Вихри эпох - Данила Владимирович Ботанцов

class="p1">Даминов неплохо разбирался в мотоциклах, поэтому работал на подхвате у Сергея. Через несколько месяцев непрерывной работы – почти все выходные троица проводила на Диминой даче, к этому времени окончательно превращённой в научно-исследовательский полигон – в глубине ангара появился некий агрегат, суливший, в случае успеха, прославить имена своих создателей на века.

Назначение этого устройства базировалось на практических выводах уравнения Карпенко. Согласно его решению, устройство, способное образовывать в любом направлении складки пространства-времени необходимой протяжённости, могло бы мгновенно переноситься практически в любую точку вселенной.

За эти замечательные (пусть и гипотетические) свойства аппарат получил звонкое и гордое наименование «Меркурий».

На практике же первое испытание «Меркурия» едва не закончилось пожаром – состав, гордо поименованный Харитоновым чёрным порохом, вместо мгновенного взрыва начал медленно гореть, прожигая, подобно термитной смеси, металлическую поверхность капсулы с горе-испытателями внутри.

Едва успев выскочить из раскалённой добела кабины, друзья, отплёвываясь и протирая глаза от едкого сернистого дыма, стали думать над доработкой системы запуска «Меркурия».

На этот раз Карпенко не доверил своему другу изготовление взрывчатой смеси и взялся за это дело сам. Проведя неделю над большой стеклянной посудиной, в которой в особом составе из ацетона и ещё какой-то гадости вымачивались куски пластика и пенопласта, Анатолий принёс в лабораторию небольшой пакетик с каким-то желеобразным веществом. На вопросы друзей Карпенко мрачно ответил, что это тротил.

От дальнейших расспросов приятели воздержались, и Харитонов, успевший за прошедшую неделю подлатать пострадавший от пожара «Меркурий», оседлал кресло «мехвода», как он в шутку называл центральное сидение аппарата, напротив которого располагались все контролирующие рычаги.

Сам «Меркурий» представлял собой сферу диаметром немного больше двух метров, с проложенными стекловатой герметичными стенками из нескольких последовательных слоёв нержавеющей стали, жести и листов алюминия. Внутри, помимо небольшого блока управления, стояло несколько перископов-триплексов с бинокулярными глазками, компактная электрическая печка, небольшой запас с едой и водой. Сразу за креслами располагался блок из нескольких последовательно соединённых автомобильных аккумуляторов, питавших всю электрическую начинку аппарата, в том числе светодиодные лампы, расположенные по стенкам «Меркурия».

Наружу также выводилась фара, снятая с мотоцикла – как заявил Даминов, «на всякий случай». Карпенко с Харитоновым пожали плечами, но спорить с главным спонсором и без того, по меньшей мере, сомнительного проекта не стали.

Незадолго до второго испытания «Меркурия» между Сергеем и Анатолием произошёл короткий разговор.

Задумчиво склонившись над развороченным листом внешней обшивки, Сергей повернулся к Карпенко:

– А не опасно ли использовать такой мощный заряд?

Карпенко, протерев очки, ответил:

– Нам нужно использовать не менее десятка килокалорий, причём высвобождаемых менее чем за одну десятую секунды. Мне кажется, тротил – оптимальный вариант, хотя вначале я думал и над нитроглицерином. Понимаешь, в этом же и состоит прорыв нашей теории – что, оказывается, можно переместить саму область пространства, которую мы хотим занять, в наше местоположение – и после резонирования внешнего контура аппарата мы окажемся там, куда направлен наш ориентатор. До сих пор никто не понимал, каким образом можно осуществить такое на практике – так как было даже неясно, куда надо направить энергию для такого перемещения. Моё же уравнение показывает, что для переноса необходимо использовать тепловую энергию, поэтому взрыв подходит лучше всего.

– Досадно, что нам даже не испытать толком на практике всю эту теорию… – задумался Сергей.

По этому поводу Карпенко уже не раз спорил с Харитоновым, но как математик ни вертел свои уравнения, вывод был неумолим: свёртывание пространства менее двух метров в диаметре было просто невозможно. Карпенко пытался объяснить, каким образом возникает такое ограничение, но Сергей так ничего и не понял – только то, что это как-то вытекает из значений скорости света и числа «пи» в нашей Вселенной. Однако факт оставался фактом – телепортировать можно было только крупный объект, причём на большое расстояние; а так как проводить такой эксперимент с пустой сферой было крайне опасно, по меньшей мере, даже с точки зрения секретности, то вывод об обязательном личном участии самих изобретателей в полевых испытаниях «Меркурия» напрашивался сам собой.

– Энергия затрачивается лишь единожды, – объяснял своим друзьям Карпенко, водя карандашом по исчерченным формулами страницам ежедневника. – Мы перенесёмся примерно на тысячу километров по направлению, перпендикулярному земной гравитации, то есть прямо вверх, проболтаемся там не более пяти минут. Всё, что нам нужно – хороший видео- и фотоотчёт всего эксперимента, и Нобелевская у нас в кармане.

Харитонов негромко кашлянул.

– Ты хочешь закинуть нас в космос? – вполголоса спросил он.

Анатолий вздохнул.

– Другого варианта у нас всё равно нет, – покачал он головой. – Во-первых, это наиболее эффектный способ демонстрации нашего изобретения, а во-вторых, только в космосе шанс столкнуться с каким-либо объектом будет действительно мал. А мне не хотелось бы замещать собой область, заполненную пусть даже очень разреженным газом…

– А мы быстро полетим? – неожиданно спросил Даминов.

Карпенко подавил улыбку и ответил:

– Ну, технически, скорость есть отношение пройденного пути к затраченному времени, так что с такой точки зрения мы действительно помчимся очень быстро. Но фактически, двигаться мы не будем вовсе – мы просто займём нужную нам область пространства, пододвинув его к нам, и на весь перенос уйдёт лишь один квант времени.

– Понятно, – зевнул Дима.

На минуту воцарилось молчание, которое прервал Карпенко:

– Я всё просчитал – никакой реальной опасности такое путешествие для нас представлять не будет. Пара минут, и регерессивный скачок вернёт нас в исходную точку пространства, вернее, пространство просто вернётся в исходное положение, и мы опять-таки даже никуда фактически и не переместимся. Энергии для этого скачка уже не потребуется.

– А Земля в это время не улетит? – поднял бровь Сергей, решив вдруг вспомнить законы Кеплера.

Карпенко удивлённо посмотрел на друга.

– Улетит, конечно, но ведь и мы вместе с ней, – пожал математик плечами. – Мы же будем в единой инерционной системе, и покидать её не собираемся.

После длительных и многократных проверок на герметичность и термоустойчивость (во время которых Харитонов наполнял «Меркурий» водой под давлением и следил, не будет ли где-либо протечки, а также разжигал под кабиной костёр, после чего заливал кабину жидким азотом) друзья признали, что несколько минут космического вакуума «Меркурий» должен перенести достойно.

Второе испытание закончилось, так и не начавшись. Взрыв тротилового заряда сотряс до основания утёс, на котором стоял ангар незадачливых изобретателей, но электрическая цепь, которая должна была запустить ориентатор, не замкнулась. Наглотавшись пыли, друзья раскрутили люки и вылезли наружу, после чего с угрюмым видом уселись на землю вокруг «Меркурия» и уставились на сверкающую поверхность аппарата.

Карпенко доработал чертежи, а Харитонов на пару с Даминовым снова перепаяли