании внутреннего голоса?

Девушка вновь усмехнулась.

— Марк, я будущий хирург, но не нейрохирург, или невролог. К тому же, на данный момент «внутренний голос» до сих пор является предметом бурных дискуссий среди ученых.

— Неужели нет даже предположений? Всё настолько сложно?

— В том и дело, что у нас есть лишь теория. Да, эта теория подкреплена наблюдениями за электрической активностью мозга, но… Этого недостаточно. Мы слишком многого еще не понимаем, чтобы делать однозначные выводы. Не хочу вводить тебя в возможное заблуждение, если это так важно, — она указала на меченный платок, — но, если хочешь, расскажу в упрощенном виде.

— Мне в любом случае будет полезно узнать что-то новое. Вдруг это поможет мне вспомнить то, что произошло после взрыва. Расскажи все, в чем не сомневаешься.

— Хорошо. Сейчас, придумаю, с чего бы начать.

Велла улыбнулась и посмотрела на потолок.

— В чем нет сомнений — это в том, что внутренний голос как бы «слышен нам». Он как звуковая галлюцинация. Понимаешь? Этот голос ведь будто звучит в нашей голове.

— Кажется, да. Внутренний голос почти как галлюцинация — это я понял.

— Нет! Он не галлюцинация. Я не совсем правильно выразилась. Дело в том, что мы можем возбуждать отдельные участки мозга по своей воле. То есть наше сознание как бы заставляет срабатывать зоны, отвечающие за речь и за слуховое восприятие. И они работают! Эту активность как раз фиксировали прибором. Внутренний голос для нас как настоящий звуковой сигнал, только сформированный не из внешнего раздражителя, а внутри мозга.

— Значит поэтому он звучит, как привычный нам голос? Говорить «про себя» все равно, что говорить с кем-то?

— Почти.

— А где находятся зоны, которые ты назвала?

Она осмотрелась и одобрительно кивнула, найдя блокнот на столе с приборами.

— Вот, гляди.

Велла начала стилизованно изображать мозг сбоку.

— У нас есть главное полушарие. Чаще всего — левое. В его коре, примерно вот здесь (в нижней части не доходя до лба) участок А-9. Ему приписывают понимание речи. При его поражении человек говорит, но не может вести осмысленный диалог. Он перестает понимать.

— Ясно.

— А вот здесь (правее, ближе к центру) А-10. Как бы сказать… Словесное восприятие. При поражении человек говорит с большим трудом, долго подбирая слово за словом. Но, зато осмысленно. Эти две зоны при «внутреннем диалоге» работают так, словно человек вправду с кем-то говорит.

— А если они обе поражены…

— Тогда кроме мычания от человека ничего не услышишь. Только учти, что все это весьма упрощенно. Для полноты картины нужно изучить несколько научных трудов, и очень желательно уже обладать базовыми знаниями.

— Спасибо. Быть может, этого уже будет достаточно, — я восхищенно посмотрел на неё, — Сначала говоришь, что ты не невролог, а затем рассказываешь. Все «обычные хирурги» так осведомлены? — увидев мою улыбку, она покраснела.

— Это вряд ли. Просто тема мозгов в определенный момент мне весьма понравилась.