Лекарства Фронтира (СИ) - Мясоедов Владимир Михайлович

— Сплюнь! — Рявкнул его сосед по строю, одновременно поджигая вооруженного бердышом покойника струей колдовского огня, и пиная того ногой в живот. Удар явно был произведен не только за счет мускульной силы, но и благодаря магии, поскольку полыхающее тело отнесло метра на три, прямо под ноги еще парочке его «свежих» собратьев, рвущихся вперед в облаке пыли, поднимающейся с их кафтанов. — Только вот кровососов здесь нам и не хватало…Ай, черт?! Какой придурок мне весь затылок оплевал?!

—Профтите, я флуфайно, — повинился из-за спины бойца медленно отходящий назад людоящер, зажимающий обеими руками и хвостом большую кровоточащую рану в районе живота. — У мефя до фих пор офкуфаные пальфы офной из этих тварей в флотке фтоят! Фрянь фредкностная! А фоторые фниз профалились, те фо фих пор ф фифоте фарапаются!

—Так нафига ты их откусил?!

— А фего он иф мфе пряфо ф фасть фует?! У мефя фе фефлексы…

Люди, оказавшиеся в задних рядах спешно сформированного строя спешно избавлялись от поклажи, бросая через головы товарищей сети из тонких цепей, кожаных ремней и особо прочных растительных волокон, добытых путем переработки растений с волшебными свойствами. Подобного добра Олег приказал заготовить и взять с собой много. Во-первых, оно отлично могло пригодиться для переноски добычи, ради которой собственно и затевался поход. А во-вторых, в случае спешного отступления именно подобные несерьезные с виду игрушки отлично подходили для того, чтобы задержать бесчисленную армаду врагов в узких подземных коридорах. Да, немертвые враги не будут колебаться прежде чем наступить на своих же собратьев, запутавшихся в сетях, однако некоторую заминку внезапно появившаяся пробка все должна была создать, а большего для мародерствующих археологов и не требовалось.

Олег не стал проталкиваться в первые ряды битвы, мешая бойцам, а просто снизил свой вес почти до нуля, подпыргнул к высокому потолку и зацепился за него, с хрустом вбив один зачарованный топор прямо в литой камень, словно любимый разными альпинистами-экстремалами ледоруб. Если бы он или его бойцы использовали все свои возможности на полную катушку, то стрельцов бы просто смели за считанные секунды, однако помня об истинных хозяевах подземелья и их возможностях отряд сдерживался, кромсая ходячие трупы сталью и низшими чарами. Не стал отрываться от коллектива и его предводитель, удачным броском всадив второй экземпляр древнего оружия в брюхо громиле, несущем поверх кафтана толстый стальной панцирь и вооруженным аж двумя бердышами. И габариты бывшего военнослужащего армии Возрожденной Российской Империи впечатляли даже в слегка усохшем состоянии. Сбивший с ног одного из людей покойник пошатнулся, получив в грудь жадно высасывающий чужую ману артефакт и заметно сбавил обороты. Если раньше каждый взмах его руки заставлял противников терять равновесие, а то и отшатываться назад, то теперь дурной мощи ходячему трупу стало недоставать, и спустя пару секунд гигант, не уступающий в размахе плеч оставшемуся на борту «Тигрицы» Святославу, сначала покачнулся, поймав пару пуль, а потом и полетел вверх тормашками, когда на него с разных сторон обрушили сразу два удара зачарованных клинков. Впрочем, пал он все-таки одним из последних, продержавшись дольше девяноста процентов своих собратьев, бок о бок с которыми дрался и в жизни, и в смерти.

Каждое из умертвий, обнаруженных в «Пивной шапке» было страшным противником. Не знающий страха и не чувствующий боли мертвец, что сохранил свое штатное вооружение и навыки владения им, в одиночку мог бы уничтожить не один десяток обычных солдат, прежде чем его изрубят в капусту. И форменные красные кафтаны служили не самой плохой в мире защитой от ударов оружия, отлично дополняя свойственную всем ходячим трупам выносливость и живучесть. Именно поэтому бойцам Олега потребовалось почти пять минут, чтобы расправиться с полусотней подобных противников, и чародею оставалось только радоваться, что среди его подчиненных обошлось без убитых, одними раненными.

— Они здесь недавно, пару лет максимум, — решила Доброслава, разглядывая простреленное в десятке мест, проткнутое большой сосулькой, да еще и обезглавленное тело стрельца, которое, тем не менее, все еще продолжало подергиваться, пытаясь царапать камень пола короткими когтями на ногах и руках. Изнутри пробившие сапоги самыми кончиками костяные крючки смотрелись скорее забавно, чем грозно, однако Олегу предстояло пришивать обратно на место слишком много полос кожи, которую оторвали вместе с мясом, чтобы недооценивать подобное оружие. — Пусть их обильно присыпало пылью…Или скорее обильно присыпали сверху местной пылью, дабы скрыть посторонние запахи, но ткань совсем не успела истлеть, да и бердыши не заржавели…

— Я бы дал им скорее пару месяцев, — возразил ей Мурат. — Вон у того, сквозь которого я корни прорастил, нагрудный карман кафтана был забит недожаренными семечками, и часть из них все еще сохраняла неплохую всхожесть. Кстати, а вы обратили внимание, что все они выглядели подозрительно целыми до тех пор, пока не повстречались с нами? И кошельков с огнестрельным оружием чего-то тут не видно.

— Скорее всего, обращали в нежить еще живых людей, то ли опоив их какой-нибудь дрянью, то ли просто связав, ну и заодно избавив от всех имеющихся при себе ценностей — констатировал очевидное Олег, который без всяких способностей к предсказанию мог сказать, что стрельцы в глухом уголке Колыбели Монстров появились отнюдь не просто так. — Кто-то из наших конкурентов их сюда привел в качестве живой силы…И решил оставить в глухом уголке, куда местная нежить лишний раз не заглядывает, в качестве силы немертвой. Видимо, чтобы не делиться добычей, ну и заодно с расчетом, что они ему понадобятся в относительно скором времени, ведь слишком долго без внешней подпитки такие твари не смогли бы протянуть.

Оммак/интерлюдия. Люди и птицы.

Оммак/интерлюдия Люди и птицы (авторство Zark1111, что написал столь прекрасный оммак, который я не смог не сделать частью всего цикла)

Если бы атмосфера в богато обставленной комнате, называть которую скромной и аскетично обставленной кельей стало бы верхом лицемерия, могла быть переведена в электрическое напряжение, им можно было бы легко заменить чары ранга так шестого или, как минимум, уверенного пятого. К счастью, находящиеся здесь люди, хоть и пребывали в настроении более чем скверном, но магами воздуха не являлись. Высокие чины православной церкви Владивостока, люди способные решать судьбы мелких дворянских фамилий, разорять торговые гильдии и бесследно исчезать тех, кто не захотел выплачивать третью десятину за месяц, иногда отрываясь от процесса ради истово-праведной молитвы, предпочитали молчать.

Слышен был звук движения антикварных часов, являющихся по совместительству записывающим артефактом, ныне отключенным. Тяжелое дыхание, вздохи, шорох сутан, скрип зубов и сжимаемых в кулак ладоней, покрытых тонкими перчатками — монахи молчали, не рискуя заговорить первыми. Но ничто не вечно, как не вечно и терпение собравшихся, так что тишина прервалась сухим, несколько надтреснутым голосом самого дальнего из церковников, сидящего в углу большого стола, почти скрываясь от света лампад в темноте и тенях.

— Итак, ироды окаянные, сыновья беспутные и блудные, глупцы и скупцы вы обгадившиеся, чтоб вас всех на том свете сам Искариот обнял и поприветствовал, кто первым начнет разъяснять мне, пожиратели нечистот свиных и козлиных, как именно вы сумели столь звучно обгадиться и кого мне отпевать вместе с архиереем Акакием? Коротко, кротко, по делу и без попыток оправданий. Я жду.

Несмотря на бурность и цветастость фразы, спрашивающий говорил эти слова спокойно, без надрыва или ярости, отчего пугал остальных монахов до дрожи в коленках. Отец Варфоломей, старый друг, товарищ и, в некотором роде, учитель сидящего рядом с ним отца Сергия, который единственный не особо-то и переживал, поскольку отсутствовал во Владивостоке на момент катастрофы, был персоной известной. Непримиримый борец со скверной, выжигающий колдунов и чернокнижников, отечественных или османских, он прослыл тем, кто ярости дает выход сразу, без расшаркиваний обрушивая кару на головы виновных или тех, кого виновным счел, несмотря на связи и покровительство.