Ад и Рай Евы (СИ) - "Госпожа Энн"

Наверх он тоже не поднялся. Когда я выходила из машины, он выглядел как побитая собака, и я поняла, что, в отличие от меня, он ещё получит своё наказание. Вот только за что?

Найти Яна в его огромных апартаментах было бы тяжело, если бы не моё настроение. Я кипела, горела, разрывалась на части и готова была разрушать всё вокруг. Вместе с Кристиной, с которой мы провели не так много времени, они убили и что-то ценное во мне. И я не готова была это прощать.

Ян сидел на диване в одной из больших комнат с камином и баром. Приятное место для вечерних посиделок. Окна были плотно зашторены, но меня это не устроило, и я сразу же распахнула шторы.

— Может, хватит уже от меня прятаться? Подставил Макса под удар, а сам сбежал?

Ян чуть щурился от яркого солнечного света, но ещё больше его покоробил мой тон. Я снова дерзила.

— Мне показалось, что ты сама не была готова к разговору.

Надменный и холодный. Он снова пил кофе из тонкой белой чашечки, такой крошечной в его красивых пальцах. Он умел произвести впечатление. Но вот тогда мне хотелось ударить его.

— Зачем? — выдавила я только один вопрос, потому что горло снова сдавили слезы.

— Зачем что? — он посмотрел на меня внимательно, но не особо долго. Он и так знал, что меня мучило. — Зачем я разрешил тебе поехать? Чтобы ты видела, чем обычно заканчиваются отношения со мной. Хотя, если бы она изначально не была так психически нестабильна, то продержалась бы дольше. Да ещё и ты подлила масла в огонь. Она так ненавидела тебя в последние минуты своей жизни, ты знаешь об этом?

Он издевался надо мной, наслаждался тем, что способен причинить мне боль одними лишь словами. Что ж, боль — это как раз то, в чём я тогда нуждалась. Слёзы не шли, и я решила их подтолкнуть. Ударила кулаком по стене так, что сразу же поняла — запястью конец. Но легче не стало, даже наоборот. Ян с ледяной усмешкой наблюдал за моей бурей, и это выводило меня ещё больше.

— Значит, с Кристиной теперь уже точно всё? Кто же остался? Я? Или есть ещё жертвы на примете?

Ян самодовольно фыркнул.

— Я могу получить любую девушку, разве ты забыла? И точно так же убить её.

Стеклянный столик, разделявший нас, разлетелся на куски, но тогда я ещё не понимала, что сделала это сама. Просто он мне мешал. Два шага по толстому стеклу — и я уже стою над ним, и уже он смотрит на меня снизу вверх.

— Любую? А я? Со мной что-то не так, правда? Именно поэтому тебе интересно играть в эту игру?

Ян молчал, смотрел изучающе и с лёгкой улыбкой. Если бы в его руках сейчас был бокал, он бы вертел ножку, я уже заметила эту привычку. Но даже чашечка с кофе куда-то пропала, и теперь он вальяжно держал руки на подлокотнике и возле колена, будто предлагал мне присесть рядом. Но я снова могла его чувствовать, несмотря на бурю в моей душе. Он не хотел, чтобы я приближалась, иначе бы давно уже притянул рукой. Он любил физический контакт, но со мной часто и абсолютно неожиданно его избегал. Поэтому…

Я подошла ещё ближе, глаза Яна загорелись огоньками любопытства. Села рядом, совсем близко, не отводя взгляда. И вцепилась ногтями в его жилистое запястье, чуть пониже безукоризненно белого рукава рубашки, засунула пальцы так, чтобы чувствовать его пульс. И всё ещё неотрывно смотрела в глаза.

— Сегодня Макс мне сказал, чтобы я не прикасалась к нему, когда я в таком состоянии, — прошипела я на ухо Яну, непозволительно близко наклоняясь. — Ему больно. А тебе? Больно ли тебе так же сильно, как мне?

Мы боролись в этот момент. Моё вывихнутое запястье жалобно ныло, но эта боль не могла сравниться с той, что я переливала в Яна. Бурлящая, обжигающая, сносящая всё на своём пути. Ему было больно, не от моих ощущений — он умел отстраняться — но от моего прикосновения. Как вчера он жёг мои губы клеймом поцелуя, так и сейчас я отпечатывала пальцы на его руке, хоть и была уверена, что следов не увижу. Ян не шевелился, не отводил взгляда, не выдавал ни одной эмоции.

— Значит, снова Макс? Он плохо на тебя влияет. Я не хочу больше о нём слышать.

Меня полоснуло льдом его слов. И болью. Свободной рукой он так схватил меня за подбородок, что мне захотелось плакать. Но это было ещё не всё. Этой же рукой он завалил меня на диван. Боль. Вот что я запомнила с того случая. Ноющее запястье, побелевшие от напряжения пальцы, сжимавшие его руку, до синяков стиснутый подбородок и вес этого человека на мне — всё это было пустяками по сравнению с болью, разрывающей меня.

— Макс слишком много говорит и постоянно портит тебе настроение. Отныне ты будешь только со мной.

В его лице что-то менялось. Что-то такое неуловимое, чего я тогда не могла понять. Мы отталкивали и притягивали друг друга одновременно. Я ненавидела его, как никого и никогда в жизни, но и чувствовала, что нуждаюсь в нём. И это сводило меня с ума.

— Прости, я не должен был этого делать, не должен был тебя туда отпускать. Но теперь всё будет хорошо. Я позабочусь, чтобы тебе было хорошо.

Манипулятор, поняла я потом. Но тогда от его голоса растаяла ледяная корка моей души, и хлынули слёзы. Я больше не держала его за запястье, а просто обхватила руками, прижалась к плечу и рыдала, беззвучно, но болезненно, выворачивая душу наизнанку. Под его весом и в его объятиях мне становилось легче, спокойнее, будто всё было просто и понятно. Пока он был рядом.

Не люблю дневной сон. Но в тот день именно он спас меня от безумия. Хорошенько выплакавшись, я и сама не заметила, как уснула в объятиях человека, убившего мою сестру. Но, проснувшись, почувствовала себя намного лучше, хотя всё это и казалось мне таким далёким и призрачным.

— Проснулась? Я старался тебя не разбудить. Не хочешь кофе? Ты сегодня так ничего и не ела.

Я ожидала бы услышать такой заботливый тон от Макса, но нет. Это был Ян, сидевший в кресле возле абсолютно целого столика. Будто ничего и не было. А было ли? Я сама уже сомневалась, что этот день действительно прошёл так.

— Который час?

— Уже почти пять. Можем куда-то поехать перекусить.

Я смотрела на него в сонном оцепенении. Поехать. Куда-то. Этими словами он вернул меня в утро, и меня снова охватил ужас реальности. Неотвратимой реальности, которую уже нельзя изменить. Ян очень чётко уловил это колебание моего настроения и ледяным тоном приказал:

— Успокойся.

Это было похоже на гипноз. Мне показалось, что он каким-то неведомым образом нажал на кнопку, выключавшую истерику. Я просто сидела ровно, как примерная школьница, и смотрела на него, не в силах отвести взгляда. И его голос звучал не извне, а был где-то внутри моей головы.

— У тебя сейчас полно других забот. Ты помнишь, зачем вообще сюда приехала? В университете всё ещё ждут ответ. И поверь мне, конкурс в этом году там как никогда большой. Так что не упусти свой шанс. Я выбрал лучшую твою работу и рад, что комиссии она тоже понравилась.

— Какую работу? — Я едва могла шевелить языком. Мне казалось, что меня накачали какими-то транквилизаторами, настолько заторможённой тогда была моя реакция.

— Работу на творческий конкурс. Пришлось изрядно покопаться в твоих файлах. Нельзя же такой бардак оставлять!

Я всё ещё не понимала, о чём он говорит.

— У тебя было много статей, эссе, рассказов. Писала на конкурсы, или просто так?

— Я не понимаю. Все мои работы остались дома, — в конце концов смогла сказать я. Картинка всё ещё не складывалась.

— Вот-вот. Пришлось отправиться за ними к тебе домой. Кстати, позвони маме. Она переживает, что ты давно не звонила. А ещё у неё сломался компьютер, но она боялась тебе сказать и вызвала мастера. Но не переживай, теперь всё нормально.

— Ты был у меня дома? — по слову процедила я. Волна ярости снова накрыла меня, но разбилась о холодную стену Яна. Он провоцировал меня. И я снова поддавалась, а он был таким же спокойным, будто говорил о погоде или планах на вечер, но при этом наслаждался моим изумлённым и искажённым гневом лицом.