Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс

— Как пожелаете, — покорно сказал он. — Я удвою усилия при помощи лишь того, что у меня есть на руках.

— Уж постарайся…

Мутное зеркало внезапно прояснилось — собеседник прервал связь. Зиклеядес отступил на шаг и дрожащими руками стер с лица холодный пот. Зеркало теперь показывало лишь его отражение: белое блестящее лицо, рассеченное так, чтобы демонстрировать вечную широкую улыбку, со свисающими щеками, что переходили на подбородке в массу напоминающих бороду фиолетовых отростков. Черные ребристые одеяния скрывали удивительно тучное тело патриарха-ноктис, на шее их венчал заостренный капюшон, обрамляющий бледный лик. Недавно он произвел некоторые изменения, добавив в свою бороду бахрому из тонко настроенных сенсорных усиков. Теперь они давали ему отличную возможность ощутить отвратительный вкус его собственного страха.

В обычной ситуации он бы мог сказать, что еще одним благом, которое давал статус патриарха-ноктис, было то, что с его приобретением прямое общение с начальниками стало крайне редким. Тот факт, что за последние три часа с ним связывались трижды, был очень тревожным. Разобщение и та роль, которую сыграл в нем отступник Беллатонис, уже представляло собой значительную проблему для Зиклеядеса, еще до того, как явились орды ур-гулей, необъяснимо одержимые идеей проникновения в лабиринт.

Тайные покои патриарха-ноктис находились во множестве широких и низких комнат на разных уровнях, которые угнездились глубоко внутри лабиринта. Насколько глубоко, он точно не знал. Как и всех членов ковена, его научили лишь определенным безопасным маршрутам, связывающим некоторое количество пунктов или «расщелин», как они назывались на жаргоне ковена. Бродить по лабиринту, не зная, куда надо ступать и как рассчитывать время, чтобы избежать его бесчисленных смертоносных ловушек, было равнозначно самоубийству — как это сейчас выясняли на собственной шкуре ур-гули. Хищники-троглодиты умирали тысячами, забивали собой проходы, выводили из строя ловушки, затупляли клинки своим количеством… и при этом продолжали прибывать. Лабиринт был устроен для того, чтобы ловить или убивать отдельных нарушителей, но не был предназначен для сдерживания целой армии. Единственным положительным моментом было то, что у ур-гулей не было ни оружия, ни целенаправленности.

Все помещения в покоях Зиклеядеса были связаны друг с другом многочисленными арками и короткими лестничными пролетами. Сейчас патриарх-ноктис беспокойно перемещался между ними, пытаясь найти решение своей проблемы. В его покоях стояли тонконогие стулья и столы, сделанные из металла или резной кости. В некоторых комнатах полки были уставлены фолиантами в кожаных переплетах и замысловатыми алхимическими аппаратами. На стенах блестели мозаики из темных самоцветов и захваченное оружие, полы были укрыты пышными мехами и кожами экзотических существ. Статус патриарха-ноктис имел много маленьких преимуществ, это он должен был признать.

В то время как многие предметы в его святая святых обладали баснословной ценностью, большую часть коллекции Зиклеядес держал лишь из сентиментальных соображений. Каждая вещь была сувениром, оставшимся от какой-либо значительной победы: посеребренные перегонные кубы, которые он забрал у старого соперника после его свержения, мебель времен до Падения, захваченная у архонта, который не смог заплатить по счетам, скатанные в рулоны кожи целого рода, который века назад вызвал гнев ковена. В некоторых случаях это был просто бесполезный мусор, но каждый объект обладал для него большой ценностью.

Не так давно к обстановке жилища Зиклеядеса добавились съежившиеся безволосые головы, которые висели под каждой аркой. Их вид злил патриарха-ноктис. Они служили напоминанием о том, что еще до Разобщения Беллатонис был настоящей отравой внутри ковена. Отступник каким-то образом проник сквозь лабиринт и ограбил личные покои самого Зиклеядеса. Он до сих пор трясся от ярости и унижения, вспоминая, как обнаружил это. Естественно, после такого ему пришлось усилить меры безопасности, и сушеные головы были самым явным тому свидетельством.

К этим жутким реликвиям все еще льнули остатки сознания, которых было достаточно, чтобы отмечать прибытие чужаков и помнить, как они прошли мимо, или же, как в данном случае, предупреждать об их приближении. Они вращали глазами и шевелили губами, пытаясь сформировать слова, но, лишенные дыхания, не могли ничего сказать. И все же из ниоткуда звучала речь, как будто издаваемая сотней пересохших глоток — к несчастью, синтезированная, так как не было времени придумать более изящное решение.

— Вошел Экаринис, избранный мастер Девяти, — нараспев произнесли голоса.

Зиклеядес поднял взгляд и увидел, как приближается остролицый избранный мастер, спрятав ладони в рукава своей шиферно-серой мантии. Экаринис шел чрезмерно точной, механической походкой, как будто его ноги состояли из стальных прутов и зубчатых колес. Давным-давно он заменил свои глаза плоскими пластинками из черного кристалла, которые теперь зловеще мерцали в колеблющемся свете.

— Избранный мастер Экаринис, — по-официальному начал Зиклеядес, — я недоволен. Это беспрестанное нарушение границ…

— …приобрело новый аспект, — дерзко перебил избранный мастер. Звук его голоса сам по себе был особенной пыткой: скрежещущая, режущая, трескучая насмешка над языком, лишенная всяческого тепла и дружелюбия хотя бы к чему-то на свете. На миг Зиклеядес запаниковал, решив, что руководство сочло нужным заменить его, и что избранный мастер сейчас попытается лишить его жизни.

Но это был совсем не его стиль. Любимым средством избранного мастера было бесконечное терпение. Там, где остальные оступались или падали, Экаринис продолжал идти вперед, словно машина — безэмоциональная, безустанная, бездушная. Он продвигался по службе очень простым способом — переступая тела тех, кто пал перед ним. Избранный мастер был щепетилен до мелочей, но верен (по-своему). Он бы не стал ускорять падение патриарха-ноктис, а просто ждал бы, пока оно не произойдет. Разумеется, он также не стал бы ему препятствовать.

— Что за новый аспект? — резко переспросил Зиклеядес. Его скрытый страх проявил себя как раздражение. — Не трать мое время на загадки, Экаринис, я и так уже от них устал.

— В лабиринт проник отряд воинов-кабалитов, и они продвигаются сквозь него весьма целеустремленным образом, — проскрежетал Экаринис.

— Какой кабал? — изумленно выпалил Зиклеядес.

— Воины несут на себе знаки Черного Сердца.

От такой новости щупальца Зиклеядеса побледнели. Это было именно то, чего он боялся. Асдрубаэль Вект узнал о связи ковена с Разобщением, какой бы натянутой она ни была, и решил наказать их за это.

— Кто… кто их ведет? — прошептал он.

— Воинов ведет отступник Беллатонис, — с едким отвращением ответил избранный мастер, — и благодаря его поддержке они идут быстро и несут очень малые потери.

— Невозможно, — пробормотал Зиклеядес. — Нет… нет, Вект ни за что бы не проглотил ложь Беллатониса столь глубоко, чтобы заслать его сюда с собственным отрядом. Если вовлечен Беллатонис, значит, происходит что-то другое… Какое-то ухищрение, третья сторона, которая пытается противопоставить нас Векту… но кто? С кем таким связался отступник, у кого есть иная причина действовать против нас?

Экаринис хотел было заговорить, но замолчал, услышав риторический вопрос Зиклеядеса, и, судя по виду, начал обдумывать его в прямом смысле. Плоские черные кристаллы в его глазницах поблескивали, когда избранный мастер наклонял голову то в одну сторону, то в другую, размышляя над проблемой. Через миг Экаринис поднял голову, и его мерцающий взгляд встретился со взглядом патриарха-ноктис.

— Архонт Ниос Иллитиан из Белого Пламени, — выплюнул Экаринис. — Недавние доклады свидетельствуют, что Белое Пламя устроило открытое восстание против верховного властелина. Иллитиан также в прошлом имел дела с Беллатонисом и, как считается, покровительствовал деятельности отступника во время, предшествующее Разобщению.

Зиклеядес проницательно сузил глаза, когда Экаринис подытожил информацию. Он совсем недавно разговаривал с Ниосом Иллитианом на Центральном пике. Когда над городом разразилось Разобщение, Вект призвал выживших лидеров на Центральный пик, чтобы выдать им приказы и, что наверняка было куда важнее в глазах тирана, заново подтвердить свою власть над ними. Зиклеядес прибыл туда в качестве представителя ковена Черного Схождения.

Он не ожидал, что рядом с залом аудиенций с ним заговорит архонт Белого Пламени. Иллитиан говорил завуалированно, но явственно намекнул, что знает о роли Беллатониса в начале Разобщения. Он также обозначил свою готовность объединить силы, чтобы раз и навсегда покончить с гемункулом, создающим столько неудобств. Патриарх-ноктис быстро и вкратце описал Экаринису встречу с Иллитианом.