Обмен времени - Стасс Бабицкий

— И как же она обнаружилась?

— Как-как… Методом тыка.

8

— Я про женщин много рассказать не могу, сами понимаете. Но… — батюшка изогнул брови самым озорным образом. — Поехал на днях в монастырь один, под Ярославлем. Там поблизости, в лесу, есть камень заповедный, к которому стоит женщине прикоснуться — враз забеременеет.

— Правда?! — изумленным хором спросили трое приятелей.

— Ну-ну. Взрослые люди! Должны понимать, что от сидения на камне детей не бывает. По-другому зачатие происходит. Однако каждое воскресенье едут к камешку толпами. Заодно и в монастырь заходят — помолиться. Что гораздо полезнее. За последние лет пять стала обитель модной, сделали ремонт, ворота резные навесили…

— Грех стяжательства? — ввернул Эдик.

— Отчасти, — легко согласился Костик. — У нас оборотней не меньше, чем в полиции. Но речь не о том. Построили в монастыре туалет для мирян. Солидный, добротный. Двери сделали опять же резные. Но вместо традиционных «М» и «Ж» нарисовали буквы «Б» и «С».

— Да уж, загадка покруче Тотоши будет, — заметил Жорка. — Особенно если невтерпеж!

— Церковный люд понимает: братья и сестры. Но туристки попадают впросак. Ломятся в дверь «Б». Кто думает, это «барышни», кто-то — «бабы». А одна заявила: прочитала как нецензурное словцо, ведь для церкви все женщины — сплошные б… И что, спрашиваю, не обидно?! Нет, отвечает, я же и правда постоянно грешу…

— Живете дремуче, в средневековье: братья, сестры, — Генка встал в позу «Ильич на броневике». — Нужна хор-р-р-рошая рекламная кампания. Послушай профессионала. А то ведь конкуренты стараются… Посмотрите, как дьявола рекламируют. Сколько фильмов про него сняли! И, главное, всегда шикарно показывают. Мой любимый образ — брюнетка в красном кожаном комбинезоне. Или рыженькая, в коротком черном платье с декольте. Обязательно с классными сиськами и яркой помадой. А у Феллини? Маленькая девочка с золотистыми волосами, в белом пиджачке и плиссированной юбке. С нереально чистыми для ее возраста коленками. Красный шарик. Хочешь-не хочешь, но не только я потребитель. Общество у нас такое. Важно привлечь внимание. Иначе никто не будет слушать, что ты там предлагаешь — исполнение желаний, вечная жизнь. Пфффф! Еще докричаться надо, через сотни похожих реклам.

— Или в литературе, — добавил копеечку Эдик. — Уставший от суетного мира вальяжный старик. Черная трость, с набалдашником в виде головы пуделя. Золотой портсигар!

— Да-да, это же основной принцип в нашем деле: показать успех за счет внешних атрибутов. Костюм дорогущий, туфли начищены до блеска. Перстенек подороже, чем у всяких Борджиа. «Роллс-Ройс» на заднем плане… Очевидно же, дьявол не может выглядеть, как работяга, по локоть в мазуте. Иначе никто не поверит в его силу, могущество и в те сокровища, которые предлагаются в обмен на наши души.

— Вот что мы за люди?! — вздохнул Жорка. — Даже дьявола встречаем по одежке.

— А я так скажу: нет никакого дьявола. Его придумали слабаки и трусы, когда хотели убежать от ответственности, — лицо Костика оставалось спокойным, но стакан в его руке бился в припадке. — В древности жили дикари. Боялись молнии, грома, огня… Молились повелителям стихий и всего непознанного, как богам. Античные греки тоже своего Аида не записывали во враги рода человеческого. Такой же олимпийский бог, как и остальные. Должность ему досталась мрачная — командовать загробным миром, наказывать грешников. Начальник колонии строгого режима. Все было просто. За примерное поведение могут и на Олимп забрать. Плохо поступаешь — Харон обратно не перевозит. Выбор оставался за человеком. А Князя Тьмы придумали для отмазки. Якобы по его наущению крали, убивали, насиловали соседских дочерей. Потом каялись принародно: «Лукавый попутал!» Так удобно свалить все свои грехи на кого-то.

— Радуйся, что этот твой, любитель Пьехи, не слышит, — поскреб подбородок Жорка. — Он бы тебя, еретика, не в пресс-службу… В Сибирь сослал!

— То есть ты думаешь, никто за нашими душами охоту не ведет? — Эдик напротив, отреагировал предельно серьезно. — Не сбивает с пути истинного?

Костик качнул головой, словно бодаясь. Плеснул водки в стакан из-под томатного сока. Выпил, закашлялся. Посмотрел на друзей.

— Человек грешит потому, что слаб. А не потому, что некий Чувак-с-рогами-и-копытами подталкивает его к запретным плодам. Давайте уж себе-то не врать…

9

В любом застолье наступает этот опасный момент. Точка кипения. Мертвая петля. Настроение, подогретое алкоголем и разговорами, достигает какой-то высшей точки и дальше два варианта. Либо душа летит дальше вверх, весело бултыхаться среди облаков и розовых слоников. Либо кубарем катиться вниз, провоцируя камнепады и прочие лавины. В таких случаях спасает песня. Эх, грянул бы сейчас вокально-инструментальный ансамбль про «неба утреннего стяг». Или кто-то дурным голосом караоке спел…

Но друзья остались в тишине. Напряженной. Каждый прятался за своими мыслями, а в них не было ничего хорошего.

Поэтому заказали еще водки.

— Жизнь, братишки, напоминает мой пиджак, — Генка давно скинул импортную вещицу, перебросил через спинку скамейки и тыкал в него вилкой, как в наглядное пособие на школьной доске. — Сплошная клетка…

— Почему не полоса? — вынырнул из задумчивости Костик. — Обычно вы, миряне: ох-ох-ох, черная полоса началась.

— Просто в нашем возрасте у всех есть клетки, из которых нет выхода. Работа. Семья. Дети… Уже не сорвешься, ничего не поменяешь. Мы все в заточении. Без разницы какого цвета прутья — черные, белые, золотые… Главное: выхода нет.

— А я сразу подумал про шахматную клетку, — Эдик налил всем по стопочке. — Обрадовался. Там же четко, по клеточкам. Количество черных и белых заранее определено — поровну. И если знать, что в жизни будет 32 беды на 32 счастья, то в принципе, не так уж обидно.

— С другой стороны, получается, не стоит сильно радоваться, когда начался позитивный период, — продолжал гнуть свою линию Генка. — Ты движешься по белой диагонали и загоняешь себя в угол. Безвыходный!

— И люди вокруг тоже, как фигуры шахматные — либо черные, либо белые? — уточнил Жорка.

— Хуже. Мы серые. И становимся серее год от года…

— Эх, надо было тебе в детстве набор фломастеров подарить, — подытожил Костик. — Двенадцать цветов. Глядишь, заиграла бы жизнь новыми красками.

За это и выпили.

10

— Знаете, мы все время живем, будто черновик пишем, — не унимался Генка. — Помните, на выпускном экзамене сочинение писали — я со страху столько ошибок наделал. Потом переписал заново, получил пять. С минусом, правда. Вот я и думаю: может, хорошо, что мы в жизни ошибки совершали? Теперь пишем начисто, без помарок и клякс.

— А шпаргалками пользоваться разрешается?! — настроение Эдика резко менялось, от горькой тоски и задумчивости до истеричной веселости. — У тебя же огромная коллекция