Чародеи (сборник) - Андрей Смирнов

— Значит, все было предрешено и я с самого начала не имел никакого выбора?

— Ты говоришь «с начала», но начало — не в прошлом, — терпеливо повторил Кэсиан. — Начало—в тот момент, когда ты согласился помочь мне. Разве это был не свободный выбор? Кто–нибудь тебя принуждал? Нет. Ты мог и отказать. Мысленно перенеси нашу встречу в Хоремоне в прошлое, перед появлением Лайлы в твоей камере и все встанет на свои места. Забудь о том, что по твоему времени наша встреча произошла через девять лет после того, как Лайла спасла тебя. Представь, что она состоялась раньше. Так, может быть, тебе будет легче понять.

— А если бы я отказал вам?

— Тогда бы ничего не произошло. Лайла, скорее всего, просто не появилась бы в твоей камере. И ты отправился бы на Остров Грядущего Мира, как и остальные твои соотечественники.

Дэвид долго молчал, пытаясь кое–как уложить услышанное в своей голове. Он почти пожалел, что отказался дунуть — травка бы наверняка облегчила понимание. Будущее, которое определяет прошлое, которое становится таким, каким должно быть, чтобы появилось это самое будущее… Логика пасовала.

— Но ведь сам я бы не смог управиться с Ловчим Смерти, — сказал Дэвид.

— Правильно, — кивнул Кэсиан. — Но ты и не должен был. Ты должен был оказаться в нужное время в нужном месте. Естественно, события определял не только я. Были и другие Силы, без участия которых мое возвращение не состоялось бы или произошло каким–нибудь, еще более запутанным путем, и на много тысячелетий позже. Кроме тебя, мне помог мой брат.

— Я бы там сдох, если бы не Алиана.

— С Алианой очень интересная ситуация, — ответил Кэсиан. — Учитывая, что она очень молода и что осознанного выхода на тот уровень Силы, где время становится «океаном» и прошлое с будущим теряют свое прежнее значение, у нее еще и близко нет… да, ее помощь с учетом всего этого явление очень интересное. Но наши с ней взаимоотношения с тобой я тоже не собираюсь обсуждать. Значимо то, что ты согласился помочь, и когда это произошло, был сформирован путь, приведший тебя к положению, при котором мое возвращение стало возможным.

— Понятно. Точнее, ничего не понятно. Ну ладно. Получается, я все время был вашим инструментом. — Дэвид сделал кислую физиономию.

— Давай рассматривать ситуацию так, как будто ты был наемным работником? — подмигнул Кэсиан. — Ты должен был кое–что сделать и тебе платили полновесной удачей. По окончании контракта я предложил тебе устроиться на постоянную работу, но ты отказался. Претензий я к тебе не имею и ты ко мне, надеюсь, тоже. Такой подход более приемлем для твоего болезненного насеко–мьего самолюбия?

— Не знаю… — Дэвид запнулся. Сдавило горло, но он постарался говорить спокойно. — Наверное, да. На что мне жаловаться?.. Моя удача… Если бы я только знал… — Он покачал головой. Поднял голову и вперил в Кэсиана ненавидящий взгляд. — Да будь прокляты — и вы, и ваши дары! Кантор стрелял в меня, а попал в Идэль! Я все думал — как же он мог промахнуться? С тем арбалетом, что у него был! Это немыслимо! Но он промазал. Теперь понимаю. Ну конечно, ведь нельзя же было допустить, чтобы я остался в Кильбрене со своей любимой женой! Это не отвечало планам чертовой Силы!.. Я должен был жить, должен был развиваться дальше, становиться ангелом–убийцей или еще черт знает кем — а жена этому мешала. Да, все просто… Устранить ее и заставить меня бегать как ужаленного, совершать вещи, на которые иначе я бы никогда не пошел!.. Господи боже мой, как же я вас всех ненавижу! Вы чудовища. И вы, и Кирульт, и… и все остальные. Да чтоб вам провалиться вместе со своей удачей!..

Он закрыл лицо руками и замолчал.

— Меня ненавидишь? — изумился Кэсиан. — Вообще, неблагодарность свойственна смертным, но в твоем случае она просто колоссальна! Да если бы не дарованная тебе удача, ты бы вообще, скорее всего, свою Идэль никогда бы не встретил. Сгнил бы где–нибудь на Острове Грядущего Мира, кушая плоть других слизнячков, твоих соотечественников, или сам стал чьей–нибудь пищей. Ты жалеешь о том, что твоя жизнь сложилась не так, как бы тебе хотелось? Но у тебя нет возможностью выбирать между «идеальной жизнью» и текущей. Был выбор лишь между текущей жизнью и той недолгой и довольной противной, которую ты мог бы прожить на Земле, не появись Лайла кен Апрей в твоей вонючей камере.

Дэвид хотел упрямо сказать, что никакого выбора ему не давали, но закрыл рот, не произнеся ни слова. Ему внезапно вспомнилось утро в Кильбрене, самое первое пробуждение после того, как он сделался адептом Рунного Круга. Может быть, самое счастливое утро в его жизни — он совершил невозможное и получил могучую силу; и девушка, которую он любил, согласилась стать его женой. Два события — любовь и самореализация — совпали в одной точке. Момент недостижимого теперь уже счастья… Он вспомнил свои ощущения, вызванные странным сном, который приснился ему перед этим. Ему почудилось тогда, что все окружающее его — нереально, что он, быть может, лишь бесправный заключенный, который спит в камере и видит сон про волшебство, про Идэль, про другие миры. Как будто бы кто–то дал ему право выбрать одну из двух жизней, ту или эту, позволил решить, какая из них будет сном, а какая действительностью. Конечно же он выбрал ту, где были любовь и волшебство. Однако счастье, к которому он потянулся, было лишь частью выбранной им реальности. Его прошлая жизнь, на Земле, была сера и уныла, эта же — яркая и насыщенная. Но под руку со счастьем шествовало столь же яркое страдание. Там — серое, здесь же — и черное, и белое. Он захотел счастья, но у счастья была цена, и эта цена, как точно подметила Марионель, когда он бездумно спорил с Обладающей Силой в ее замке, эта цена — страдание, которое смертный испытывает, утрачивая счастье.

Дэвид Брендом подумал затем, что никто, в общем–то, ничем ему не обязан и что — по сравнению с тем, что могло бы быть, останься он на Земле, в Лачжер–тауне — он и так получил очень многое.

Даже одно то утро в Кильбрене стоило больше, чем вся его жизнь неудавшегося художника.

— Хорошо, — хрипло сказал он. — Вы правы. Извините. Я смотрю на мир так, как будто бы у меня что–то отняли, но на самом деле, наверное, нужно вспомнить о том, что если бы я не попал сюда, не было бы и того недолгого счастливого времени, что мы провели с Идэль… И за одно только это, вероятно, стоит быть благодарным. Но я не могу, простите… Слишком уж невыносимо думать о том, что она была сначала дарована мне, а затем отнята лишь для того, чтобы я смог пройти тот путь, что был определен для меня вашей Силой, и сыграть ту роль, которая была мне отведена.

— Кроме удачи, тебе никто ничего не дарил, — сказал Кэсиан. — Все остальное брал — или терял — ты сам. Твой жизненный путь стал таким не потому, что ты был выбран моей Силой — наоборот: ты был выбран Силой потому, что при подходящих условиях проторил бы именно этот путь, а не другой.

— Да какая разница… — Дэвид махнул рукой.

— Огромная. Сила давала тебе удачу в некоторых твоих начинаниях, если ваши — а точнее, наши — цели совпадали. Но выбор ты всегда совершал сам, и если кто на него и влиял, то не я. Ты сам решил заключить сделку с Кирультом, сам отправился в Обитель и, наконец, сам сдался и отказался от мысли вернуть свою жену.

— Отказался?! — Дэвид не мог поверить своим ушам. — Да как вы смеете… да как вы можете меня в этом обвинять?

— Я не обвиняю. — Кэсиан пожал плечами. — Я лишь констатирую факт.

— Вы ничего обо мне не знаете!

— Я знаю достаточно, и уж поверь мне — намного больше, чем ты о себе знаешь сам…

— Нет, не знаете. Да, кое–что вам известно — ничуть не сомневаюсь в вашей способности работать с информационными полями — но явно не все. Кирульт хотя и использовал меня, но букву договора он выполнил. Идэль не попала в Страну Мертвых. Она в раю своей богини и вполне счастлива там.

В разговоре наступила пауза. У Кэсиана было такое лицо, будто он внимательно слушает, ожидая продолжения. Но продолжения, само собой, не было.

— Ну, ну… — поторопил землянина Обладающий Силой. — Давай дальше. Или это и есть твоя причина — а вернее сказать, повод — поднять лапки и сдаться?

— Вы что, не слышите меня? Она счастлива. Как я могу…

— Счастлива? Ну и что?

— Я вас не понимаю… или вы меня. Я ее люблю. Для меня важно, чтобы ей было хорошо. Даже если бы я мог что–то сделать… какой смысл красть ее из этого сада, если она сама не хочет уходить? Не знаю, любила ли она меня когда–нибудь, но свою богиню она любит больше… Она бы возненавидела меня, если бы я ее украл. Я не хочу держать ее силой, привязывать, запирать где–то, владеть как вещью… Я ее люблю. Если вы этого не понимаете, то похоже, мы разговариваем на разных языках.

— Ну хорошо, — кивнул Кэсиан. — Давай поговорим на твоем языке, если ты так хочешь. Твоя жена под кайфом. Она приняла дозу и не хочет уходить из наркопритона. О да, ей так хорошо! Она так счастлива! А ты поднимаешь лапки и говоришь, — тут голос Кэсиана изменился, стал более тонким и писклявым. — «О нет! Я не смею мешать ей! Главное — чтобы ей было хорошо, все остальное неважно!..»