Френдзона для неё (СИ) - Морриган Лана

Чтобы скоротать время, сходил в магазин, зашел поздороваться к тем, кого еще считал друзьями или хотя бы хорошими знакомыми, прогулялся по пляжу и окончательно замерзнув, вернулся домой. У двора стояла отцовская машина. Родителей застал на кухне, они пили чай и вполголоса разговаривали. До Лёни донеслись обрывки диалога:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍-Не ругай его, он и так весь осунулся и постарел, — почти шепотом произнесла мать.

— Вер, ну что ты несешь. Какая старость в тридцать лет?

— А такая! Сам увидишь. Очень изменился за то время пока мы не виделись. Ему и без твоих нотаций плохо…

Киселев рассматривал то самое "постарел" в зеркало у вешалки. Может и права, вид был не первой свежести, последние несколько месяцев изрядно потрепали его изнутри и снаружи.

— Привет, сын, — похлопывание по плечу вывело из ступора. Отец с прищуром осматривал. — Ну, мать, и где тут старость увидела? Схуднул малех, да побриться не мешало бы.

— Это ты про себя, па?

— Ты бы не ерепенился, а то не посмотрю на возраст…рука у меня еще тяжелая, а ремень крепок.

— Женя! — донеслось из кухни.

— Шестьдесят лет Женя, — ворчал в ответ жене.

— Па, ты Еву привез? Как баба Ася?

— Да перевели ее сегодня в общую палату, что с ней станется. Ты ж знаешь, что она нас еще переживет… — похлопывал по спине сына, провожая в кухню

— Женя! — одернула. — Тебя про Еву спросили, ты ее домой привез? — последние слова с нажимом выделила.

— Привез, конечно, привез. Куда бы делась…

Женщина смотрела на мужа как на несмышленыша, взглядом старалась внушить мысль, указывая на Лёню.

— Да, что ты на меня глаза таращишь?

— Ничего… — развернув очередную конфету вернулась к чаю.

— Я быстро, — Леня высвободился из захвата отца и накинув легкую куртку вышел.

— Вер, я ничего не понял, — глядел в спину сыну.

— Не сомневалась.

Киселев быстрыми шагами приближался к соседскому дому, сквозь приоткрытое окно доносились крики. Вернее, был мужской крик, а в ответ не мог расслышать и слова. Такое ощущение, что оппонент был немой.

— Почему я не удивлен!? — в очередной раз донеслось до ушей. — Эх, зря я все время слушал, какая наивная девочка, твоя…дочь.

Не разуваясь прошел в дом, как он и предполагал, источником шума был отчим Евы. Он отчитывал жену молчаливо сидящую перед ним на диване. Лёня сквозь крики слышал звуки льющейся воды в ванной. Из дальней комнаты вышли две взрослые девицы, если бы он их случайно встретил на улице, то не узнал в них младших сестер Евы. Внешне они были полной противоположностью старшей. Высокие, с темными волосами, хотя, возможно, уже красили и немного вытянутыми лицами. На него смотрели две точные копии своего отца, только в женской ипостаси.

— А это кто? — одна из девушек указала пальцем на Киселева. Все семейство повернуло головы. В этот момент открылась дверь ванной, из клуба пара, замотанная в большое полотенце, вышла Ева. Она часто моргала глазами присматриваясь в полумраке коридора к мужчине.

— Ты что тут делаешь? — тихо спросила, бросая осторожные взгляды на родственников.

— Приехал поговорить.

— Хорошо, идем, — жестом пригласила в свою комнату. Девушка плотно закрыла дверь и спрятавшись в глубине шкафа переодевалась. Киселев отвернулся, смотрел в окно, на улице сгущались сумерки.

За стенкой доносились крики:

— Вот, посмотри на свою ненаглядную девочку. Голая мужика в комнату потащила.

Лёня услышал тяжелый вздох Евы:

— Не обращай внимание.

— Не буду. Как бабуля? — раскачивался на ступнях от носа к пятке, стараясь игнорировать очередной крик:

— Я всегда знал, что она там…в этой Москве, с мужиками спит…а скорее всего, со школы начала, вместе с подружкой. Как ее там!? Ленкой…

— Намного лучше, — Ева закрыла дверцы шкафа и поверх футболки натягивала толстовку. — Она передавала тебе привет, — сказала с вымученной улыбкой.

— Врешь, — улыбнулся в ответ. — Мне она может передать только проклятья.

Ева заулыбалась и сделала шаг навстречу мужчине, когда дверь с грохотом распахнулась. На пороге появился дядя Слава, сжимая в руках голубоватую бумажку, тряс ей во все стороны:

— И после всего, что я для тебя сделал, ты нас обкрадываешь?

— Дядь Слав, ты выпил? — Ева растерянно смотрела.

Он подошел ближе и уже перед самым носом, брызжа слюной, кричал:

— Ах, ты ж… — договорить ему не дал Киселев, он схватил мужчину за руку и резко вывернув вытолкнул его из комнаты. Пролетел несколько шагов, поймав равновесие, ухватившись за край стола. — А ты куда лезешь? — переместил свой гнев на Лёню. — Она обокрала собственную мать. Задурила голову бабке, а та ей все деньги перевела.

Из-за спины послышалось:

— Слава, не надо.

Киселев осмотрел всех присутствующих. Сестры нахально хихикали, наблюдая за происходящим, Ирина- мать Евы, сжавшись за спиной мужчины, старалась ухватить его за локоть, который он постоянно вырывал и Ева. Девушка с таким безразличием смотрела на своего отчима, что Киселеву стало дурно. Это насколько надо быть скотом, чтобы взрослый мужчина кидающийся на беззащитную девушку не вызывал эмоций. В голову приходило только одно, она слишком часто видела подобное, что ее не трогает происходящее.

Как же он был не прав. Ева испытывала жуткий стыд, что Киселев был свидетелем их разборок и гнев. Настоящий, черный, пожирающий гнев. В детстве даже мечтала, чтобы с отчимом что-то случилось. Несчастный случай, автомобильная авария, да хоть что-нибудь, лишь бы не встречаться с ним больше. Она никогда не понимала, за что он ее так ненавидит, ведь жила у бабушки, никогда не ездила к ним в гости и ничего не просила. И только с возрастом пришло осознание. Ненавидит только за то, что она есть, вообще родилась. Ева была вечным напоминанием ошибок молодости его жены. А он во всем хотел казаться правильным, создавал образ порядочного семьянина и честного работяги- фермера, а безродная девчонка никак не вписывалась в общую картину.

— Мам, я не понимаю о чем он говорит, — сил хватило только на обращение в третьем лице.

— Еще и не понимает, — мужчина со злостью стряхнул руку жены и вновь пошел в наступление, приближаясь и размахивая бумагами. — А вот это чья сберкнижка с кругленькой суммой? Помимо того, что ее всю жизнь содержали, учили, так ТЫ, неблагодарная… — мужчина захрипел.

Киселев быстрым движением схватил за горло и прижал к стене. Ева повисла на Лёне и прошептала:

— Отпусти, пожалуйста. Девочки, они же смотрят.

— Судя по виду девочек, их это только забавляет, — мать Евы не решалась подходить и тихонько поскуливала. — Слушай меня внимательно, Славик. Еву больше не трогаешь! Хочешь чувствовать себя крутым, вон, можешь на своих отыгрываться, — второй рукой забрал сберкнижку и положил в задний карман джинсов. — Собирайся, маленькая, ты тут не останешься. Давай, быстро, — Ева расслабила пальцы, которые затекли и побелели удерживая Киселева и посмотрев на свою маму, побежала в комнату собирать вещи. Накидывала в сумку, прислушиваясь к происходящему. — Я сейчас тебя отпущу, но, не советую дергаться или оскорблять кого-либо. Понял? — в ответ раздалось согласное мычание. — Отлично, отпускаю.

Киселев расслабил хватку и отступил на пару шагов назад. К сползающему по стене отчиму подбежала взволнованная жена и придерживая усадила на диван. Откашлявшись мужчина заговорил:

— Я не оставлю это так…

— Слава, молчи, — прошептала женщина.

— Ты мне рот не затыкай! — хрипло прошипел в ответ. — Лучше разберись со своей…дочерью, — опасливо покосился на Лёню.

— С Евой никто разбираться не будет, так ведь Ирина?! — Киселев поменял позу, облокотился плечом на стену.

— У нас двое детей, — Ева слышала слова матери. — Прошлый год был неурожайный. Девочкам надо скоро поступать и усиленно готовиться к экзаменам.

— А сами…? Что-то не помню, как вы кинулись Еве помогать в подобной ситуации. А эти деньги только ее, — Киселев почувствовал, как из заднего кармана вытаскивают книжку. Ева раскрыла разворот пробежалась глазами и вложила обратно. Ее лицо покрылось пятнами, справившись с дыханием, кричала: