Небеса Умоются Кровью 5 - Евгений Астахов

но тут же оказывается опутан лианами. Демон силится добраться до меча, но я вбиваю его в камень, вызывая сетку трещин. Голова начинает кружиться, мои техники слабеют, а тело покрывается уродливыми пятнами — неужели лезвие было отравлено?

Ярость придаёт сил.

Пылающие Длани Асуры врезаются в тело демона с чудовищным грохотом, от которого, кажется, содрогаются своды пещеры. Плоть твари взрывается фонтаном чёрной маслянистой крови, забрызгивая стены и пол.

Демон испускает оглушительный вопль, полный боли и незамутнённой ненависти. Он пытается контратаковать, но лишь беспомощно молотит воздух обрубками рук. Я не даю ему и шанса на реванш — мои кулаки обрушиваются на врага с удвоенной силой, ломая кости и разрывая жилы.

Под градом ударов демоническое тело начинает распадаться, превращаясь в месиво из плоти, крови и осколков костей. Но даже этого мне мало. Я хочу полностью уничтожить эту тварь, стереть само её существование.

Призвав остатки сил, я направляю всю свою Ки в одну финальную атаку. Ладони вспыхивают ослепительно-белым, и я вонзаю их в грудь демона, прямо туда, где у смертных находится ядро. Бешено вращаясь, они прорывают плоть, мышцы и кости, пока не достигают самого средоточия демонической сущности.

В следующий миг из спины твари вырывается столп раскалённого добела пламени. Оно пожирает демона изнутри, испепеляя его тело и душу без остатка. Чудовищный крик боли и отчаяния взмывает к сводам пещеры и обрывается так же внезапно, как начался.

Я стою посреди выжженного круга, тяжело дыша и сжимая окровавленные кулаки. От Лорда не осталось и следа — лишь горстка пепла, которую тут же развеивает сквозняк.

Моё собственное ядро трещит и крепнет, хотя тьма застилает сознание. Кажется, новая… ступень…

Мой барьер, окутавший зал, прогибается и трещит. Пошатываясь, я поднимаюсь для нового раунда. Борясь с подступающей слабостью, перетекаю в защитную стойку. Изгородь рассыпается, пожираемая тьмой, и новая волна демонов прорывается ко мне.

За спиной раздаётся неожиданный грохот.

— Окружайте его! Быстрее! — в пещеру вламываются два десятка воинов, но среди них нет никого из моего отряда.

Впереди несётся высокий мужчина в офицерских доспехах, а из-за его плеча выглядывает юноша.

— Капитан, так это же Зено! — радостно вопит парень. — Дружище, ты как, цел?

Меня шатает, но я всё ещё держусь на ногах. Образы людей начинают размываться перед глазами.

Глава 18

Крики боли и отчаяния доносятся словно из-за пелены тумана. Я балансирую на самом краю сознания, но всё ещё могу различать происходящее вокруг. Лучше всяких слов о нём говорят ауры окружающих — могучие всплески Ки, свист рассекаемого клинками воздуха, тугие щелчки спущенной тетивы. Меня окутывает чья-то приятная, успокаивающая энергия, но я не позволяю себе расслабиться. Даже на грани забытья я продолжаю напряжённо вслушиваться, готовый отразить любую угрозу. Пусть даже вслепую — лишь бы сделать хоть что-то.

Впрочем, битва стихает и без моего участия. Чьи-то руки подхватывают меня под локти, и я, убедившись, что это не враг, позволяю спасительной темноте поглотить себя.

Большую часть времени меня мутит, а всё тело сотрясает мучительная дрожь. Голоса доносятся обрывками — кажется, говорят бойцы из моего отряда. Перед глазами всё плывёт и двоится, размывая склонившиеся надо мной фигуры лекарей. Но даже на волосок от смерти я не смею потерять контроль. Ведь целители, практикующие Ки, могут в любой момент раскрыть мою маскировку. И потому, как бы ни был я слаб, приходится из последних сил цепляться за ускользающее сознание. Даже малейшее движение даётся с невероятным трудом — остаётся лишь бороться с забытьём, покуда это возможно.

Так проходит несколько часов… или дней? Чувство времени полностью утрачено. Постепенно зрение возвращается ко мне, и теперь я ясно вижу, что нахожусь в военном лазарете. Вокруг — ряды одиноких коек, на которых стонут и корчатся искалеченные, но пока ещё живые солдаты. Меж ними — грубые деревянные тумбочки. Отец убил бы за такую топорную работу… На каждой — пузырьки со снадобьями, кувшины с водой и прочая мелкая утварь.

Соседи мои выглядят просто ужасно. Справа от меня лежит некогда могучий воин, утративший ногу. Культя обмотана белыми бинтами, но их чистоту уже успели запятнать грязно-бурые разводы. По распростёртому телу великана расползаются уродливые пятна.

Сложно сказать, жив ли ещё боец слева от меня. Он весь обмотан тряпками, покрытыми теми же жуткими отметинами, что и у правого соседа. Его жизненная аура едва теплится, как света, готовая затухнуть от малейшего дыхания. Молю Аранга, чтобы бедолага не испустил дух. Приподнявшись, я замечаю свободные места — видимо, кто-то из раненых уже покинул лазарет. Хочется верить, что на своих двоих, а не вперёд ногами.

Убедившись, что я не за решёткой, принимаюсь осматривать своё тело. Вернее, тело Зено. С меня сняли всю одежду и облачили в белую робу сомнительного качества. В отличие от товарищей по несчастью, на мне нет повязок. Впрочем, это не значит, что я невредим — кожу покрывают уродливо заживающие раны от клинка демона-офицера. Рубцы и рваные шрамы пятнают покров то тут, то там.

Зато стоит отметить несомненный успех. Даже в критическом состоянии техника маскировки сработала безупречно, сохранив мой секрет. Окажись я разоблачён, и моя голова уже торчала бы на колу… если бы раньше не очутилась в пасти демона. Впрочем, последнее вряд ли — твари видят во мне лишь пищу, и вояки Императора не стали бы подкармливать врага.

Увы, сами ранения достались Рену, а не Зено. Было бы чудом, сумей маскировка полностью защитить моё истинное «я». Внутренности жжёт, словно калённым железом. От каждого шрама по нутру прокатываются мучительные пульсации. Отрава, попавшая в моё тело, продолжает терзать меня изнутри, но уже не так яростно. Смертоносный процесс замедлился.

Первым делом я погружаюсь в медитацию, усиливая внутренние целительные потоки. Жгучая агония чуть отступает, хотя и не исчезает полностью. Становится чуть легче дышать.

Палатку наполняет звонкий мелодичный голос, подобный трелям певчей птицы. Он выдёргивает меня из транса.

— Ну что, ребятки, как вы тут? — щебечет вошедшая, прижимая к груди стопку свитков. — Сегодня за вас отвечаю я. Не волнуйтесь, сейчас всех осмотрю.

Она отвешивает лёгкий поклон. Такие, как она, в наших краях редкость. Высокая, белокожая, с длинной соломенной гривой, карими глазами и смешливым личиком. Видимо, северянка. На ней форма гвардейского лекаря, а на рукаве — алая повязка с изображение характерной статуи Аранга.

— Спасибо за вашу доблесть и жертвы во славу Императора. Уж мы-то вас непременно поставим на