Академия Зож. Часть 1 (СИ) - Буланова Наталья Александровна

И вот момент истины: меня усадили перед стареньким потертым зеркалом без рамы, со сбитыми краями, дали колбочку с отваром в руки и бумажку.

— Как только прочитаешь вслух, сразу пей до дна зелье, а потом смотри в зеркало. Да смотри, глаз не отводи, а то все исчезнет!

— А моргать можно? — уточнила, не дойдет ли все до иссушения слизистых — ан, нет, зелье милостивое, можно и моргнуть пару раз — получила ответ.

Прочитала бессмысленные строки, написанные пару минут назад лично Урсулой Грин, выпила зелье и тут же посмотрела в зеркало. Отражение было безжалостно — показывало меня во всем непрезентабельном виде: растрепанном, тревожном, но зато без синяка на щеке.

Вдруг отражение подернулось рябью, картинка поплыла вниз и начала проясняться другая, совершенно иная сцена…

Через щербатые просветы в деревянной стене лился свет, отражался от плотного облака пыли в помещении, поглощался тьмой по углам, играл бликами на расставленных на стеллажах баночках. Яма посередине заполнена горящими дровами, а над огнем на трехножке висит котелок. С него сыпется гарь на огонь, вспыхивает и тут же тлеет, пеплом осыпаясь вниз. Прямо на земле под моими ногами небрежно раскинут огромный фолиант, древний, с хрупкими желтыми страницами, с рукописными записями и рисунками. На ценных страницах остался отпечаток ноги, лист смялся от воздействия, а я недовольно поморщилась, смотря на это в зеркальном отражении. Ну, кикимора, кто так с древними книгами обращается? И где только нашла?

Урсула Грин уже стояла рядом с зеркалом, пристально всматривалась в книгу, сжимала и разжимала руки, будто еле сдерживалась, чтобы не схватить рукопись прямо через проекцию моей памяти. Глаза ведьмы будто пожирали книгу, подталкивая к мысли, что Йеся нашла что-то очень ценное. Или своровала…

— Смотри в зеркало! — отчаянно крикнула Урсула, когда из-за того, что я отвлеклась, картинка стала уплывать и рассеиваться.

Мгновенно исправившись, я постаралась больше не отвлекаться, внимательно следя за действом.

Вдруг мой рот открылся, а интонация сменилась до неузнаваемости, я произнесла, против своей воли:

— И как она думает, я его окрутить смогу?! Даже имея тело этой девчонки, я ни лье не смыслю в любви! Сама виновата, что я ее книгу взяла! Если прознает — так и скажу!

Я зажала рот рукой, но, похоже, это никак не влияло на мою болтливость. Я сейчас словно озвучивала или повторяла слова в сцене, в которой кикимора в моем теле вычитывала состав зелья и быстро закидывала в котелок составляющие.

— Хоть тело ведьмино, зелье сварить могу! И на том спасибо, раз из родного болота вытащили!

Кикимора облизала руку и попыталась оттереть отпечаток ноги с книги, но только ухудшила ситуацию, безобразно размазав грязь. Смачно плюнула на пол и встала:

— Может, вырвать?

Урсула сдавлено вскрикнула, когда кикимора без колебаний оторвала испорченный лист и кинула в огонь под котелок. Похлопала в ладоши:

— Умница, Йеся! Голова!

Профессор Грин отчетливо скрипнула зубами и крепко сжала кулаки. Похоже, кое- кого одолевало такое же бешеное желание придушить зеленую нахалку, как и меня. Потребовалась вся концентрация, чтобы не отвести взгляд от зеркала и не начать наблюдать за преподавателем зельеварения.

— Ну вот, как и было! Не придерешься! Дракона сейчас быстренько влюблю, получу свою награду и свободу! Наконец-то!

Картинка запрыгала вверх-вниз, но я была непричастна — это кикимора скакала от радости, да так долго, что проворонила зелье, которое с шипением стало выливаться из котелка.

— Ой-ей-ей! Надо быстрее последний ингредиент добавлять! — кикимора схватила с полки пыльную стеклянную банку и закинула ее прямо в котелок, не открывая.

Сзади раздался ошалелый «ах» Матриэля:

— Теперь понятно, почему куратору так плохо…

Мда, кикимора — та еще ведьма, однако! Ее к котелку и за версту подпускать опасно!

А между тем мои губы шептали:

Сердце запертой птицей стучит!

Я так красива? Так пусть говорит!

Взгляда не сводит, рук не отводит,

Душу свяжу, в плен заберу!

Дозу я выпью, красивее стану,

Дозу он выпьет — сражен до упаду!

Слово ложиться на воду росой

И растворится в мужчине одном!

В котелке взорвалась банка, прочь полетели осколки, а к потолку поднялся столб зеленого пара.

— Нормальненько! — довольно пропела кикимора, взяла половник, зачерпнула зелье, понюхала и закашлялась: — Какая гадость эти приворотные зелья! Зато работка сделана будет!

И, даже не подув, эта зеленая мадама выпила залпом буквально еще бурлящее зелье.

— А-э-э-э! — захрипела и она и я от боли. Я от осознания, чему подверглось мое бедное горлышко, она — от собственной глупости.

Я пощупала свое горло, не отрывая взгляд от зеркала, и выдохнула от облегчения — ни малейшего намека на боль. Регенерация здесь показала себя на ура! Не то, что с синяком! А это что выходит, кикимора этим зельем и мой вид в порядок привела? Ну хоть какая-то польза от мерзавки!

Кикимора корчилась на картинке от боли и лила в рот все подряд, заставляя нас каждый раз нервно вздрагивать. Урсула не говорила ни слова, только иногда передергивала плечами при виде очередного непонятного отвара из банки, который от души вливала в мое тело Йеся.

— Ты мне половину оставь, ладно? — холодно спросила профессор Грин. — На препарирование. Не отвечай…

— Ладно… — но я уже ответила, отвлеклась, и зеркало вновь подернулось рябью. — Ай, простите, не хотела.

Профессор Грин была серьезна и сосредоточена, встала на ноги с корточек, на которых сидела у зеркала, а потом махнула мне рукой:

— Главное мы увидели. Я тебе верю.

— Спасибо! — поблагодарила я за доверие. Почувствовала головокружение и потерла лоб.

— Ты сейчас уснешь, зелье сильное, двойное, все силы должно было вычерпать… — что сказала дальше Урсула, я не услышала, глаза закрылись, наливаясь свинцовой тяжестью.

***

— Подъем! Подъем! Подъем!

Что происходит? Кто кричит? Что случилось?

Зрение расплывалось, ресницы слиплись, а веки не хотели раскрываться. Я несколько раз протерла руками глаза, перед тем как нашла виновника ора — на стене сплел паутину паук. И он был бы безумно шикарный своим пушистым мехом и махровыми лапками, если бы не был так ужасающ в размерах — с ладонь, не меньше. И паутина была достойная, под стать размерам, на весь верхний угол у двери.

Он открывал маленький рот, выпучивал черные глазки и прямо из глотки разносился какой-то нечеловеческий вопль.

— Да проснулась я, проснулась! — не зная, как остановить это безобразие, я вскочила с кровати и встала перед паутиной. — И откуда ты такой здоровый взялся?

— Адептка Уверли, этот Джон, — паук открыл рот и оттуда раздался голос профессора Грин. — Можешь считать его моим подарком, будильником, а также экстренным средством связи. Я похлопотала о твоем пропуске, когда брала дополнительный набор формы у вашего куратора, все — на соседней кровати. Твоя форма в ужасном состоянии. И не переживай, переодела тебя я. Зайди в мой кабинет после ужина, нужно поговорить.

Паук закрыл рот, а вот мой так и остался открытым еще с минуту. Потом я тряхнула головой, словно скинула оцепенение, и посмотрела на себя. На мне была пижама, что привезла мама из дома, и я скривилась — как неудобно-то! Меня переодевали! Дожила!

Хотя, не удивительно, памятуя, через что прошла моя форма. Вчера было не до рассматривания одежды, но после «омовения» темными водами, кикимора вряд ли позаботилась о моем внешнем виде. Наверное, выглядела я совсем плохо, раз Урсула решила раздобыть для меня форму. Да-а-а, такими темпами академия только на мой пошив работать будет!

А как она прошла в общежитие? Подождите-ка, о чем это я, она же ведьма! Для нее это не составило никакого труда. А вот для Матриэля? Он тоже тут был? Вряд ли сама профессор тащила меня сюда! Зато она вполне могла наколдовать что-то левитирующее…