Брекен и Ребекка - Уильям Хорвуд

мех у него на брюхе кое-где слежался, а кое-где вытерся, а сбоку в паху зиял вскрывшийся, полный желтого гноя нарыв. Казалось, тяжелый запах смерти, которым пропитался воздух в норе, исходит именно от него. Они заметили и кое-что еще. По полу в норе скакали блохи, их было очень много, и всех как магнитом тянуло к нарывам на теле мертвого крота. Некоторые уже успели присосаться к пораженным местам. Насытившись, они соскакивали на пол, но на их месте тут же появлялись другие.

— Но ведь они были совершенно здоровы, когда я отправился отсюда к Брекену, — сказал Меккинс, обращаясь к охранникам.

— Мы присматривали за ними все время, пока тебя не было. Даже предложили им пару червей — по нынешним временам это щедрое угощение, — но они отказались. Сказали, что не голодны. Потом один из них начал метаться из стороны в сторону, его прошиб пот, да какой вонючий! Затем у второго начался жар, ему стало плохо, и он сказал что-то вроде: «Над нами тяготеет проклятие, от которого всем кротам придет конец». Я спросил его, что он имеет в виду, а он ответил: «Скоро сами поймете», а потом принялся стонать и ругаться, а второй — тот, который умер сидя, — весь как-то подобрался, затрясся и начал скрести когтями нос, будто пытался снять с него что-то, но только там ничего не было. Им становилось все хуже и хуже, поэтому я послал одного из наших в Луговую систему за Ребеккой, думая, что она как-нибудь поможет, но вы подоспели сюда первыми. Ну, потом тот, который все стонал, умолк, часто-часто задышал и тоже затрясся. Не успели мы и глазом моргнуть, как оба они уже умерли, один прямо там, где сидел, а второй повалился на пол и застыл, лежа на боку. Потом мы заметили, что вонь становится все сильней и что в норе кишмя кишат блохи, хотя только Камень знает, откуда они тут взялись, ведь раньше их не было.

— Что же они имели в виду? — задумчиво пробормотал Брекен. — Проклятие, от которого скоро всем кротам придет конец... Что ты об этом думаешь, Босвелл?

Все повернулись к Босвеллу, который стоял и все смотрел на мертвых кротов. По его виду нетрудно было догадаться, что даже если он о чем-то знает, то говорить об этом не будет.

— Лучшее, что можно сделать, — это замуровать вход в нору, — сказал он, не отвечая на вопрос Брекена.

— Мы ведь не в Луговой системе, друг ты мой любезный, — сказал Меккинс. — У них это принято, но у нас в Данктоне свои обычаи. Мне вовсе ни к чему, чтобы тела чужаков, умерших от какой-то заразы, гнили у меня в туннелях.

Брекен хотел было вмешаться и уладить между ними спор, но в это время в конце туннеля послышались шаги и появился крот, которого посылали за Ребеккой.

— Ее нет дома, — сказал он. — Она отправилась по какому-то делу на дальнюю окраину Луговой системы, во всяком случае, так сказал мне один из луговых кротов. Нахрапистые они все там, прямо как пескожилы. Я попросил его передать Ребекке мою просьбу, будем надеяться, он не забудет.

— Хорошо. Подождем, пока Ребекка освободится, а потом уже решим, что делать с трупами, — твердо сказал Брекен. — А пока что, Меккинс, нельзя ли нам устроиться в каком-нибудь более приятном месте и обсудить, что лучше предпринять?

Через два часа одного из кротов, охранявших чужаков, прошиб сильный пот. Через шесть часов он умер. Вечером к Меккинсу явился один из обитателей Болотного Края и сообщил, что заболели еще двое кротов, живших неподалеку от норы, где разместили чужаков. У них начался жар, их мучает жажда, и они слабеют прямо на глазах.

Выслушав его, Брекен встревожился еще сильней. Ему надоело сидеть без дела, дожидаясь Ребекку, и он пошел взглянуть на них. Там они и встретились, потому что Ребекка, когда ей передали просьбу, сразу же отправилась в Болотный Край. Видя, как страдают больные, Брекен остро ощутил свою беспомощность, как всегда бывает со здоровыми существами, оказавшимися рядом с теми, кого поразил тяжкий недуг. Если эти несчастные и услышали, как Брекен вошел в их нору, то увидеть его или учуять они никак не могли: у них сильно опухла и вздулась кожа вокруг глаз, а из носа сочилась зловонная слизь.

— Брекен? — послышался голос Ребекки, и он почувствовал, как она прикоснулась к нему. — Брекен?

Он повернулся к ней, чтобы открыто и прямо взглянуть ей в глаза. Ему так жаль было больных, что он забыл волноваться о том, как Ребекка относится к нему.

— Тебе удастся им помочь? — спросил он, но, даже не договорив, понял по ее огорченному виду, что она ответит.

— На дальней окраине Луговой системы много таких же больных, — сказала Ребекка. — Туда пришли кроты из другой системы и, видимо, принесли с собой заразу. Одному из них повезло, он до сих пор здоров, но говорит, что большинство обитателей их системы погибло от этой болезни.

— Целой системы? — прошептал Брекен.

Ребекка кивнула.

— Брекен, мне ничем не удалось им помочь. Все, что я им давала, не подействовало, и они умерли. А в том, что один из кротов остался жив, моей заслуги нет.

Внезапно рядом появился Меккинс.

— Ко мне пришли двое кротов из Истсайда, болезнь уже сеет смерть и там. — Он беспомощно пожал плечами. — Вы ведь уже поняли, что это такое, верно? Это чума, и никто не в силах с ней бороться, даже ты, Ребекка.

— Но Роза смогла бы... — сказала она.

— Не смогла бы, — решительным тоном перебил ее Меккинс, — так что забудь и думать об этом.

К ним тихонько подошел Босвелл, и все четверо погрузились в мрачные размышления о беде, которая на них обрушилась. Каждому доводилось слышать истории об эпидемиях чумы, но никто не знал о них больше, чем Босвелл. В свое время он читал «Системные Реестры» и два или три раза натыкался на места, где историческая летопись вдруг обрывалась, когда почти все летописцы внезапно погибали или оказывались сметены могучим вихрем событий, связанных с эпидемией. В таких случаях лишь одна последняя запись помогала догадаться о случившейся беде.

«На нас нахлынула волна мрака» — такой фразой заканчивалась одна из самых знаменитых Чумных Летописей. Она принадлежала