Избранное - Андрей Егорович Макаёнок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Г л у з д а к о в. Ты этот проект сам придумал?
М а к с и м. Левон помогал. (Левону.) Что глядишь, как петух на солнышко? Ни для свата, ни для брата скидки не должно быть.
Г л у з д а к о в. Я так понял, что Буйкевич укрывает воров?
М а к с и м. Некоторым дает потачку. Отдельным.
Г л у з д а к о в. Хорошо. Разберемся. Обсудим. Согласуем. (Прячет бумажку в сейф.) Вот так, Левон… После как-нибудь наведаюсь. Может, и на рыбалку сходим. А теперь займемся неотложными делами. Сходи к докторам! (Лушке.) Может, ему действительно диета нужна. (Прощаясь, подает руку Левону, Лушке.)
Л е в о н. Я справку принесу.
Л у ш к а. Я сама его поведу к докторам. Пускай при мне осмотрят его и выслушают.
Л е в о н. Без тебя обойдусь.
Л у ш к а. Не-е, Левонка, без меня не обойдешься. Я тебя в беде не покину. Пойдем, голубчик, пойдем, сизокрылый.
Выходят.
М а к с и м. Так вы, товарищ Глуздаков, обмозгуйте мое дело и соответственно оформите. Важное оно и серьезное. (Выходит.)
В кабинет вбегает встревоженный Т е с а к о в.
Т е с а к о в. Митрофан Сазонович! Митрофан Сазонович! Только что машина подъехала. Областное начальство.
Оба кинулись к окну.
Г л у з д а к о в. Я так и знал… (Простонал.) О-о… сам Николай Сергеевич.
Т е с а к о в. Вы же рассказывали, что он ваш старый друг. Еще в комсомоле вместе были…
Г л у з д а к о в (голос у него сел). Дружба дружбой, а служба службой.
Какое-то время Глуздаков и Тесаков стоят, смотрят на дверь.
(Поспешно садится к столу и подзывает Тесакова.) Садись! Мы работаем! (Голос дрожит.) Мы спокойно работаем. Читаю я. (Будто кается или просит пощады.) «Не был, не был, не участвовал, не привлекался, не колебался, не имеет, не имеет…»
Входит Н и к о л а й С е р г е е в и ч, человек пожилой, небольшого роста, очень подвижной для своих лет и полноты. Смешливые глаза — признак острого чувства юмора.
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Добрый день, орлы!
Г л у з д а к о в. Добрый день, Николай Сергеевич, добрый день вам!
Т е с а к о в (как новобранец перед генералом). Добрый день, Николай Сергеевич!
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. На дворе теплынь, а вы… Хоть бы форточку открыли…
Т е с а к о в (предупредительно). Митрофан Сазонович сквознячков боится.
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Свежего воздуха? (Присматривается к Глуздакову.) А ты, брат Митрофан, постарел… Давно ли комсомольцами были… Помнишь? «Наш паровоз, вперед лети, в коммуне остановка…» А?
Г л у з д а к о в. Помню, Николай Сергеевич, помню.
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Кажется, недавно было. А посмотрел я на тебя… Неужели и я так постарел?
Т е с а к о в. Нет, у вас еще бодрый вид. (Взглянул на Глуздакова — так ли сказал?)
Н и к о л а й С е р г е е в и ч (Глуздакову). Верно? Я ведь года на четыре старше тебя.
Г л у з д а к о в. На три с половиной. А с виду — моложе.
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Комплименты начальству. Ну, бог с ними. А вы чем занимаетесь?
Г л у з д а к о в. Изучаем кадры. Будущих депутатов сельских советов и райсовета.
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. А-а, ну-ну… Интересно. (Просматривает список.) Э-э, что-то у вас женщин маловато… Одна… две! И все? Мало, мало. Даже по этому можно судить, что ты постарел: пропал интерес к женщинам.
Г л у з д а к о в (посмеиваясь). Недосмотр, недосмотр. Надо исправить.
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. И молодежи мало. Смелей надо выдвигать молодых.
Г л у з д а к о в (ласково). А тут позвольте, Николай Сергеевич. Хотелось, чтобы в советах заседали люди с опытом, практикой… Молодые, они и из борозды могут выскочить.
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Э-э, брат Митрофан!.. На старых беззубых рысаков ставку берешь… И молодым ведь надо опыт и практику приобретать. А ну-ка, вспомни! После революции Россию, неустроенную, бедную, убогую, охваченную пожарами, хаотическую, нищую Русь, кто взвалил на свои плечи? Какие у нас наркомы были? Министры? От тридцати до сорока лет. А какой у них опыт был? Тюрьмы, ссылки, подполье и — цель! А сдюжили! Порядок навели. Вынесли Русь, да еще на какие высоты! Так что, Митрофан, молодость — не порок, а преимущество. У молодых энергия, энтузиазм, революционный задор. А прибавь теперь — образование и наше воспитание. Мы стареем, и, хочешь не хочешь, наше дело надо передать в молодые руки. Только в надежные руки. Правильно я говорю?
Г л у з д а к о в. Правильно, Николай Сергеевич, очень правильно.
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. А как вы думаете, молодой человек?
Т е с а к о в. Если есть непосредственное указание, думать не надо.
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Ух ты!.. Вот так поддержал мою мысль. А для чего же тогда у человека голова? Шапку носить? Или чтоб цирюльники не перевелись?
Т е с а к о в. Вы меня не так поняли, Николай Сергеевич.
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Ну-ну, растолмачь…
Т е с а к о в. Я считаю, если человек выше меня по должности, — значит, он и умнее меня. Иначе я был бы на его месте. И если он дает указание, — значит, оно продумано более умной головой, чем моя.
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Откровенно.
Т е с а к о в. Простите. И такое указание должен выполнять, даже если там не все понятно. Потом пойму.
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Силен у тебя помощник, Митрофан Сазонович. (Тесакову.) Как это ты додумался?
Т е с а к о в. Часто допускал ошибки и сделал вывод.
Н и к о л а й С е р г е е в и ч (Глуздакову). Как он?
Г л у з д а к о в. Очень послушный и исполнительный.
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Что касается вас, молодой человек, то вывод, пожалуй, правильный. Одеялу рукава не нужны…
Т е с а к о в (поощренный). Не все имеют право давать указания. Нужны и точные исполнители. Есть композиторы и есть музыканты. Я — музыкант.
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Иногда следует давать работу и голове, а то атрофируется. Или, чего доброго, не на то место шапку наденешь, музыкант. (Пауза.) Слушай, Митрофан Сазонович, что там натворил Буйкевич? Я получил письмо одного колхозника. Такая паника!
Г л у з д а к о в. О перегибах?
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Вот-вот. Он ведь разумный мужик. Неужели зарвался?
Г л у з д а к о в (уклоняется). Бывает, понимаете, закружится голова.
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Надо дать нашатырного, коли так…
Г л у з д а к о в. Надо дать понюхать…
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Значит, там действительно перегиб?
Г л у з д а к о в. Если перегиб, то…
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. За дискредитацию, опошление идеи — не погладим.
Г л у з д а к о в (воинственно). За идею… не погладим!
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. А может быть, там настоящее, новое?
Г л у з д а к о в. Если новое, то…
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Так что же там?.. Перегиб или новое?
Г л у з д а к о в (уклоняется). Перегибы… всегда новое…
Н и к о л а й С е р г е е в и ч (присматривается к Глуздакову). А ты изменился. Давненько я тебя не видал… Слушай, Митрофан Сазонович, душно у тебя тут, в кабинете.
Г л у з д а к о в (расстегивает пиджак). Верно, жарковато малость.
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Или это мне показалось? Чего-то знобит меня.
Г л у з д а к о в (растерянно). Видимо, не протопили печь…
Н и к о л а й С е р г е е в и ч (серьезно). Так жарко или холодно?
Г л у з д а к о в (сдался). И жарко и холодно.
Н и к о л а й С е р г е е в и ч. Так, Митрофан, так… Что же ты, брат? Не узнать тебя. А ведь орлом когда-то был… Дай-ка мне твой телефон. (Берет телефонную трубку.) Алло! Барышня, дайте
