Дом аптекаря - Эдриан Мэтьюс

— Так к чему вы завели этот разговор о депрессии?

Смитс блекло улыбнулся.

— Вы сказали, что Жожо не впала в депрессию, вот я и предположил, что, может быть, депрессия развилась у вас. С вашей стороны такое заявление прозвучало, прошу извинить, несколько бесцеремонно. Она ведь тоже его любила. Они собирались пожениться. По-моему, вы недооцениваете глубину ее чувств. — Он вытащил из кармана блокнот. — Как его имя?

— Кого?

— Вашего разбившегося приятеля.

— Маартен. Маартен Аалдерс.

Смитс записал. Он снова стал скучным, безразличным ко всему полицейским, лишь ненадолго отклонившимся от курса.

— Что касается Спрингера, — продолжала, немного оттаяв, Рут, — то я знала, что у Жожо появился новый парень. Она ведь сама мне о нем сказала. Вы еще не забыли, что мы были подругами? Были — вот ключевое слово. Но имени его Жожо не назвала, так что я и понятия не имела, кто есть кто. По крайней мере в момент знакомства. Разговорились совершенно случайно. Потом он подвез меня домой. И только тогда до меня вдруг дошло.

— Он предложил подвезти вас домой?

— Нет, это я его попросила. А что тут такого? Было холодно, поздно, и нам было по пути. Да, компаньонки или дуэньи у меня не оказалось, но на заре двадцать первого века такое случается. Я хочу сказать, что в наше время девушка может прокатиться с парнем без каких-либо последующих обязательств. Или, может быть, я совершенно неверно представляю себе нынешние предбрачные ритуалы?

Она отвернулась, пряча от Смитса лицо, чтобы тот не увидел злости в ее глазах. Кружившая неподалеку в своей сверкающей тунике Чита уловила безмолвный крик и моментально оказалась рядом.

— Все в порядке, моя сладкая?

Рут кивнула и тепло улыбнулась, как улыбаются друг другу женщины, благодаря за сочувствие и внимание.

— Вот и хорошо! Так держать!

Она отплыла, ободряюще подмигнув через плечо.

— Получается, что Жожо неверно интерпретировала ситуацию, — сказал Смитс.

— Как она могла неверно ее интерпретировать, если даже не была на вечеринке? На собрании кому-то стало плохо, и она осталась присматривать за больным.

— Там были другие ее знакомые. Ей рассказали про вас со Спрингером, может быть, что-то добавили, присочинили, представив дело так, будто вы с ним, как говорится, спелись.

— Святые розы красные! — Рут всплеснула руками. — Извините, но такую чушь даже слушать не хочется. Спелись. А вас там, случайно, не было, инспектор? Может, вы кружили где-то поблизости в «бэтмобиле»? Кто-то же должен оберегать мирно спящих жителей славного города Готам-Сити, а? Боюсь, без вас комиссару Гордону и шефу О’Харе приходится ох как несладко.

Обескураженный столь агрессивным выпадом, Смитс нахмурился, потом поднял стакан с «Чивас ригал» и, философски пожав плечами, сделал еще глоток — несчастный, одинокий сумчатый зверек, снова возвращенный в унылую клетку зоопарка.

Между тем гитарист на помосте поиграл кнопками компактного синтезатора, и из динамиков выплеснулся новый ритм, ритм изящной, плавной босановы. Подлетевшая к музыканту Чита схватила микрофон, ловко, словно собственным хвостом, взмахнула шнуром и, едва гитарист тронул струны, запела «Бесаме мучо» с не лишенным приятности и добавляющим экзотики азиатским акцентом.

Когда она закончила, Смитс высморкался, как будто простудился, разгуливая по барже, и с энтузиазмом похлопал, присоединившись к прочим присутствующим. Он даже приподнялся со стула, видимо, вознамерившись устроить овацию, но, скосив глаза сначала влево, потом вправо, опустился — других таких энтузиастов не нашлось. Аплодисменты смолкли, и Чита с белозубой улыбкой победительницы конкурса «Королева дня» вернулась к бару.

Смитс, словно вспомнив вдруг, что он здесь как бы не один, повернулся к Рут. Как ни странно, глаза его повлажнели от переживаний.

— Все в порядке? — вежливо спросила она.

Смитс кивнул и шмыгнул носом, как мальчишка после трудного школьного дня. Голос, когда он заговорил, зазвучал мягче — музыка всколыхнула в нем дремавшую нежность.

— Жаль, не знаю итальянского. — Вздох.

— Вообще-то это был испанский.

— О!

— А я иногда думаю, что лучше не понимать, — добавила Рут, чтобы смягчить удар. — Ведь для выражения эмоций достаточно одной вокальной мелодии.

— А вы эмоциональный человек? Что вами правит, голова или сердце?

— Конечно, сердце, — сыронизировала Рут. — Вы же понимаете, слабый пол и все такое.

Иронии Смитс не заметил.

— Да-да, я так и думал. Эта ревность… вы, Жожо, ваш бывший, Спрингер… Поверьте, такое случается. И часто приводит к неприятным ситуациям. Знаю, бывает трудно. Мы не всегда способны контролировать свои чувства, о чем потом сожалеем. Мы принимаем неверные решения. Вы, позволю себе сказать, привлекательная женщина. У вас хорошая костная структура.

Рут сморщила нос:

— Я не доверяю мужчинам, которые говорят, что у меня хорошая костная структура.

— Почему?

— Кого интересуют кости? Вам что же, не нравится моя плоть?

— Хорошо, хорошо, с остальным у вас тоже полный порядок. Как и у вашей подруги. Мужчины… как бы это выразиться?

— Испытывают влечение? — подсказала Рут.

— Да, вот именно. Испытывают влечение. Мужчин влечет к вам. А это, в свою очередь, приводит к разным ситуациям. Их бы не так к вам влекло, будь вы… э…

— Менее привлекательна? — Рут уже едва удерживалась от смеха.

Смитс закивал.

— Конечно, женщин тоже влечет к мужчинам.

— Что вы говорите?

— Когда такое случается, когда возникают два влечения… — он быстро поводил пальцем по столу, вероятно, для большей наглядности, продемонстрировав направленные в противоположные стороны векторы влечений, — тогда появляется и потенциал для конфликта, я бы сказал, фрикции, трения.

— И ситуаций становится все больше, да?

— Да. Причем как хороших, так и плохих. Предсказать, чем все закончится, невозможно. Вот почему важно иметь шкалу ценностей. Систему. Нечто такое, к чему можно себя примерить. Короче говоря, в реальной жизни вы можете либо обходиться без божества, либо впустить его в себя, в свою душу. Вы понимаете, о чем я говорю, мисс Браамс?

Рут медленно, хотя и не вполне искренне, кивнула.

— Как кто-то однажды сказал, «все зависит от того, что вы имеете в виду», — медленно сказала она.

— Я имею в виду то, что сказал. Божество должно быть в вашей душе. Без него вы пустая оболочка. Скорлупа. Шелуха.

— Знаете, я всегда стараюсь быть на стороне ангелов, — с улыбкой ответила Рут.

Смитс в отчаянии развел руками.

— Стараться недостаточно. Знаю, это очень личный вопрос — извините, что задаю его вам, — но у вас нет проблем с самовосприятием?

Злость уже прошла. У Рут было такое чувство, будто она слушает этот разговор издалека, приставив к уху картонную трубку или баночку из-под йогурта. Само слово «разговор» плохо подходило к происходящему. В свое время Рут пролистала пару умных книжек, но до Смитса ей было как до луны.

— Вы сказали то, что я подумала, или у меня снова сели батарейки?

— Мы сейчас занимаемся по новой обучающей программе, — нехотя признался он. — Психопатология, мотивационные структуры, профилирование личности. Нас поощряют изучать пороги человеческого поведения.

Рут постучала себя по лбу и пригвоздила Смитса взглядом.

— У меня там голос. Иногда он со мной говорит, — со спокойной убежденностью произнесла она.

— Голос?

Она кивнула:

— Он говорит со мной, когда дела совсем плохи. И когда он говорит, я слушаю.

Смитс напряженно смотрел на нее, стиснув зубы так, что под ушами проступили бугорки желваков.

— Знаете, что он говорит сейчас?

Он покачал головой.

— Голос говорит, что нам с вами надо немного переконструироваться. Пересмотреть концепцию. Объяснить?

Любопытство перевесило настороженность — детектив кивнул.

— Все просто, Смитс… Не будем задаваться вопросом, одержима я демонами или ангелами… забудем о том, страдаю я психотической депрессией или нет… не будем спорить, большим или маленьким был стейк, свежей или несвежей редиска, подали мне взболтанный или перемешанный мартини… отложим дискуссию на тему моей самоидентификации… и отвлечемся оттого, что происходит в моей хреновой жизни, — я не пыталась утопить мою собственную баржу. Дура, да? Сумасшедшая? Между нами говоря, наверное, стоило бы попробовать. А почему бы, черт возьми, и нет? Жить на барже, как я уже вам говорила, не слишком большое удовольствие, и, признаюсь, наличность бы мне никак не помешала. Тем более что скоро весна, и было бы неплохо обновить гардеробчик. Или обзавестись радио с часами — ну, которые африканские вожди раздают своим сородичам. Однако ж я такая безнадежная тупица, что мне это и в голову никогда не приходило. Стыд и позор! Профукать такую возможность! Наверное, я не обладаю изощренным криминальным умом, о котором вы тут рассказывали. И уж раз на то пошло, никак не замышляла помешать романтическим отношениям Жожо с Томасом Спрингером. Причина невероятно проста, хотя вы, похоже, испытываете некоторые трудности с пониманием как раз простого. Причина в том, что мне не нужны романтические отношения. Я к ним не стремлюсь. Точка. Далее. Жожо — моя подруга. Может быть, увы, только бывшая. Но дело не в этом, а в том, что того миленького любовного треугольника, который сложился в вашем воображении, никогда не существовало на самом деле. А если он представляется вам реальным, то, скорее, уходит корнями в чрезвычайно богатую, но совершенно оторванную от действительной вымышленную жизнь самой Жожо или — рискну высказать такое предположение — вашу собственную. И вот что еще, Смитс. Раз уж мы здесь, то позвольте высказаться до конца. Вы до сих пор не предъявили никакого удостоверения, но при этом убедили меня в том, что вы полицейский. Не психолог-мозговед, не спаситель заблудших душ, не миссионер и не священник. И я, наивная овечка, поверила вам на слово.