Ласковый дождь - Роберта Лэтоу

Он протянул ей руку, и она не могла не обратить внимания на то, насколько безупречны черты его лица, бархатиста оливкового цвета кожа, высок лоб и мужественны скулы. Темные глаза, взгляд которых был на удивление умен и мягок, разделяла переносица классического римского носа. Он источал мужскую сексуальность, которая еще до того, как их руки соприкоснулись, ошеломила Миреллу.

Рашид взял ее руку и прикоснулся к ней губами. Мирелла вспомнила, что журналисты наградили его прозвищем «убийца женщин». Впрочем, от него исходила не только угроза, но и обещание удовольствия, поэтому Мирелла тут же вспомнила другое его прозвище – «обожатель женщин». Только теперь она почувствовала, что означает ярлык плейбоя, который приклеили к нему те, кто ведет колонки светской хроники в газетах.

Мирелла вдруг смутилась, подумав о своей одежде. Странно, но ее костюм и блузка от Ив Сен-Лорана никогда не внушали ей беспокойства вне зависимости от того, с кем она обедала, – она всегда ощущала себя уверенно, зная, что выглядит шикарно. Теперь все было не так. Она вдруг почувствовала себя одетой немодно. Когда он вел ее под руку к столику, она надеялась лишь на то, что он заметит и оценит ее туфли.

Они были из змеиной кожи, на высоких каблуках и с изысканно узкими носами. Мирелла размышляла о том, может ли женщина соблазнить мужчину, который уже соблазнил ее саму. Она решила, что это невозможно. Лучшее, что она может сделать в этой ситуации, – выдержать свою линию поведения, выбранную заранее, и приятно провести время.

Он не сводил с нее глаз. Они едва познакомились, но она уже подпала под обаяние этого красивого мужчины. Впрочем, красивым назвать его было бы несправедливо – он был прекрасен, хотя этот эпитет не вполне соответствовал его полу. Мирелла никогда в жизни не встречала более привлекательного в физическом отношении человека.

– Хотите выпить? Бокал шампанского? Что вам заказать? – спросил он.

– Мартини, сухой, с лимоном, – ответила она, расстроенная, что он не заметил ее туфли.

Он заказал мартини ей и себе и откинулся в кресле. Его пристальный взгляд одновременно соблазнял ее, раздевал и оценивал.

– Спасибо, что приняли мое приглашение, – вымолвил он наконец.

– Вряд ли вы привыкли к отказам, мистер Мустафа.

Он рассмеялся, а Мирелла смутилась:

– Пожалуй, это был не очень вежливый ответ. Я сделаю еще одну попытку. Я благодарю вас за приглашение и за цветы. – Она прикоснулась к орхидее в петлице. – И разумеется, за тот роскошный номер, который вы сняли для меня вместо того, который заказала я. Мистер Мустафа, вы умеете пригласить женщину на обед так, чтобы она не отказалась. Встает вопрос: почему именно меня?

В этот момент подали напитки. Он поднял свой бокал.

– Для меня это большая честь, Мирелла Уингфилд. Вы красивы и умны, а я обожаю красивых и умных женщин. Я пью за вас.

Она поднесла бокал к губам и приказала себе вести себя предельно осторожно, поскольку обедает с самым обворожительным, – а значит, весьма опасным – мужчиной на свете. Однако она не обманывалась на тот счет, что уже давно находится под обаянием его внешности и чувственного притяжения. Она решила выяснить, чем вызван его интерес к ней, прежде чем окончательно потеряет голову.

– Мистер Мустафа, вы хотите, чтобы я думала, будто вы случайно увидели меня где-то, я вам понравилась и поэтому удостоилась приглашения на обед? Простите, но мы оба знаем, что это не так.

Он хотел что-то ответить, но Мирелла перебила его:

– Прошу вас, не нужно рыцарских комплиментов, дайте мне закончить. Поскольку это не так, я полагаю, что ваше внимание ко мне связано с деловой целью моего визита в Лондон. А если я права, то мне хотелось бы услышать ваши объяснения.

– Вы их услышите.

В эту минуту появился официант с подносом, на котором стояло несколько серебряных плошек с первоклассной русской осетровой икрой. Рашид окинул взором поднос, одобрительно кивнул и обратился к Мирелле:

– Икра подойдет, или вы хотите что-нибудь другое?

– Подойдет.

Официант обслужил их быстро и ненавязчиво.

– Поскольку икра – это настоящее сокровище гастрономии, я предлагаю есть ее ложками и наплевать на такие условности, как рубленый лук, яйца и сметанный крем, – произнес Рашид. – Было бы жалко смешивать такой восхитительный вкус с чем-то еще, вы согласны?

Мирелла не возражала, и он вынул из внутреннего кармана коричневый бархатный чехол на шелковом шнурке. Он достал из него два тонких лазуритовых мастихина и протянул один Мирелле.

– В этом нет никакой аффектации, только желание насладиться чистым вкусом икры, – проговорил он чуть смущенно. – Золото, дерево или полудрагоценные камни подойдут; все, кроме серебра – оно оставляет привкус во рту. Выпьем водки с икрой? Или лучше шампанского?

Им тут же подали водку в маленьком серебряном ведерке со льдом. Они выпили по рюмке крепкого напитка с осетровой икрой. Сочетание икры, водки и привлекательного мужчины было весьма романтическим и соблазнительным. В этом заключалась какая-то интригующая магия, что заставило ее вновь задаться вопросом, почему она здесь.

– Итак, мистер Мустафа, я жду ваших объяснений. Мне хочется перестать волноваться насчет стоимости моих апартаментов и понять, смогу ли я воспользоваться вашим гостеприимством.

– А почему у вас есть сомнения на этот счет?

– По-моему, это очевидно: мне могут не понравиться мотивы ваших действий.

– Прежде всего я хочу попросить разрешения называть вас по имени, – с улыбкой отозвался он. Она кивнула в ответ. – Во-вторых, ваши взгляды на жизнь кажутся мне несколько провинциальными, по-американски провинциальными. Если вы не хотите воспользоваться гостеприимством мужчины, зачем вам делать это? Вы ведь не обязаны были соглашаться пообедать со мной. Я позволил себе снять вам номер и украсить его цветами. Только давайте не будем вести бессмысленных споров по поводу различия между восточным и западным гостеприимством. Лучше я отвечу на ваш вопрос. У меня есть связи со здешним турецким посольством, и я сообщил им, что вы являетесь единственной наследницей огромного состояния, включающего множество компаний и единиц недвижимости, которое до недавнего времени было известно как «наследство Оуджи». Мне известны некоторые обстоятельства этого дела, поскольку у нас в Турции ходят легенды о ваших давно умерших родственниках. Прошел слух, что вам совсем неинтересна Турция, что у вас довольно успешная карьера в Штатах и что вы намерены ликвидировать собственность в Турции, даже не съездив туда. Меня одолело любопытство. Вы – живое воплощение романтических легенд, владелица чудесных мест, с которыми связана моя юность и которые сделали мою жизнь ярче и красочнее. И я решил протянуть вам руку дружбы от своего имени и от имени моей страны, чтобы вы почувствовали доброе к себе отношение. Я человек, который беззаветно любит эту страну, а с другой стороны, я вполне коммуникабелен с европейской точки зрения. В некотором смысле я ощущаю себя послом, обязанным ознакомить вас со страной, с которой вы оказались связанной благодаря наследству. Тем более что эта новость свалилась на вас так внезапно, и у вас очень мало времени, чтобы с ней свыкнуться. То, что вы хотите аннулировать наследство, вполне понятно: вы и ваша семья на протяжении многих поколений не имели ничего общего с Турцией. Стамбул – это не Нью-Йорк, а Анталья – не Ницца и не Канны. Турция прекрасна, как и множество мест на земле. Я приезжаю туда редко, потому что мой образ жизни светского плейбоя мешает мне проводить больше времени в стране, к которой я прикипел сердцем. Она часть моей души. У меня там семья и друзья, не говоря уже о деловых интересах. Я – прямой наследник правителей Османской империи, которому небезразличны судьбы Турции и ее народа. Вот вам и объяснение, которое вы так жаждали получить. Надеюсь, его достаточно для того, чтобы вы приняли восточное гостеприимство или по крайней мере гостеприимство восточного человека в западной стране.