Крепость королей. Расплата - Оливер Пёцш

— А ты хоть знаешь, почему я напилась, а? — проворчала вдруг Барбара. — Знаешь? Потому что выдала тебя Барнабасу, козлу похотливому! А потом вдруг испугалась за собственную душу, так-то… — Она толкнула ногой Самуэля, и тот перевернулся на бок. — Ну хоть он больше ни одной девицы не осрамит. Мужичье, будь оно неладно!

Взгляд ее вдруг помрачнел, и Барбара одарила Агнес серьезным и совершенно ясным взором. Казалось, старая маркитантка протрезвела в одно мгновение. Она неожиданно сорвала с плеч шерстяной платок и протянула Агнес.

— Вот, надень и проваливай, — пробормотала женщина. — Прихрамывай, чтоб они приняли тебя за меня. — Она подтолкнула ее и тихонько рыгнула, повозку наполнил едкий запах настойки. — Я позабочусь об Агате и мальчишке, обещ-щаю. Ты же выиграла пари, а тебе так и не отплатила… Ну, пошевеливайся. Пока я не передумала!

Она смачно сплюнула, и Агнес пошла прочь. Прежде чем вылезти из повозки, она обернулась еще раз и прошептала:

— Почему?

Матушка Барбара пожала плечами.

— Откуда мне знать? Потому что ты другая?.. Потому что я чувствую, что ты не из нашенских?.. Или потому что я напилась и тоже когда-то была молодой?.. Ну, ступай уже. Я досчитаю до двадцати и начну кричать, что ты прибила Самуэля.

Агнес кивнула на прощание и наконец выбралась из повозки. А обезьяна тем временем визжала, как маленькое злобное дитя.

Когда Матис с Мельхиором побежали на крик, в свете большого костра показались два человека с длинными кинжалами. Матис приготовился было защищаться, но те не обратили на них внимания и пробежали мимо. Мельхиор поставил одному из них подножку. Изрыгая проклятия, мужчина растянулся на земле.

— Прошу прощения, — сказал менестрель сочувственным тоном. — Мы услышали женские крики. Вы, похоже, спешите к ней на помощь. Могу я узнать, что случилось?

— Можешь в зад меня поцеловать! — огрызнулся упавший и быстро поднялся с земли.

Мужчина был невысокого роста и крепко сложен. Он взмахнул кинжалом перед лицом Мельхиора.

— Дай пройти, пока дыру в камзоле не проделал.

— Мы лишь хотим узнать, что случилось, — настаивал менестрель. — Нет причин для грубости.

— Проклятье, я сказал… — начал мужчина, но его товарищ положил ему руку на плечо.

— Будет тебе, Марек, — успокоил он его. — У нас поважнее дела есть. Позже разберемся с этими двоими. Сейчас надо Агнес поймать.

Мельхиор вскинул брови.

— Смотрите-ка, именно эту девушку мы и разыскиваем… — Он невзначай положил ладонь на рукоять шпаги. — Боюсь, настало время объяснить все подробнее.

В этот миг Матис заметил, как от стоявшей неподалеку повозки ковыляет пожилая женщина. Она горбилась и куталась в шерстяной платок, но что-то привлекло внимание Матиса. Казалось, он уже не раз встречал эту женщину. Ее фигура, манера держать платок, светлые волосы, сбившиеся в непослушные локоны…

— Агнес! — закричал Матис. — Агнес!

Он не раздумывая бросился за женщиной. Та остановилась как вкопанная, потом выпрямилась и медленно стянула платок. Матис громко рассмеялся. Это и вправду Агнес! Они ее разыскали! Он прошел за ней через ужасы войны, преодолел сотни миль, и вот она перед ним: ее светлые локоны, веснушчатое лицо, высокий гордый лоб… Матис едва мог поверить своему счастью! Он вскрикнул от радости и распростер объятия.

— Агнес, Господи, наконец-то…

— Берегитесь, мастер Виленбах! — раздался вдруг за спиной голос Мельхиора.

Матис развернулся на бегу и увидел, что один из мужчин бежит к нему. Второй схватился с менестрелем, который успел обнажить шпагу. От соседних костров к ним приближались несколько ландскнехтов.

— Эй, вы! Опустить оружие! — крикнул один из них. — Или доложу профосу, и еще до рассвета будете висеть на ближайшем дереве!

Однако ни Мельхиор, ни его противник не думали прекращать бой. Второй мужчина тоже занес кинжал, готовый броситься на Матиса.

— Дай пройти! — взревел он. — Эта девка убила одного из наших. Встанешь на защиту — станешь соучастником!

Матис остановился и с улыбкой поднял руки, поджидая, пока мужчина подойдет к нему.

— Ну вот, — прохрипел тот. — Знал, что ты образумишься. А теперь помоги-ка…

Без всякого предупреждения юноша со всей силы врезал противнику между ног. Мужчина со стоном сложился пополам. Матис пнул его еще раз.

— Не знаю, что вы творили с Агнес, — прорычал он, одарив лежачего злобным взглядом, — но судя по твоему виду, ничего хорошего. Так что лежи себе тихо, если зубы дороги.

С этими словами Матис бросился к Агнес. Скованная ужасом, та по-прежнему стояла у повозки. Теперь, вблизи, она выглядела совсем маленькой и беззащитной. И двух месяцев не прошло с их последней встречи, но Матис заметил в ее облике что-то взрослое, зрелое, но при этом печальное, словно что-то внутри нее надломилось.

— Матис… — пробормотала она. — Это ты? Здесь? Но… но…

— Я все тебе расскажу, Агнес, — перебил ее юноша и крепко обнял. — Все. Но не сейчас. Для начала нам надо убраться отсюда.

— Согласен. — Подбежавший к ним Мельхиор вернул в ножны окровавленную шпагу и показал назад.

Там в свете костра собиралась толпа. Среди них были дети, женщины и мужчины. Были и несколько солдат, вооруженных длинными копьями — вероятно, из отряда профоса. Они кричали и светили во все стороны факелами и фонарями.

— У наших противников, видимо, были друзья, которые теперь не лучшего о нас мнения, — продолжал менестрель. — Сколько в лагере ландскнехтов? Десять тысяч?.. Нам и в самом деле пора раскланяться. Allez![15]

Матис схватил Агнес за руку, и они втроем побежали мимо палаток, повозок и потрескивающих костров — к расположенному поблизости лесу. Крики за ними начали понемногу стихать, пока наконец совсем не смолкли.

Глава 8

Крепость Трифельс,

14 июня 1525 года от Рождества Христова

Пастух-Йокель восседал на троне в парадном зале Трифельса и вершил суд.

Перед ним, потупив взоры, стояли на коленях два крестьянина и ждали его приговора. Мимо открытых окон с криками летали вороны, словно предчувствовали скорую поживу. В остальном же царила тишина, едва ли не осязаемая под холодными закоптелыми сводами. По сторонам от сделанного из шкур, ивовых прутьев и кож трона стояли еще с дюжину человек. Скрестив руки на груди, они с мрачным видом дожидались решения Йокеля. Уже не первую неделю крестьяне устраивали эти судилища, чтобы показать, что они сами себе хозяева. Но с самого начала одного лишь Пастуха-Йокеля величали господином.

Йокель поиграл серебряным бокалом, украшенным самоцветами, и сделал вид, что задумался. При этом приговор свой он давно уже вынес.

— Вы покинули нас без разрешения крестьянского совета, под покровом темноты. Притом что нас, возможно, ждет последняя, решающая битва, — проговорил он тихим решительным голосом, рассматривая блестящий бокал у себя в руках. — Что вы можете сказать в свое оправдание?

— Господин… — начал робко один из обвиняемых; изношенная рубаха висела на его тощем теле, он беспокойно мял шляпу в руках. — Не… не понимаю, про какую такую битву ты толкуешь. Однако битва или нет, какая разница, нам бы на поля вернуться. Кабаны опять осмелели и все вытоптали, ураган снес амбар… Дети и женщины одни не справляются…

— И вы просто решили бросить товарищей в беде и вместо ландскнехтов предпочли зарезать пару свиней? — спросил Йокель, состроив невинное лицо. Некоторые из крестьян тихонько засмеялись. — Сами скажите, на что это похоже?

— Это… заняло бы всего несколько дней, — пробормотал второй крестьянин. Он уставился в устланный костями, пометом и листвой пол, словно мог заглянуть прямиком в преисподнюю. — Потом мы обязательно вернулись бы.

— А если бы в это время объявился пфальцский курфюрст со своими людьми? Об этом вы, дурни безмозглые, подумали? Хоть бы раз подумали не о себе, а о нашем общем деле, чтоб вам провалиться!

Йокель вскочил и швырнул бокалом в съежившегося крестьянина со шляпой. Бокал угодил ему точно в лоб. Крестьянин охнул и осел на пол.

— Сейчас непозволительно отлучаться! — ревел Йокель. — Только не теперь! Именно этого они и ждут от нас! Что мы вернемся на поля, и они забьют нас одного за другим. Ваш поступок иначе как дезертирством не назовешь!

— В Эльзасе, в городе Цаберн, они наших тысячами порубили, — заметил неуверенно один из дюжины собравшихся в зале крестьян. — Пойми меня правильно, Йокель, мы не трусим. Но как быть с нашими женами и детьми?

Кое-кто одобрительно покивал, и он продолжил более уверенно:

— В Цаберне даже младенцев резали. А женщин ландскнехты заместо шлюх забрали! Нам в Пфальце тоже ничего хорошего не светит. С тех пор как Вюрцбург попал в руки противника и курфюрст натравил на нас свои армии, города сдаются один за другим. В Шпейере горожане сговорились с епископом, а в графстве Нойшарфенек крестьяне опасаются, что старый граф отправит против них карательные отряды. Может, пора бы договориться, пока есть еще о чем договариваться…