Заказанная расправа - Эльмира Нетесова

— Возможно. Но все же проследите за домом Рахита. Черти — народ коварный. Коль враз не обломилось, вернуться могут. И, кстати, тщательно проверьте сарай и чердак. Примите все меры предосторожности. Собаку пусть отпустят с цепи. Колодец с вечера велите закрывать на замок. И входные двери на засов. Ворота и калитку тоже на запоры. Так надо! И сами — глаз не спускайте с этого дома, — попросил Рогачев, пообещав приехать через неделю.

Участковый навестил семью Рахита вечером. Фариза уже понемногу начала вставать. Голова у нее была обвязана шерстяным платком, лицо побледневшее. Женщину мутило. Но поехать в город на обследование — категорически отказалась, сославшись на множество дел дома и в огороде. Старухи лечили ее. А Рахит помрачнел. Куда делась его веселость? Оглядывает деревеньку вприщур и цедит сквозь зубы:

— Я найду этого шайтана! Он у меня ту дубинку не жуя проглотит. А после этого заставлю его на костре танцевать лезгинку. Пока не задохнется, не отпущу…

Рахит теперь не спал в доме. То на чердак заберется и дремлет при открытой двери, чтоб не только дом, а и огород видеть и слышать. То в сарае притаится. Или за домом — на лавке. И все всматривался, вслушивался в каждый шорох. Вскакивал от тихих, крадущихся шагов, насмерть пугал соседей и бомжей, обходивших его дом. Он узнал в морду каждую собаку и кошку. И… перестал верить людям. Нередко участковый видел огонек его сигареты в ночи — во дворе. Понял — заболел человек обидой. Как каждый кавказец, не может жить, не отплатив за нее. Как бы ни обрусел человек, но в его жилах кипела кровь своей земли. И он неволен был над собою. Спокойствие вернется к нему, лишь когда он сумеет отплатить за свою жену.

Участковый знает, Рахит и без его помощи справится с любым чертом, и идет к бомжам. А может, прав Рогачев? Может, кто-то из бродяг обидел бабу? Но за что? Зачем Фариза понадобилась им?

Бомжи сегодня в меньшинстве. Многие застряли в городе, другие пошли к фермеру. Тот позвал окучить картошку, собрать клубнику, помочь на покосе. За это не только кормил от пуза, а и платил. Вот и потянулись бомжи к мужику. Не все время в бродягах жили. Умели многое. В Березняках остались лишь совсем старые и больные. От них нигде толку нет. Зато в домах порядок поддерживают. Подметут полы, наносят воды, пыль протрут, протопят печку, даже во дворе мусор уберут. А уж потом и отдохнуть можно. Неважно, что в пузе стая волков воет от голода. Вернутся свои, кто-то накормит.

Семен Степанович подсаживается к одному из таких. Он на крыльце устроился. На теплых досках задницу греет. Увидел Костина, морду в фигу скрутил, словно его, не спросясь, головой в толчок общественного туалета ткнули. Если б не обмороженные больные ноги, убежал бы от участкового. Но нет сил, приходится терпеть Костина. А тот, вот хитрец, достал из кармана кусок хлеба, пару вареных картох, протянул бомжу:

— Подкрепись, Жора! Твои, небось, не скоро явятся. А мне что-то в горло не лезет…

— Поди, того черта ищешь? Не иначе! Да только не здесь его ловить надо.

— А где?

— Не знаю! Но не в деревне. Здесь все друг друга изучили. Тот — залетный. Ну скажи-ка на милость, кой дурак ни с хрена кинется на бабу с дубинкой? Только с умыслом. А он, как я полагаю, — в деньгах, — проглотил мужик хлеб с картошкой и продолжил:

— Сам Рахитик виноват во всем. Зачем на каждом углу хвалится, как жил в Баку? Кто ж ему поверит, что он все бездарно просадил? Мы что, не знаем кавказцев? Они на мешках с деньгами будут сидеть, но за копейку на базаре любому горло порвут. И этот такой. Они все одинаковые. Прикидывается нищим. А возьми за глотку, из него, как из банка посыплется. Кто поверит, что он свой дом даром бросил? Я уж не говорю о другом.

— А при чем Фариза? Ну и трахнули бы Рахита! — не понял участковый.

— В том и беда, что черт тот русский. И думал по-нашенски! — рассмеялся Жора.

— Не понял, — пожал плечами Костин.

— Чего тут понимать? Весь доход семьи, где у нас хранят? У бабы в сиськах иль рейтузах! Уж не знаю, как снизу, но в лифик к Фаризе этот черт слазил. Кофта была сдвинута. Аж до плеча. Но ни хрена не нашарил. Еще в рукавах проверил. Даже в носках. Наши все враз приметили. Когда понял, что не обломилось ничего — смылся. Хотел своих блядей-ведьмачек пивом угостить, да не повезло. А вот самого Рахита попытается прижучить. Зря он бабу сторожит. Себя бы поберег, — закашлялся Жора.

— И чей же этот черт?

— А это ты Рахитку спроси, кому он болтал, баран безмозглый! Нынче про такое молчат в тряпку. Он же на всю деревню бахвалился.

— Выходит, кто-то из наших?

— Нет! Свои бы не полезли.

— А чужие как могли узнать?

— Да от наших бомжей! По пьянке могли растрехать и стать наводкой. Рэкет не спит. Он всюду. И в пивнушках, и на базаре!

— Эти, прежде, чем пойти, узнали бы, где Рахит деньги держит. Вслепую не поперлись бы, — не поверил участковый.

— Среди них всякие случаются. Есть и новички. А может, какой зэк с голодухи отчаялся. Вернулся из зоны без гроша, послушал наших иль Рахита, решил рискнуть. Но такой в другой раз не заявится.

— А мне кажется, свалился ей булыжник с крыши сарая. Вот и померещился бабе черт! — отмахнулся Костин.

— Шалишь, Сема! Булыжник пуговки на кофте не рвет. И носки не опускает. Тут явно кто-то побывал. Но неопытный. Да и помешали ему. То ли люди, а может, собака. Смывался впопыхах, — хрипло хохотнул Жора.

— Почему так думаешь? — изумился Костин.

— Ведро с мусором перевернул, когда смывался. Оно от Фаризы далеко было. Ей самой зачем его переворачивать, коль в него мусор собирала?

— Верно! — согласился участковый.

— Пластмассовый совок, что рядом с ведром был, вдребезги разлетелся под ногами. Значит, убегал. Иначе б заметил и не шумел, переступил бы его. И еще. Кусочек от этого совка уже за забором был — прилип к подошве, — глянул загадочно.

— И что с того? — не понял Семен Степанович.

— А то! Обут он был в кроссовки. Только у них мягкая подошва. К нашим — на резиновом ходу, кроме говна — ничего не нацепляешь. Слушай еще. Зажигалку он обронил газовую, когда через забор сигал. Зажигалка одноразовая. Наполовину пустая. Поселенцы такими не пользуются. Наши и подавно.

— Где зажигалка?

— Вон на окне! Только уже все, не осталось отпечатков. Бомжи весь вечер от нее прикуривали…

— Что ж вы наделали?

— Ты не нашел? Значит, наш трофей. Я мог тебе ничего не говорить. А видишь, сколько рассказал, раздобрился. Ты ж ни хрена этого не видел. А еще поймать кого-то собрался. Эх, Семен! Пора тебе на пенсию. И будь я начальником милиции, давно бы тебя выгнал. Но… Не дано такого Жорке-бомжу! Оставайся пока в участковых. Оно и следователь ваш — не умней. Ему никогда не найти того, кого ищет. Кишка тонка! — хмыкнул Жора скрипуче.

— А что? Ты нашел бы?

— Я и не стал бы искать!

— Тогда как? Дело надо расследовать. Ведь двух женщин убил преступник!

— Верно. Я слышал все. Но… Гоняться за ним не стал бы! Чего вылупился? На мне транда не нарисована!

— Ну и выгнали б тебя из органов, если б отказался от следственных действий!

— Нет! Ни за что! Потому как я заставил бы убийцу самого прийти ко мне!

— Как? — отвисла челюсть у Костина.

— Да очень просто! Но над этим пусть твой Рогачев рога ломает.

— Подкинуть «живца»? — спросил участковый.

— Это старый, избитый ход! На него теперь мало кто попадется. Да и какая баба согласится рисковать собой, чтобы поймать убийцу? И он, видимо, умнее вас, раз вы столько времени не можете взять его, и тоже не на всякую клюнет. Тут нужна надежная ловушка. И операция без проигрыша. С расчетом до секунд. Вы на такое не способны. Твой Рогачев молод и неопытен. А тебе лезть в следствие уже поздно. Слишком стар.

Тут, Степаныч, свои знания нужны. Вот ты осмотрел весь участок Рахита. И ни хрена не нашел. Поглядели и мы. Результаты разные. Сам знаешь, я работал следователем прокуратуры. Много лет. Кому-то мое место понадобилось. Спровоцировали взятку. Все, как по нотам, сработали. Вышвырнули меня из прокуратуры. Но! Кому от того лучше стало? На мое место посадили подобного Рогачеву! Ломает дрова! Калечит судьбы человечьи! А дела ни с места! Сплошные «висяки». Я так не работал никогда! И не будет толку от Рогачевых! Потому что на следователя нельзя выучиться! Им нужно родиться! Как с даром Божьим! Вам этого не понять…

— Послушай, Жора! Я тебя не увольнял и пакостей не делал. Это первое. Дальше — в отношении так называемых следов преступника. Ведро с мусором было задето не убийцей, а Рахитом. Когда искал жену за сараем, в потемках не увидел. Он же раздавил совок.

Осколок от него и теперь есть в подошве его ботинка. Кстати, в резину очень легко врезается пластмасса.

А подошва ботинок Рахита из мягкой резины. Как оказался осколок совка за забором? Да очень просто. За сараем побывало много людей. И первыми, еще до бомжей, прибежали переселенцы. Многие из них ушли по домам не через калитку, а через забор. Кто-то мог вынести этот осколок на своей обуви.