Странная барышня (СИ) - Эрра Алла

Утверждение, что Бог един — это аксиома, которую нельзя даже мысленно оспаривать. И неважно, как ты ему молишься. Если чувствуешь в душе Веру в Него, то это вызывает уважение у всех. Единственное, кого презирали и ненавидели — полных атеистов, язычников с множеством богов и сектантов. Особенно последних, считая их самыми опасными приспешниками дьявола.

Думаю, что такой разный подход к религии и определил неодинаковое историческое развитие моего прошлого и этого мира. Хотя могу и ошибаться. Я ещё слишком мало знаю про свою новую родину.

Въехав во двор узилища, карета остановилась. Меня сразу же провели по тёмным коридорам, освещённым редкими факелами на стенах, в маленькую камеру, где не было ничего, кроме зарешеченного окошка с пару ладоней величиной, ночного горшка и тюфяка в углу. Вот и все удобства.

— Скажите, а кормить будут? — спросила я у женщины: то ли монахини, то ли надзирательницы. — Я с утра ничего не ела.

Она что-то пробурчала нечленораздельное и захлопнула перед моим носом тяжёлую дубовую дверь, обитую полосками железа. Моё заточение началось…

Неделю спустя

Ранним солнечным утром из Кузьмянска выехала бричка, запряжённая двумя лошадьми и в сопровождении шести конников в чёрной военной форме. В бричке сидели два человека в монашеской одежде.

— Что скажешь, брат Иннокентий? — обратился монах постарше к своему напарнику, держащему в руках поводья. — Дорога длинная, и можем нормально обсудить всё, что увидели здесь.

— Странное дело, брат Серафим, — немного подумав, ответил тот. — Вначале у меня не вызывало никаких сомнений то, что Елизавета Озерская — преступница и чернокнижница. Но чем больше я вникал, чем больше разговаривал с людьми, тем больше сомнений стало закрадываться в мои мысли.

Начнём с персон Марии Артамоновны и Вольдемара Потаповича. Как вы знаете, до принятия монашества и семинарии я служил в жандармском управлении и научился распознавать людей. Так вот, эта парочка хоть и прикидывается добродетельной, но следы пороков оставили на их лицах множество отметин.

— Есть такое, — кивнул Серафим. — Да и все слухи об их деяниях совсем не в пользу матери с сыном. Скольких опросили, и ни один хорошо не высказался. А о Елизавете лишь тёплые отзывы от всех солидных людей Кузьмянска. Вплоть до градоначальника графа Бровина. Давно его знаю. Этот кого попало не привечает. Калач тёртый. Что ещё тебя насторожило?

— Крестьяне Озерского. Запуганы сильно. Все одно и то же твердят, словно научил кто-то. Мол, барыня у нас добрая, а мужики с лесопилки из этой деревни. Один дед… Этот…

— Прохор.

— Да, он самый, и ещё дворовая девка Стеша обратное сказали.

— Стешка не считается. По слухам, Елизавета её сестру с того света вытащила.

— То-то и оно, брат Серафим! Благое деяние, а не ворожба чёрная. Не тот коленкор по всем статьям.

— Мы потом о ней поговорим ещё.

— Хорошо. Так вот, по крестьянам. Те, кого мы на лесопилке нашли, не местные, хоть и утверждали все обратное. Ходят по деревне, словно недавно в ней оказались. Восемь мужиков живут в одном доме. Скотины у них нет. Семей нет. И сама изба нежилой выглядит. Вот-вот да развалится. И это при наличии стольких крепких рук. Так не бывает. Ещё и паровую машину запустить не смогли. Говорят, что это делала Елизавета, а сами лишь брёвна под пилу подкладывали, в топку дрова кидали да тяжести перетаскивали.

— Это не преступление, Иннокентий. Так что дальше домыслов идти не может. Но поддерживаю каждое твоё слово.

— Рад слышать. Получается, что Елизавету оговорили. Правда, как ты верно заметил, прямых доказательств этому нет. Барышню хоть и отпустим, но во лжи обвинить её родственников не сможем — глупость ненаказуема. Да и дело уже мирское получается.

— Не торопись отпускать! — сказал пожилой монах. — Эк, как у тебя всё скоро. Есть важный момент, который в доносе не указан. Ты у Марфы шрам видел?

— Конечно. Чудно такое для меня. Но раз девчонка жива, то и судить не за что. Вот померла бы…

— А скажи-ка ты мне. Смог бы ты вот так внутрь человека залезть и болячку из него вытащить?

— Нет, конечно.

— Вооот… И я бы не смог. Тут хорошо надо знать, где что расположено и для чего предназначено. Анатомического театра в Кузьмянске не имеется, а уж в Озерском и подавно. Откуда молодая женщина, всю жизнь просидевшая в деревне, узнала о внутренностях то, что в университетах мало кто из профессоров знает? Я сам когда-то студиозом на доктора учился и понимаю, о чём говорю, хоть и недоучка. Да ещё и до такой степени ловко она ножом орудует, что после вскрытия человек не умирает. Явно не на лягушках подобное изучила.

— Правда твоя… — задумчиво произнёс Иннокентий. — Неужто могилы раскапывала, да мертвецов поганила?! Святотатство!

— А ты говоришь, что невиновная. Нет. Грех на ней серьёзный. Но и тут загвоздка. Преступила она законы Божии и человеческие. Но для чего? Не ради выгоды или служению дьяволу…

— Выгода имеется. Елизавета за свои услуги деньги брала.

— А куда они пошли? Ей в карман? Комнату Лизину видал? Гардероб, где одно приличное платье, которое она бережёт как зеницу ока? Всё за долги мачехи отдавала, себе ничего не оставляя. А эта старушка… Запамятовал имя.

— Анастасия Егоровна?

— Да. Сама прикатила в Озерское, как слух об аресте Елизаветы прошёл. Как она за неё горой стояла! И что благодаря Лизоньке только ещё и жива. И что свет в душе после общения с ней. Заметь, наша подозреваемая от её денег всегда отказывалась. Чуть ли не до ссор из-за них доходило, хотя Анастасия Егоровна ей такие суммы совала, что у других рука сама потянется взять.

Нет, брат Иннокентий! Не для того барышня трупы резала, чтобы к тёмным силам приобщиться. По дурости, но от доброты душевной. Людям помочь хотела.

— Подожди… — растерянно произнёс молодой монах. — Я уже совсем перестал понимать ход твоих мыслей. Как нам с Елизаветой Васильевной поступить? Домой отпустить?

— Сгноят родственнички. Не от светлых мыслей они нас натравить на неё пытались. Не просто выгнать хотят, а всех прав лишить, оставшись единственными наследниками чего-то там. В мирские дела не лезу, но граф Бровин тоже такое подозревает, хоть и без доказательств. Тут корысть замешана, а она и на убийство толкнуть может.

К тому же, оправдай мы девушку, то решит, что ей всё позволено. Тогда не только мертвецов побеспокоить может, но и что-то более богопротивное совершить. Так что никак домой ей нельзя.

— В монастырь? Но не под стражу, а послушницей?

— Также подумал. Только местный градоначальник предложил идею получше. В Подмосковье есть заведение под патронажем семьи Елецких. Богатейшая княжеская фамилия. Естественно, Святая Церковь тоже участие принимает в этом богоугодном деле, хоть и с настороженностью относится к подобным частным начинаниям.

Так вот, содержатся в той лечебнице дамы знатного происхождения с душевными болезнями. А Лиза во многом странная… Очень, раз мертвечиной не брезгует. Граф Бровин предложил из собственного кармана оплатить её проживание там. Думаю, что самое то будет.

Побудет Елизавета в лечебнице с годик, глядишь, и мозги на место встанут. Ну, а дальше, как Бог решит. То уже не нашего с тобой ума дело. Но в Озерское ей пока путь заказан. Не для того мы, брат Иннокентий, нечисть с тобой искореняем, чтобы дурочки-идеалистки в могилу ни за что ложились.

— Да, Серафим… — с уважением протянул молодой монах. — Учиться мне у тебя ещё и учиться. Ещё в дороге устать не успели, а ты уже решение нашёл.

— Ничего! И ты тоже с годами сумеешь. Я-то ведь похуже тебя был, когда в дознаватели Святой Церкви пришёл. Ты, главное, не забывай, что перед тобой прежде всего человек, а потом уже грешник. Иначе в твою душу быстро дьявол дорожку проложит. А нам с его искусами порой тяжелее бороться, чем простым людям. Тяжёл крест Господень, и слабому в Вере его не унести.